Николай Орлов
Глава 1
ПОБЕГ
Каждый человек, рано или поздно, вдруг останавливается, почувствовав какое-то непонятное чувство, и это чувство, вдруг, заставляет его по-новому, совершенно иными глазами взглянуть на мир. Все те ценности, которые, всю жизнь, стояли перед ним, вдруг оказываются лишь мыльными пузырями, а достижения человечества – лишь очередным взмахом топора по дереву, на котором все сидят….
О человек – венец природы! А может быть чьего то творения? Кто создал нас и для чего? Зачем я живу?! Кто Я?!
«Уважаемые Борис Федорович, Женя Сажин, командир роты, а также все мои сослуживцы, когда вы будете читать эти строки, я буду уже далеко, и потому, прежде всего, прошу меня простить за то, что я сделал. Я понимаю, что мой поступок трудно понять, и в свое оправдание я могу сказать лишь одно – я не дезертирую: я ухожу из жизни.
Все дело в том, что несколько месяцев тому назад, мне в руки попала, удивительная Книга – Библия. Читая её, я понял всю абсурдность моего существования и решил: так ЖИТЬ, БОЛЬШЕ НЕЛЬЗЯ! Можно ли называть самоубийцу дезертиром? Я не убегаю из армии, я просто ухожу из суеты и жизни.
Планирую поселиться где-нибудь в глуши, чтобы жить уединенной, тихой, богоугодной жизнью. Бабушке я так же написал письмо, чтобы она хотя бы знала, почему я не еду домой. Еще раз прошу прощения и благодарю за все то добро, что было оказано мне всеми вами. Прощайте.
10. 10. 98. Рядовой Смирнов Николай».
Я положил ручку на стол и внимательно прочел письмо. Всё мое тело пробивала мелкая нервная дрожь, а в груди, затаилось предвкушения чего-то нового, доселе неизвестного и оттого - вдвойне притягательного. И обрывок мысли: «Нет, я конечно же вернусь. Я вернусь святым и непорочным, умудренным Богом.… Но это после. А пока об этом ни слова».
Повинуясь вдруг нахлынувшему на меня чувству ностальгии я встал, чтобы в последний раз пройтись по помещению бани – месту моей службы. В любой воинской части, баня считается тепленьким местечком для солдата, и отнюдь, не из-за горячей воды.
Воспоминания – приятные и не очень - заполняли сознание, когда я тихо ступал по мягкому бежевому линолеуму раздевалки, поднимался по гулкой железной лестнице чердака, заходил в сырой пахнущий мылом моечный зал. И уж совсем не по себе мне стало, когда я вошел в нашу особенную комнату. Когда-то, это было обшарпанное, захламленное помещение. Прибежище крыс и тараканов, вместилище неприятных запахов и таинственных ночных звуков. Но вот однажды, моему прапорщику пришло на ум устроить здесь комнатку с приятным интерьером. Прежде всего, необходимо было сделать в комнате генеральную уборку, затем я оклеил стены неизвестно откуда взявшимися желтыми обоями, постелил палас, поставил койку; но самая главная достопримечательность коморки была в том, что в углу стоял большой цветной телевизор советских времен с приставкой «Sega», а перед ним – роскошное кожаное кресло начальника бани. Сколько всего весёлого произошло в этой комнате!
Я стряхнул с себя томящее наваждение и вышел в коридор. Всё это мирское, греховное! Прочь, прочь отсюда! От этой жизни, от суеты, от самого себя…
Вещи я уже собрал: Библия, водительские права, зубные щетка и паста, мыло, полотенце, тетрадь, ручка, зеленка, банка тушенки, хлеб, большой нож в самодельных ножнах и пятнадцать рублей. Всё.
Оставалось сделать последнее. Я прикоснулся кончиками пальцев к шеврону на рукаве, провел по его контуру, ощущая шероховатость материала, нашел небольшой краешек, за который можно было ухватить и…
Крак! Красный кружок с золотым орлом безжизненно повис у меня в руке. Всё…. Потом я спокойно снял все остальные знаки воинского отличия.
Здание армейской бани находилось почти у самого забора, который, скалился зубами – плитами на позолоченный октябрем Кузьминский лесопарк города Москвы. Лесной массив дышал ночной прохладой и тихо звал меня шелестом ветра в ветвях деревьев. Через забор надо было перескочить очень быстро, что бы ни кто не заметил моего побега, и всё же я на секунду замер забравшись на него. Оглянулся. Всё, следующий мой шаг будет первым шагом к новой жизни. Это был рубеж, и я преодолел его. Преодолел себя.
Уже перебравшись на другую сторону, я в последний раз оглянулся на двухэтажное строение из красного кирпича. Прощай баня! Прощай часть! И наконец, отвернувшись и вдохнув чуть влажного ночного воздух, я уверенно зашагал проч.
В первые минуты свободы, я напрочь позабыл и те высокие устремления, которые заставили меня совершить этот побег, и переживания связанные с этим, и то чувство вины перед родными и близкими, которое как заноза впилось уже тогда в мое сердце. Удивительное ощущение того, что: «я это сделал!», и что я теперь свободен, захлестнуло меня шквалом радости и ликования!
Казалось, что я сделал самый важный шаг в своей жизни. Казалось, что я и жить то по настоящему начал лишь с этого вечера. Сердце рвалось из груди, очевидно также желая «вдохнуть» тот воздух свободы, которым я наслаждался, а на спине я словно чувствовал крылья, которые несли меня всё далее и далее, туда, куда звали мои мечты и призрачные грезы.
А куда же они меня звали? Сквозь завесу тумана не ясных образов и миражей, проступали контуры скалистых гор. Их первозданная девственность и величие уже тогда, на расстоянии, притягивали меня к своим неприступным высотам. Пещера. Полумрак. Вход завешен шкурой животного, а за ней - зимняя пурга и холод. Но в пещере – тепло. Горит костер. Рядом – вязанка ещё не оттаявших дров. Скромная лежанка у стены. В углу, освящаемый призрачным светом небольшой потрескивающей лучины, коленями на холодном каменном полу, стоит человек перед иконой. Его молитвенный, нечеткий силуэт говорит о какой-то особой святости и Чистоте. Да! ЧИСТОТА! Вот оно то слово, то состояние сердца, которое меня побуждало действовать! Ведь я чувствовавал тогда отвратительную грязь в себе самом! Но еще ужаснее мне становилось тогда, когда я со всей ясностью осознавал, что не могу подавить того зверя, который всегда побеждал меня в войне тайных желаний и бунтующего разума… Молящийся в моем видении, имеет настоящие взаимоотношения с Богом. Бог слышит его и отвечает на праведные молитвы. И этот святой человек – я!
Жить с Богом – вот моё истинное счастье! Конечно, я мог бы подождать до дембеля, но Господи, ведь если Ты хочешь, чтобы я служил Тебе, то ничто не должно препятствовать мне! Ни время, ни люди, ни закон.… Когда я обрету святость, и Духа Святого, начнется моя настоящая жизнь! Бог есть – Его не может не быть. А остальное всё – суета сует. Господи я верю, что будет так!
Кузьминский лесопарк для меня стал как бы прообразом будующей жизни. Его ночная таинственность и красота шумящих на ветру деревьев словно околдовала меня. Мне казалось, что я входил в живой толкиенский лес, который всё видел и понимал…
В принципе, о жизни на природе я мечтал с самого детства. Я родился и вырос в Восточном Казахстане. Отец оставил нас с матерью, когда мне не было и года. До шести лет мы с мамой Таней скитались по разным квартирам города Усть–Каменогорска, а потом я познакомился с очень хорошим человеком, которого страстно захотел видеть в качестве нового отца. Решил – сделал. Я познакомил его со своей мамой, и мы стали жить вместе. Моего нового отца звали Юрием. Вместе, мы прожили шесть лет и всё это время постоянно переезжали. Не было места, где мы оставались бы хотя бы год. Я часто проводил время в одиночестве, еще не познакомившись с новыми сверстниками. Сколько времени я проводил в окрестных лесах, сколько излазил я сопок, живя в Казахстане!
Это было чудесное время! Но увы, когда мне было двенадцать лет, моя мать ушла к другому мужчине, а я решил переехать к бабушке, в Россию. Бабушка жила в Ярославской области и на новом месте мне пришлось не сладко. Потеряв родину, друзей и что самое главное – семью, я оказался в полном одиночестве. Одноклассники очень долгое время не принимали меня за своего, на переменах происходили постоянные стычки, а дома я не находил утешения – бабушка в те времена не очень любила меня.
И тут я узнал о Боге. Я узнал, что есть Тот, Кто меня ни когда не предаст, Тот, Кто меня любит и даже если весь мир вокруг меня рухнет – останется со мной. Тем не менее, я жил как и прежде. Бабушка постепенно привыкла ко мне и полюбила, одноклассники приняли меня в свою среду. Бога я стал забывать…
Но от того периода жизни, кроме веры в Бога, у меня сохранилась любовь к природе. Необыкновенное чувство соединения с ней, и вместе с тем, полная свобода действий всегда привлекали меня в дикой жизни. Даже в самом раннем детстве я мечтал жить где-нибудь подальше от цивилизации, а любимыми книгами были приключенческие истории.
И вот, моим мечтам представился шанс сбыться. Конечно, если меня не поймают или если я сейчас не поверну обратно. Я мог вернуться в часть до утра и ни кто бы так и не узнал о событиях этой ночи. Я вновь оглянулся назад, но за кронами деревьев уже не смог различить знакомых силуэтов зданий. Нет. Я сделал этот шаг. Я не вернусь ни за что и ни когда. Бог со мной и я действую по Его воле. Впереди меня ждёт новая жизнь…
ГЛАВА 2
АРЕСТ
Ночная Москва – это что-то живое, что-то хищное и вместе с тем - притягивающее своей особой, неповторимой красотой. Около трех часов ночи я вошел в один из микрорайонов города. Я шагал по дороге, тихонько напевая песни моей любимой группы - «Ария». На ум приходила песня о дезертире - «ты лежишь в снегах, без роду и племени, пулею убит, а может страхом. В ледяных цепях, ты стал вечным пленником, а душа блуждает, где-то, где-то здесь». По дороге, вдоль которой я шёл, изредка проезжали одинокие автомобили, уныло освящая светом своих фар чуть влажный ночной асфальт. Я не обращал на них ни какого внимания как впрочем, и они на меня. Увы – не все автомобили колесят по нашим дорогам, не обращая внимания на таких одиноких путников, как я. Серебристая «Жигули» пятой модели с синими полосами и сигнальным маячком, догнав меня, заметно снизила скорость и, остановилась.… Вместе с ней, остановилось мое дыхание, а может быть даже и сердце.
Словно в замедленном фильме я наблюдал, как открываются дверцы автомобиля, как из его салона появляются два милиционера, как они подходят ко мне…
«Неужели всё?! Почему, Господи?! Разве я не прав пред Тобою?!» - Рой ужасающих мыслей ураганом пронёсся в моей голове, разрушив те воздушные замки, что я так старательно возводил. И в миг, на обломках мечты, выстроились новые образы моего ближайшего и неизбежного будущего: воинская часть, глаза Бориса Федоровича – начальника бани, слова осуждения и укоры, и наконец – дисциплинарный батальон.
Два человека в милицейской форме оперативно обыскав меня и изъяв нож и документы «попросили» прокатиться с ними, предусмотрительно надев на меня наручники. Я как во сне сел не сопротивляясь, думая лишь об одном: «Бог предал меня?!»
Уже в машине один из стражей правопорядка вывел меня из ступора:
- Зачем же ты сбежал? Служил бы себе да служил. Сколько оставалось то?
- Почти пол года.
- Ну, теперь ещё пол года дисбата добавят.
- Да нет – вступил в разговор тот, что был за рулем машины – может разве что на губу залетит, а в дисбат нет, не посадят. Дедовщина что ли в части?
- Да какая дедовщина, я сам уже «дед» - «попробовать разжалобить их, что бы отпустили?» - Я по религиозным причинам ушёл.
- Сектант что ли?!
« Так, крючок проглочен. Как лучше сказать им всё то, что я думаю?»
- Нет. Просто я читаю Библию…
- Ну и что, в твоей Библии написано, что из армии сбегать надо?! – раздраженно перебил милиционер.
« Раздражаются. Надо попытаться сгладить острые углы».
- Конкретно таких слов там конечно нет, но вы поймите, что Библия призывает к ненасилию, а всё, что связано с войной и оружием противоречит желанию Бога, чтобы люди жили мирно и счастливо – в те времена я был абсолютным пацифистом.
- Ну, так пусть тогда Бог сделает так, чтобы люди не воевали – сказал второй милиционер.
- Если бы все стали такими как я, то это было бы вполне реально. Не было бы убийств, насилия…. Я должен идти в горы чтобы молиться о мире на Земле и сейчас от вас зависит – продолжу я свой путь или нет.
На несколько секунд в машине воцарилась относительная тишина, лишь слышно было, как поет свою песню мотор, да перешептываются шины с асфальтом. Мои новые «друзья», очевидно, попытались представить себе тот прекрасный мир, о котором наверное мечтал каждый, даже самый закоренелый преступник.
« Что они сейчас решат? Рассматривают ли они возможность отпустить меня?»
Я всмотрелся в темноту салона. Внешне всё было спокойно. «Почему они молчат? Кто из них окажется более законопослушным и поступит так, как требует Его Величество Устав? Ясно одно: между собой спорить они не станут. Первое принятое решение будет единственным, которое вообще прозвучит в этой кабине….»
Через какое то время я стал слышать учащенное биение собственного сердца. Секунды превратились в долгие часы ожидания….
- Жизнь жестокая штука, – нарушил молчание сержант, - не всем нашим мечтам суждено сбыться.
«Всё! Выхода нет! Что теперь делать?! Что теперь будет?!»
Водитель молча посмотрел на своего напарника. Затем снова отвернулся на дорогу, и после секундной паузы сказал:
- Сейчас приедем в патрульный отдел, там будешь рассказывать свои сказки. – Я поймал его безразличный, усталый от ночного дежурства взгляд.
Остаток пути ехали молча. Каждый думал о своём. «Ну что же, рассчитывать на их милосердие не приходится. Надо бежать. Надо бежать. Но как?!» Я уныло посмотрел на «браслеты»: никогда бы не подумал, что почувствую этот специфический холодок от прикосновения стали к запястьям. «Вот сейчас, на повороте, выскочить из машины и рвануть куда глаза глядят. Но если ни чего не получится, то будет только хуже. А что может быть хуже? Нет, на следующем повороте»… Ни на этом, ни на следующем повороте я ни куда не спрыгнул. Наверное я чувствовал, что для столь решительных действий неподходящее время. А может быть я просто струсил?
Минут через пятнадцать, мы подъехали к двухэтажному зданию из желтого кирпича. Дверь после нашего звонка открыл капитан со значками на воротнике в виде щита и меча. После краткого разъяснения мы поднялись на второй этаж, где оказалась маленькая «дежурка» отделенная от остального помещения массивным оргстеклом. Рядом была небольшая комнатка где, видимо, собирались для того, чтобы перекусить и отдохнуть.
«Передали» меня достаточно быстро: сложили в сейф всё мое личное имущество, заставили сдать шнурки. После того, как сотрудники патрульно-постовой службы ушли (прихватив мой нож), я наконец услышал вполне предсказуемый вопрос дежурного офицера:
- Скажи, пожалуйста, какие религиозные причины заставили тебя совершить побег?
Его мягкий, добрый голос как-то не соответствовал казенной атмосфере помещения. Прежде чем ответить, я внимательнее присмотрелся к этому человеку. Форма, безусловно обезличивала его но, сквозь этот прежде всего психологический панцирь, проступали очертания человека, который стоял выше всего того, что его окружало. К своей внешности, тем не менее, он относился с особой тщательностью: форма была вычищена, наглажена, подбородок выбрит; волосы также были хорошо уложены, над ногтями недавно поработали ножницы. Все в нём было аккуратно, и вместе с тем, он не создавал впечатления вояки – уставника, который день и ночь кропит над уставами, выправкой, и своим обмундированием.
- Я считаю, что я должен жить отшельнической жизнью. Обретать святость.
- Каким же путем ты хочешь достигнуть святости?
- Я буду молить об этом Бога.
Капитан на секунду задумался. Все его вопросы были спокойно – неторопливы, и вообще, он казался совершенно ко всему безразличным.
«Видимо за свою службу он повидал и не таких как я «кадров»».
- Святость можно получить только по вере в Христа.
- Вы тоже верующий?
- Я Свидетель Иеговы. Слышал о нас?
- Нет – признался я. «Так, это хорошо, может быть, он поймет меня и отпустит?» - В чём суть вашей веры?
- Свидетельствовать о Боге – Иегове.
- Иегова, это одно из имен библейского Бога – Отца?
- Да.
- А как вы считаете – я правильно поступил, оставив всё ради Бога?
Он ничего не ответил, а только молча посмотрел не меня и отвел взгляд к полу. Затем он поднял свои чистые, спокойные глаза, и глядя куда-то вдаль, произнес:
- Может быть… вполне может быть…
- А вы, ради Бога, можете совершить что – то подобное? – Осторожно спросил я его.
- Например? – Свидетель Иеговы заметно насторожился.
- Сейчас я в ваших руках и моё будущее во многом зависит от вас.
Он понял, куда я клоню, и оценивающе посмотрел мне в глаза. Наконец – то в нём загорелся какой – то интерес! Опять взяв секунду на размышление, он решительно отклонил мой намёк:
- Нет. И вообще, давай-ка, наверное уже спать ложись: завтра, - он посмотрел на часы - то есть сегодня, у тебя будет не легкий день.
Я обречено вздохнул, и покорно последовал за капитаном к той камере, где мне надлежало провести время до утра. Свидетель поступил абсолютно правильно, ведь как верующий он не должен помогать преступникам, даже если они тоже верующие. Утром за мной должны были приехать…
Моя первая камера. Я обследовал взглядом крохотное помещение, скорее всего ранее служившее душевой или туалетом. Стены, покрытые шершавым раствором, хранили на себе надписи прежних «квартирантов». А единственным источником света в камере была вентиляционная решетка из соседнего помещения – туалета. Я догадался об этом по звуку текущей воды. Деревянные нары – метр на метр - должны были стать мне кроватью.
Прежде всего, я решил внимательнейшим образом исследовать то помещение, в котором оказался: прощупал всё, что только можно, заглянул в щели между досками нар, попытался заглянуть в вентиляционную решетку. Ничего. Я отпустился на корточки, прижавшись спиной к холодной двери своей темницы. С момента моего задержания, и до этого момента, я с кем-то разговаривал, что-то делал, на что-то надеялся. Теперь я остался один, и делать было уже нечего…
« Почему Бог допустил это?! Может быть, притворится сумасшедшим? А может капитан передумает, и всё таки отпустит меня? Нет, он этого не сделает».
Я прикрыл глаза, и тут же перед моим внутренним взором предстала картина возвращения в часть: друзья с их сожалением и желанием понять своего старого друга, усмешки тех, кто не знал меня и, наконец, открытая агрессия других людей. Сладкой жизни ждать не придется…
В тишине и полумраке моей камеры, воображение обретало особую силу и те образы, что оно создавало оживали, и заставляли меня содрогаться от ужаса. Затем я вспомнил историю о том, как Павел и Сила попали в темницу, и произошло землетрясение, после которого основания темницы поколебались, и все оковы и замки распались сами собой. Эти люди попали туда за веру, и Бог таким чудным образом освободил их. «Может Он и для меня это сделает – ведь я тоже страдаю за веру?»
Я склонился в молитве:
« Господи, я не понимаю, почему я оказался здесь. Может быть, всё это лишь для того, чтобы Ты явил силу свою и разрушил оковы, которые сейчас препятствуют мне. Если на то есть воля Твоя – помоги мне!»
Двери камеры, как и стены, остались недвижимы…
ГЛАВА 3
ИСПАЧКАННАЯ СВЯТОСТЬ
Утром меня разбудил лязг открывающихся дверей. Похоже, что пару часов мне всё же удалось поспать, и теперь я протирал рукой глаза и щурился на темный силуэт в дверном проеме. Он стоял словно ангел в лучах света но увы, это был всего лишь человек, за спиной которого был хорошо освященный коридор.
- Вставай беглец. Завтракать пора. – Прозвучал чуть насмешливый, не знакомый мне голос. Когда я вышел, и мои глаза привыкли к свету, я окончательно убедился, что смена дежурных офицеров уже прошла и передо мной стоит другой человек.
Я прошёл в комнату служившую столовой. Там увидел другого солдата орудовавшего над сковородкой с жарящейся картошкой.
- Привет - жизнерадостно поздоровался он со мной – у тебя есть что поесть?
- Тушёнка – честно ответил я.
- Давай её сюда: в картошку бросим.
Офицер по нашей просьбе достал из сейфа мой рюкзак с банкой тушёнки и через пять минут у нас на столе стоял весьма аппетитный завтрак.
Андрей – солдат из какой то московской части - в этом заведении как оказалось, находился уже не первый раз. Причина, правда, одна и та же: пьянство. Маленький, щупленький, он мне напоминал воробья. К моей истории он отнесся с неподдельным интересом и пониманием.
А ближе к обеду за мной приехали. Когда я вышел из камеры, то невольно приостановился: у стекла дежурного, стоял Гора! Кто такой Гора? Думаю, это прозвище говорит само за себя. Лейтенант Грядов был одним из тех, кого можно действительно назвать великаном. Мало того, что этот человек был необычайно высок, так он был и в ширину как дверной проем.
Он сурово посмотрел на меня, а когда я подошел к нему, то первым делом Гора отвесил мне хорошую оплеуху, и сказал:
- Ну, Смирнов!
Затем мы вышли на улицу, где стояла его белая «пятерка». Рюкзак он велел мне бросить в багажник, а сам я сел рядом с ним на переднее сиденье. Деньги и шнурки я сунул в карман кителя.
- Ты совсем с ума Смирнов сошёл что ли?! Нет, ну это же надо додуматься - сбежать за пол года до дембеля!
Мой конвоир возмущался всё больше и больше, и когда мы стали приближаться к Кузьминскому лесопарку, его речь превратилась в угрозы:
- Ох, приедем, ну и получишь ты у меня! - Я внимательно всматривался в улочки и переулки, а голова лихорадочно искала пути спасения от неминуемого наказания. – И от тех, кто бегал, искал тебя целый день, получишь! Ну, Смирнов!
Грядов продолжал возмущаться, не подозревая, что чем больше он это делает, и чем ближе мы подъезжаем к части, тем больше у меня становилось решимости удрать от него. К тому времени, как мы подъехали к Кузьминскому лесопарку, в моей голове уже созрел план побега.
- Дослужил бы, и валил хоть к черту на кулички! Не мог утерпеть что ли?!
- Я должен был оставить всё, и сразу же, как только услышал призыв Бога, идти.
Я напряг мышцы лица, симулируя сдерживаемую тошноту.
- Что с тобой? – Насторожено спросил лейтенант.
- Ничего, сейчас пройдет – если бы я начал жаловаться, и говорить, что меня сейчас стошнит, он наверняка раскусил бы меня.
Я тут же имитировал приступ, поднеся ладонь ко рту.
- У-у, Смирнов! Не дотерпишь?
Я отрицательно покачал головой. Ругнувшись, он съехал на обочину и велел мне выйти, сам при этом, оставаясь в машине.
Наклонившись, и сунув два пальца в рот, я стал осматриваться.
«Грядов в машине, кусты близко… жаль, что берцы не зашнурованы… сейчас или никогда … вперед!»
Я рванул со всей силы в сторону зарослей и скорее догадался, чем услышал: погоня началась! Двадцати метровую полосу травы, отделяющую МКАД от лесопарка, я буквально «перелетел», а оказавшись в зарослях, я тут же изменил направление движения.
Мое сердце готово было выскочить из груди, но не от физической нагрузки, а от того адреналина, который буквально фонтаном вырывался из него!
«Эх, Господи, помоги!»
Слышу, как сзади ломаются кусты: Гора несся за мною, не особо беспокоясь о тишине. Другое дело я – бесшумный бросок влево, затем вправо. Замер. Определил местонахождение своего преследователя. Вновь бешеный рывок!
«Если он поймает меня здесь, то мне не сдобровать».
Я представил, что он может сделать мне здесь, в лесу и это придало мне новых сил. Временами, лишь миллиметры спасали мои глаза от веток деревьев, а то, что я до сих пор не упал, зацепившись ногой за какую-ни будь корягу, вообще было чудо: я бежал, не глядя под ноги, словно чувствуя, куда ступаю. Я нёсся так, что уже через пару минут лейтенанта стало не слышно.
Остановившись, я решил не « светиться», и прилёг на траву. Тишина….
«Где он? Может, идёт по следу? Навряд ли.… Да, Колян, ты даешь!»
Осторожно приподняв голову из травы, и осмотревшись, я тихо встал, и рысцой направился подальше от части, в сторону метро «Текстильщики».
Так, не спеша, внимательно наблюдая по сторонам, я вновь вышел к трассе, и решил идти вдоль неё, не углубляясь в лес, чтобы в удобном месте перейти на другую сторону.
Спокойный шаг мой, продолжался не долго…
- Стой Смирнов! – Вдруг услышал я крик моего преследователя. – Стой! Стрелять буду!
Я оборачиваюсь, и вижу, как лейтенант бежит за мной, спускаясь с трассы и отмеряя метры своими большими ногами!
И вновь погоня! И вновь бешеное ускорение, и напряжение всех мышц до предела! Кусты. Тут же резкий бросок вправо!
«Только бы убежать и на этот раз!» Слышу, как он вдруг начал догонять! «Проклятье!!!» Казалось, что я бегу на пределе, но вот делаю ещё усилие, и ускоряю темп!
На секунду я почувствовал укол страха: Гора выскочил на меня совсем близко, и мне трудно было увеличить достаточное расстояние между нами. Тем не менее, скоро я понял, что офицер отстаёт - моя молодость и постоянные тренировки сделали свое дело.
Когда я окончательно убедился в том, что мой преследователь отстал, я сбавил темп. А ещё через какое то время, я совсем остановился что бы отдышаться. Тишина… только обыкновенные лесные звуки … и вдруг – выстрел! Затем следующий!
«Боже! Неужели за мной началась настоящая охота?!»
Вновь сорвавшись на бег, я постарался определить сторону, с которой стреляли, и повернул в другую. Выстрелы были со стороны части, и я живо представил, как по моим пятам бегут солдаты. Промчавшись около пятидесяти метров, я обратил внимание на то, что выстрелы стали тише.
«Они что, стоят на месте и стреляют в воздух?… А может… ну конечно! Просто у курсантов стрельбы!» Я хлопнул себя по лбу, и облегченно вздохнув, рысцой побежал прочь от опасного места.
Через какое то время я вспомнил про шнурки и, зашнуровав ими берцы, решил вновь попробовать перейти МКАД. Найдя водосточную трубу у одной из развилок автотрассы я решил отсидеться в ней до темноты и только затем двигаться дальше. Я облокотился спиной в ее бетон и попытался заснуть, борясь с голодом. Но последний фактор был достаточно силен, да и моя совесть искала оправдания той лжи, которую я сделал поэтому, сомкнуть глаза мне так и не удалось.
Мы склонны не раздумывая осуждать других, и всегда пытаемся найти оправдание себе. Так и я - недолго искал его. История о том, как Авраам представил свою жену Сарру сестрой, быстро вспомнилась мне, и я подумал: «если этот человек соврал для того, чтобы ему благополучно добраться до земли обетованной, то почему это не могу сделать я?»
Итак, просидев в трубе лишь около трех часов, и не дождавшись темноты, я вылез на улицу и двинулся дальше.
Через какое то время я вышел в тот самый микрорайон, где и был пойман. Что делать – не обходить же его стороной. Купив батон и пакет молока, я зашел в подъезд одного из домов и поднявшись до верхнего этажа, где находилась только лифтерская, расположился не куче бумажных коробок, обнаруженных здесь же. Уже смеркалось и я решил, что лучшего места для ночлега мне не найти.
Глава 4
КРЕЩЕНИЕ
Не знаю сколько я проспал но, не смотря на то, что не улице было ещё темно, я почувствовал себя бодро. Доев вчерашний ужин, я отправился в путь.
Выйдя на трассу, в скором времени покинул территорию города, затем прошагал мимо поворота на Раменское, а к рассвету вышел в какое то село, где купив булочку истратил все свои сбережения.
Удивительно легко и спокойно шагалось мне тогда по трассе: образы той жизни, к которой я шёл наделяли меня крыльями! Тем не менее, я в силу понятных причин, решил за благо путешествовать не по дороге, а по лесам. Действительно, если я решил быть отшельником и жить на природе, то это можно начинать делать уже сейчас. К тому же, снижался риск быть пойманным.
И вот, свернув на проселочную дорогу, ведущую в сторону леса, и не много пройдя, я увидел крест православной церкви.
«Мне надо совершить водное крещение!»
К тому же у меня возникла мысль попросить подрясник, дабы иметь возможность путешествовать по населенной части страны, а не по дебрям и бувиракам. Тогда мне казалось, что к монаху на трассе милиция не будет цепляться - идет святой человек, и пусть себе идет; верующий человек это вообще гражданин небесного града!
Дойдя же наконец до села, и зайдя во двор церкви, я увидел рядом с двумя иномарками священника, и какого-то нового русского в модной черной футболке с красочным изображением рокерского характера. Они о чём - то мирно беседовали.
Я прошел мимо них. Осмотрев всё здание и прилегающее к нему кладбище, я решил пройтись по селу дабы подыскать ночлег, если мне придется здесь заночевать. Долгие блуждания ни дали, ни какого положительного результата, кроме нескольких яблок которые я нашел на дороге. «Что же, видимо, придется спать прямо на улице, у костра». Село стояло на берегу Москвы реки, а на другом берегу возвышалась ещё одна церковь. Они стояли на разных берегах словно две сестры разделённые мутными водами реки, но тоскующие друг по другу и желающие однажды встретиться. А пока, сёстры – церкви лишь смотрели друг на друга в немой тоске.
Кое-как скоротав день, я пришел в церковь на службу. Как и положено православным, помолился перед иконами, усиленно крестясь и вглядываясь в лики святых. В помощниках у батюшки был тот человек в черной футболке, которого я принял за нового русского. На службе он был в рясе и с золотым крестом на груди. Служба прошла торжественно и чинно. Подождав когда батюшка освободиться от кучи бабушек, я подошел к нему.
- Батюшка… я вот креститься хотел бы… - в ответ он протянул мне руку для поцелуя, и после того, как я прикоснулся к ней губами, ответил:
- Завтра утром приходи на службу. Ничего ни ешь.
- У меня вот еще проблема - мне переночевать негде.
- Извини - в ответ пожал он плечами - время сейчас такое.
Осенив меня крестным знаком, он удалился. Затем я набрал предложенных мне просвирок и, выйдя на улицу, поел.
Уже смеркалось, когда в надежде всё же найти ночлег, я побрел по центральной улице села. Какой то пьяный попросил закурить, встретившись мне на пути, и получив отрицательный ответ, прошел мимо. Но, пройдя несколько шагов, остановился и окликнул меня:
- Тебе ночевать негде?
- Нет.
- Пойдем со мной.
«Как бы не нарваться на неприятности!»
Он поманил меня рукой и, отвернувшись, зашагал дальше. Секунду постояв, я решил идти за ним. Мой спаситель еле держался на ногах и его язык сильно заплетался, но всё же я понял, что его зовут Николаем, что он поссорился с женщиной, а живет с матерью, к которой мы и направлялись. Внешний вид его красноречиво говорил, что Коля алкоголик с большим стажем. Зайдя в их старенький деревянный домик, он первым делом покричал на мать и пожаловался мне на её «несносный характер». Затем показал мне кровать, где я буду спать, напоил чаем, показывая свои фотографии, и назвал свое прозвище: Пан – Колян.
- Это потому, что я в молодости здоровым был! – Пояснил он свое прозвище.
- Надо же – и меня друзья прозвали Пан – Коляном! - Удивился я, – только я как видишь не такой уж и здоровый.
Порадовавшись такому совпадению, мы ещё немного поговорили, и когда я пошёл спать в отведенное мне место, то был в полной уверенности за своё ночное спокойствие. Правда немного погодя пришли его пьяные друзья и немного пошумели, но не смотря на это, проснулся я хорошо отдохнувшим и вполне готовым к крещению. Слава Богу, за таких вот простых людей, которые в отличие от многих верующих всегда помогают в трудную минуту. Как много их было тогда на моем пути!
И вот, я в церкви! Глядя на лики с икон, мне казалось, что в этот день они как то по особенному взирают на меня, всё казалось необыкновенно торжественным и Богоодухотворенным. Служба была посвящена успению пресвятой Богородицы, во время которой привели очень пожилого старца в черной священнической одежде. Как оказалось, у него был день рождения, и после службы выстроилась длинная очередь прихожан желающих поцеловать ему руку и получить крестное благословение. Встал и я в очередь, но когда подошел к старцу он, взглянув на меня как-то удивленно (или со страхом), отпрянул, но потом подал руку для поцелуя и окрестил меня. Даже сейчас, по прошествии нескольких лет, я помню выражение его лица – не то испуганное, не то удивленное. Кого увидел он во мне тогда - ангела или демона?…
А после этого, батюшка, с которым я вчера познакомился, подошёл ко мне и попросил рассказать о себе и своем желании креститься.
Я решил ни чего не скрывать, и когда он услышал всю историю, то конечно же, был сильно удивлен.
- Хм… а разве нельзя было подождать до демобилизации? Дослужил бы, затем поступил в духовную семинарию, а уж после и отправлялся бы в пустынные места. У нас есть монахи - пустынники…
Далее у меня состоялся разговор примерно схожий с беседами тех людей, кто узнавал мою историю, поэтому я не буду приводить его здесь.
В конце концов, батюшка решил крестить меня, видя бесполезность разговоров и убеждений. По его повелению, босиком я вступил в золотой тазик с водой; батюшка отстриг мне немного волос с головы, смешал их с воском и прочитав молитву, бросил в воду. Я отрёкся от своих грехов и обещал Богу жить по-христиански. Мне дали крестик на нитке и надев мне на шею, велели ни когда не снимать. Помимо этого подарили синий поясок с молитвами какой то святой княжны. Я вспомнил слова моего сослуживца носившего такой пояс: «Так молитва всегда со мной. Я как бы постоянно в молитве». Он был глубоко православным человеком, и после дембеля собирался поступить в духовную семинарию.
А затем, меня пригласили на день рождения к старцу. Стол был великолепным и я от души уминал яства подаваемые мне. Получив черную балоневую куртку я довольный собой и миром, отправился в путь. Попросить подрясник я не решился. Спасибо и за угощение с курткой.
Глава 5
В пути
К вечерней службе я был уже в той церкви, что стояла на другом берегу. Вид её был весьма плачевен: осыпающиеся, давно не реставрированные фрески, бедное убранство и незаконченный иконостас. Да и сама атмосфера сильно отличалась от той, которуя я испытал в той церкви, где меня крестили. После службы я набрал просвирок и подошел к священнику с просьбой о ночлеге. Получив отрицательный ответ, я попросил подрясник, объяснив необычную просьбу своим желанием уподобиться инокам, которые – насколько я знал от своего православного сослуживца – носили такую одежду до получения рясы. Всё их отличие заключалось в том, что у рясы рукава широкие, а у подрясника - как у рубахи, - с пуговицами.
- Даже подрясник мы не даем первому встречному, - ответил святой отец, – иди с миром.
Безусловно, он был прав, и тем не менее, в сердце осталось неприятное чувство от того, что служители Церкви не оказали мне страннолюбия, а горький пьяница уложил в постель с белыми простынями.
Что же делать? Ночевать было негде, и я решил пройтись по селу в надежде отыскать ночлег. У одной калитки стоял сутулый старичок, и я решил попроситься к нему ночевать.
- Здравствуйте, дедушка.
- Приветствуем, молодой человек.
- Дедуль… я вот иду в горы… хочу поселится где-нибудь в пещере и жить отшельнической жизнью. - Старичок, конечно, удивился. – А сейчас вот переночевать негде… у вас как с ночлегом - не найдется?
- Ой, да где же у нас ночевать-то?! Считай и дети, и внуки в этом домишке живут. Нет, извини.
Я вздохнул и, поблагодарив, пошёл дальше.
- Стой, паренёк! – Окликнул меня дедушка.
«Может передумал?!»
- А ты попросись к батюшке. Вот его дом. - Он указал на трехэтажный особняк из красного кирпича. Фасад здания украшали большие круглые колонны, а крыша была покрыта красной черепицей. Мне вспомнилась убогая церквушка с обшарпанными стенами.
- Это дом священника? - переспросил я.
- Да.
Старик ухмыльнулся: очевидно, сравнил свою хибару с хоромами служителя. Я же, ещё раз взглянув на дом священника, зашагал прочь.
Эту ночь я провел в дороге. Черная лента асфальта, казалось, выделялась даже в ночной темноте и потому, я шёл по ней, не боясь заблудиться. Через некоторое время я вышел к двухэтажному дому и, обнаружив позади него скирду сена, решил заночевать в ней. Зарывшись в теплое сено, попытался было уснуть, но собаки, встревоженные моим приходом, не унимались. Вдруг я услышал, как открывается дверь дома, - кто-то вышел на крыльцо! И – (о ужас!) – отцепив собаку, направляется ко мне!
- Кто здесь?!- Раздался женский голос.
Я решил притаиться, и не подавать звука.
- Говори кто здесь! - Требовательно провозгласила она - сейчас собаку спущу! Её четвероногий друг был весьма сердит: он рычал и видимо изо всех сил вырывался из хозяйских рук.
По звуку под скирдой я понял - она отпустила пса! « Господи! Что делать?! Он же искусает меня! … О, кей - надо сдаваться.
- Извините, пожалуйста, - жалобным голоском пролепетал я. – Я только хотел заночевать. Мне спать негде.
- Ну-ка слазь сейчас же от туда! Ишь чего придумал!
- А вы собаку уберите сперва.
- Слазь, кому говорят! – Не тронет он тебя без моего приказа.
Делать нечего – я решил довериться словам женщины и стал медленно спускаться. Воображение рисовало ужасные картины того, как пес бросается на меня, хозяйка кричит бесполезное: «нельзя! Ко мне!! Фу!» Но все бесполезно - зверь жаждет человеческой крови! Прыжок, удар, лязг зубов … Я лежу в луже крови с разорванным горлом, а хозяйка рыдает над моим ещё теплым телом, и рукой отпихивает пса, который не понимает, что он сделал не так, и заискивающе виляя своим большим пушистым хвостом, крутится вокруг женщиы, и пытается лизнуть её мокрое от слез лицо… Бр – р-р. Представиться же такое! Но главное - какое большое чувство жалости к самому себе!
Пёс меня не тронул. Даже обидно как-то!
- Иди парень отсюда - спокойно сказала мадам, и кивнула головой в сторону трассы. Молча, оглядываясь на черного зверя, я удалился восвояси.
Это было крещение не только в новую христианскую жизнь, но и в новую бродячую. Помимо происшествия с собакой, я в полной мере испытал прелесть ночлега в пути, под открытым небом.
А утром я впервые в жизни попробовал просить милостыню. Когда рассвело, я вышел к небольшой деревеньке. Первой встречной оказалась бабушка, выводящая козу на лужайку. Старушка выглядела добродушной и приветливой, и я подошел к ней поближе, намереваясь попросить хлеба.
«Сейчас… скажу – здравствуйте, бабушка…нет, не так; извините, вы не можете накормить меня. Нет, это нагло…» Как это унизительно - просить еду молодому, здоровому парню, у старушки которая наверно и так не богато живет! « И почему Бог не послал мне еду каким-нибудь чудесным образом?!»
Но, как говориться, голод не тётка, и наконец я решился:
- Здравствуйте, бабушка.
- Доброго здоровья, сынок. - У меня похолодела спина.
- Бабуля… я вот тут путешествую… вы бы не могли дать мне немного… подкрепиться?
«Всё! Попросил!»
Бабушка внимательно посмотрела на меня, как будто только что увидела, её глаза наполнились болью и сожалением…
- Подожди маленько здесь. – Сгорбленная фигурка направилась к дому, и через какое-то время бабуля вновь появилась в калитке. В руках она держала целлофановый пакетик с чем-то белым внутри, полбуханки черного хлеба и пол-литровую банку свежего козьего молока!
Улыбаясь, она вручила мне всё это и сказала:
- Молочко попей сейчас, с хлебцем, а сало – она указала на пакетик - поешь в дороге.
Пока я уплетал молоко с хлебом, она умиленно смотрела на меня.
До чего же приятно подкрепиться парным молочком на свежем воздухе! Я поблагодарил старушку и с новыми силами пошел дальше. Вышагивая по трассе, я на короткое время ощутил себя совершенно счастливым. После темной и холодной ночи всходило солнце и озаряло тёплыми лучами черный асфальт, позолоту леса, ароматный осенний воздух. Невероятное чувство восторга охватило меня, и я стал петь песни. До чего же я был тогда счастлив! Свобода и предвкушение великого приключения, ожидающего меня в пути, волновали мое юношеское сердце.
Пройдя несколько километров, я свернул к лесополосе, тянувшейся вдоль трассы. Сделав всего несколько шагов по лесной траве, я увидел черную сумку. Представьте мое изумление и радость, когда открыв её, обнаружил там одежду!
«Это сам Бог приготовил мне «гражданку», чтобы меня милиция не арестовала в армейской форме! Слава! Слава Тебе мой Бог!»
Все сомнения по поводу этической стороны моего побега испарились как утренний туман – Бог заботиться обо мне в пути! А то, что я попадался в руки стражей правопорядка, так оно и к лучшему – у меня теперь нет на руках водительского удостоверения, а значит, никто не узнает, кто я такой.
Одежда была не новая, но всё же чистая и в хорошем состоянии – спортивный костюм и носки. Я выкинул портянки, а костюм надел поверх камуфляжа. Я подумал, что Бог внушил мне желание свернуть с шоссе ради этих вещей. Теперь я мог вернуться на дорогу и шагать дальше.
«Подожди! –Подумал я. - А почему бы мне ни путешествовать автостопом?» Я поднял руку и стал «голосовать. Увы, никто не останавливался. Лишь под вечер, к моему удивлению, тормознул бордовый «жигуленок». Меня довезли с ветерком до какого-то села. Следующую неделю я так и путешествовал. В основном шёл пешком, но иногда ехал и на попутках.
В одном из сёл я заночевал в коровнике. Там я решил, что мне ни в коем случае нельзя говорить, что я дезертир, и поэтому, выдал некий суррогат из полуправды:
- Я родился и вырос в восточном Казахстане, жил в хорошей семье до двенадцати лет. Но потом моя мать ушла из семьи. С её сожителем, мне остаться не разрешили, а с матерью я жить не хотел. В общем, я и ушел от неё. Бродяжничал, жил у бабок в деревнях, Урал пересёк, в Подмосковье жил… сейчас на юг пробираюсь.
Я так легко и естественно выдал всю эту ложь, что чуть не поперхнулся - опять я иду на обман!
Вслед за моим недлинным повествованием, последовали многочисленные вопросы о подробностях моей жизни, и тогда мне впервые пришлось так изобретательно врать что, будь я Пинокио, мой нос вырос бы до самой Москвы. Приходилось выдумывать всё новую и новую ложь и при этом держать в памяти весь разговор, чтобы не запутаться. О, сколько раз впоследствии, я попадал в подобные ситуации, и как виртуозно я врал, как врал! Постепенно, я настолько свыкся с этой легендой, что чесал её напрополую, нисколько не смущаясь.
Рабочие принесли еды и спиртного. Ни от того, ни от другого я не отказался.
А ночью я принимал роды у коровы. Мы весело сидели за маленьким столиком, когда кто - то пришёл, и сказал, что одна из коров телится. Пошел один из мужчин, позвав и меня. Выйдя в коровье «общежитие», мы очень скоро нашли нашу роженицу. Корова уже начала телиться. И, наконец - появился теленок!
Он родился маленьким и чёрным. Я тщательно вытер ему мордочку, телёнок дышал неровно и неспокойно. Затем мы вытерли его насухо всего, и перед нашим взором явилось крохотное, очаровательное существо! Коровий младенец глядел на нас и на свою мамку карими глазками и тихонько помыкивал.
Мой «напарник-акушер» попытался поднять его, но теленок не смог встать.
- Они должны сразу же вставать?
- Да. А этот – больной какой-то. Дышит плохо. Подняться не может.
Он ещё раз попытался поднять телёнка, но тот остался без движения. Мужичок вынес ему неутешительный приговор:
- Не выживет. Резать придется.
Я взглянул на малыша, и мне до того стало жаль его, что я чуть не заплакал. Я раньше никогда не видел, как телятся коровы, поэтому этот телёнок был мне особенно дорог. Трогательный момент рождения нового существа на белый свет, свидетелем которого мне довелось стать, вызвал во мне необычайный прилив чувств к малышу. А он меж тем стал кашлять и задыхаться! Я обратил свой взор к небу, и взмолился со всей искренностью и верой в чудо:
«Господи! Я прошу Тебя – дай сил и здоровья этому теленку!»
Я присел на корточки, и начал гладить телка, уговаривая его встать. И он задышал! Он перестал кашлять! Осторожно, с усилием, но поднялся на свои дрожащие ножки и, перебирая копытцами, подобрался к матери, чтобы прижаться к её теплому вымени! Я ликовал! Мужичок, тоже улыбаясь, смотрел то на меня, то на телёнка; затем, когда новорожденный оторвался от мамки, мы отнесли его на руках в специальный вольерчик для малышей.
Глава 6
ВСЕ СРЕДСТВА ХОРОШИ?
Я ехал в коляске старенького мотоцикла: парень лет двадцати решил подбросить одинокого, замерзшего от сильного ветра путника - то-бишь меня. Я приближался к Тульской области. Поросшие пестрым осенним лесом просторы Московской области сменилась широкими полями, с небольшими островками деревьев. Я уже долгое время шёл по этим просторам и изрядно продрог от постоянного ветра, который, не имея серьезных препятствий на пути, лихим разбойником носился по полям. Ко всему прочему, у меня не было ни какого головного убора, а стрижка была короткая – армейская.
И вот – конец Московской области, и всего, что с ней связано! Мы проехали мимо белого бетонного треугольника, призванного служить пограничным знаком – здесь начиналась Тульская Область.
А за станцией Узловой случилось то, что заставило меня вновь подумать критически о том, что я натворил. Я шагал довольно бодро, мысли поднимались в небеса и вдруг!…Я остановился, уставившись в лицо водителя едущей мне на встречу машины. Он тоже заметил меня! На нашей лестничной площадке он живет слева от меня. Буквально пару секунд мы смотрели друг на друга, и он проехал дальше. Всего пара секунд - но они показались такими долгими! За эту пару секунд, мне показалось, - земля ушла из–под ног, миллион воспоминаний пронесся в голове: бабушка, домашний уют, друзья, армия, побег….
Машина исчезла за поворотом, оставив меня на трассе наедине с моими разрозненными воспоминаниями. Может, обознался? Тут я вдруг отчетливо осознал всю глупость моего побега, и невыносимую безысходность – вернуться назад я не мог! Что я натворил?! Зачем отправился в этот путь, сжигая за собой все мосты?! Ведь мне теперь никогда не вернутся к прошлой жизни!
Я встряхнул головой, пытаясь отогнать тягостные мысли. Огляделся по сторонам, вдохнул полной грудью прохладный воздух и отправился дальше. Мир прекрасен! Призраки прошлого сменились сладостными грезами о богоугодной жизни в горах… пещере… об иконе с лучиной…
На второй или третий день путешествия по Тульской области я миновал город Богородицк и, выйдя на трассу, ведущую в город Воронеж, встретил бригаду дорожных ремонтников. За ними приехал автобус, и я попросил меня подвезти. Водитель согласился.
Сначала мне было с ними по пути. Но, когда мы свернули к Куликову полю, я почему-то не отважился окликнуть водителя, и решил ехать, пока он сам не остановиться. В результате – я довольно далеко отъехал от шоссе на Воронеж.
Остановились мы в поселке городского типа «Товарково». Я прошел к пятиэтажкам, и зайдя в подъезд одного из домов, поднялся на последний этаж, чтобы переночевать. За окном уже смеркалось. Сев на подоконник лестничного окна и, положив голову на колени, я задремал.
Вдруг дверь квартиры на четвертом этаже открылась, и оттуда вышла упитанная бабуля с пластмассовым зелёным ведёрком.
- Ой! Милок, что же ты тут делаешь? Небось хулиган, какой?
- Да какой же я хулиган? Я просто путешествую, мне негде переночевать, и я решил остаться здесь на ночь.
- Это в нашем-то подъезде? – Недоверчиво покачала головой бабушка и спросила:
- А откуда же ты родом?
- Из Ярославской области.
- Так, ты сиди здесь, никуда не уходи. Я сейчас пойду, накормлю поросят, а когда вернусь - то устрою тебя на ночь. На третьем этаже, – пустилась она в объяснения, - живет мужичок, мой хороший знакомый. Он тебя и приютит на ночь. Помоешься, покормим мы тебя, вот… ты только не уходи никуда. Хорошо?
Ну как я мог отказаться от столь соблазнительного предложения? Подавив в себе признаки радости, я равнодушным голосом ответил ей:
- Хорошо. Спасибо за предложение – я конечно же дождусь вас.
Бабушка еще раз покачала головой, посмотрела на меня умиленными глазами - вздохнула, и стала спускаться повторяя свою просьбу:
-Только дождись меня сынок, дождись - я скоро. Сейчас поросятушек накормлю, и вернусь.
Что говорить – я ликовал, благодаря Бога за нежданное счастье! Бог заботится обо мне! Радостный, я склонил голову на колени, и задремал.
Проснулся я оттого, что к подъезду, подъехал УАЗик. Звук подъехавшей машины заставил меня насторожиться.
«Милиция?!! Ну, старая! Бежать надо было, о Господи, если меня сейчас поймают!…»
Я представил встречу с лейтенантом, от которого бежал. Боялся я не только его.
В подъезд вошли. Через какое-то время два человека в гражданской одежде прошли мимо меня и поднялись на пятый этаж.
«Кажется, пронесло. Не за мной»
Они остановились у боковой двери, и несколько раз нажали на кнопку звонка. Дверь никто не открыл.
- Паренёк, ты не видел – отсюда никто не выходил? – Обратился один из мужчин ко мне.
- Нет, не видел.
Незнакомец понятливо качнул головой и немного помолчал. Затем, они оба стали спускаться вниз. Поравнявшись со мной, мужчины остановились и тот, который обращался ко мне с вопросом, вновь обратился ко мне:
- А ты кто такой? – У меня внутри все оборвалось.
- Я – путешественник.
- Путешественник? – Переспросил другой. – А документики у вас найдутся, молодой человек?
«Как хорошо, что мои водительские права остались в машине Горы! А старая, всё же сдала. У, хитрая!»
- Нет, не найдутся.
Первый человек достал из своего внутреннего кармана «красную корочку». Это оказалось удостоверение сотрудника милиции.
И вот через двадцать минут я уже сидел в Товарковском дежурном отделении милиции, и давал показания молодому лейтенанту.
- Значит, с девяностого года ушёл из дома?
- Да.
- А жил говоришь в Казахстане. И что же ты из дома ушёл?
- Мать запила, и ушла к другому мужику. Я не хотел жить с ними, а с моим отцом, то есть сожителем матери, которого я люблю как отца, мне жить не разрешили.
- Ты же говорил, что из Ярославской области… - милиционер вспомнил, что это он узнал от бабки, и если я на это обращу внимание, то пойму, что это она меня сдала. Я понял это конечно сразу же, и им не надо было подниматься на пятый этаж для отвода глаз.
«Ну ворона! А если бы я был преступником?! Я бы точно, после этого нашел эту бабку и прибил за стукачество».
- Так это я бабке сказал, чтобы что-то наврать про себя. Не буду же я ей всё рассказывать.
- И когда ты ушел из дома?
- Да, я ведь вам это всё уже рассказывал!
Но милиционер продолжал неутомимо задавать вопросы, которые повторялись по несколько раз. Он явно хотел подловить меня, так как не верил в мою сказку, про мальчика-бродягу, который ушёл из дома в двенадцать лет, и скитался по России ни разу не попавшись в руки милиции. Постепенно, дежурка наполнилась другими представителями исполнительной местной власти, и все они стали задавать мне вопросы, желая уличить меня во лжи.
- А где же ты жил всё это время? - слышал я один и тот же вопрос, в который раз.
- У бабушек, по деревням. Я им дрова колол, воду носил, по хозяйству там то-сё делал, в общем, жил у них как внук.
- И они не говорили про тебя участковому?
Я пожал плечами:
- Не знаю, мне они ничего не говорили.
- А мылся ты где?
- У них конечно!
- У кого - «у них»?
- Да у бабушек!
- У каких таких бабушек?
Необходимо было держать всё придуманное в памяти, чтобы не противоречить самому себе. Удивительное дело – я, не отличающийся особой памятью, говорил всё точно, и без запинок. Иногда мои допросчики шли на какую-нибудь ложь, чтобы поймать меня, но я ещё и обличал их в этом. Правда, однажды я чуть не попался. Когда речь зашла о том, где я взял камуфляж, я сказал, что разгрузил самосвал с досками:
- Я был в Подмосковье, проходил мимо одной из деревень. Нанялся разгрузить машину с досками к одной бабке, - я представил, что это произошло в той деревне, где я впервые попросил еды у бабушки, – её внук вернулся из армии и на прощанье подарил мне «комок»…
- Стоп! - Прервал меня лейтенант – откуда ты знаешь это слово?
- Какое? – Недоуменно переспросил я, хотя отлично понял про «комок» - солдатское название камуфляжа. Нужно было протянуть время, что бы придумать наиболее убедительную ложь.
- Комком называют солдаты камуфляж. Откуда ты знаешь это слово?
- Так этот парень, который мне «подогнал» его, и говорил так. Я у него и перенял.
- С первого раза и перенял?
- А плохие слова всегда сразу же прилипают!
- И много ты таких армейских словечек перенял?
- Да думаю, нет…
- А я вот уже не одно такое слово слышу от тебя!
- И что же это за слова? – « Явно берет на понт!»
- Ну-у, например… например ты сказал - «гражданка», когда я спросил тебя про гражданскую одежду.
- Гражданка? Я знаю, что гражданка – это женщина.
- А откуда ты это знаешь? У тебя же три класса образование?
- Так ведь не «дярёвня» же я! Телевизор смотрю временами, газеты читаю, книжки разные нахожу на помойках…
Чувство опасности придавало нашим разговорам остроту и азарт, и вместе с тем, я уже чувствовал уверенность, и даже какое-то превосходство над этими людьми. Постепенно я даже стал забавляться над ними, выдумывая всё новые и новые небылицы, и наблюдать за тем, как они шевелили своими серыми клеточками, чтобы найти мою неправду. Вот такой я был «святой». Я вошел во вкус афериста-вруна. Интересные метаморфозы произошли во мне и внешне. Если, попав сюда, я поначалу держался скромно, сидел на краешке стула, пугливо озираясь по сторонам, то к концу беседы я уже вольготно развалился на своем месте, а мой взгляд приобрел твердость, самоуверенность и превосходство.
- Ну а где ты так по-армейски подстригся? – Не унимался один из поселковых Шерлоков Холмсов.
- А почему собственно по-армейски? Может быть, это вовсе не армейская прическа?
- Ну ты что, не знаешь армейских причесок?
- Да откуда же мне их знать? Как подстригли, так и подстригли.
- А кто тебя подстриг?
- Парень один.
- Где?
- Не помню. У меня память на названия, имена и числа плохая.
Этим же вечером меня отправили в Богородицк. В УАЗик с клеткой меня посадили не одного. Мужичок бандитской наружности, изредка матерился, сплевывал на пол и просил у водителя разрешения покурить. На вполне предсказуемый отказ он опять тихонько матерился и сплевывал на пол. Про себя я повторял за ним, так как был очень огорчен всем происходящим.
Когда приехали в управление внутренних дел города Богородицка, меня обыскали, изъяли шнурки (чтобы не повесился) и, тщательно допросив, посадили в камеру.
Во время допроса я познакомился с «пианистом». Пианист, это человек снимающий отпечатки пальцев. Сначала он снял отпечатки каждого моего пальца, а затем и обеих ладоней. «Здесь не шутят!» – Подумал я, когда глядел на свои черные ладони. В конце концов, меня посадили в помещение, условно называемое «обезьянником». Особенность этой камеры состояла в том, что вместо стены от коридора её отгораживала стальная решетка. Действительно, когда от посторонних глаз никуда не деться, возникает ощущение, что ты и не человек уже вовсе, а какая-то обезьяна в клетке зоопарка. Всякий, проходящий мимо этого зверинца, норовит рассмотреть что-то интересное.
Хотя, как мне кажется, человек в клетке, это само по себе явление прилюбопытнейшее. Я слышал, что в одном зоопарке есть клетка с надписью – «самый опасный зверь на планете». Когда человек подходит к решетке, и заглядывает внутрь, он видит свое собственное отражение в стоящем в клетке зеркале!
Ночь я провел в этой клетке, а утром меня вновь пытались «расколоть». Конечно же – безрезультатно. Допрашивал меня какой-то милиционер в «гражданке». Он был маленький, но коренастый. Во всём его виде чувствовалась сила и упорство. Я не помню, как его зовут, и потому назову его условно – Петр Дмитриевич . Не добившись своего, меня вновь посадили в клетку. Там я просидел до следующего утра.
Когда к решётке подошел тот милиционер, который допрашивал меня, я подумал, что меня отведут в столовую. Но он пришел совсем по другому делу.
- Тебя Коля зовут?
- Да. – «Зачем он спрашивает то, что и так прекрасно знает?»
- А отец у тебя – Владимир?
- Ну да.
Петр Дмитриевич улыбнулся и ушёл. А через пару минут пришел дежурный и, открыв мою клетку, велел выходить. В комнате дежурного Петр Дмитриевич оформлял документы. Взглянув на меня, он с улыбкой сказал:
- Ну, товарковцы! Тоже мне – следопыты. Не могли парня расколоть.
Когда я подошёл, он спросил:
- Ты что, товарищ дезертир, нам голову морочишь? Думал - не узнаем, что ты из армии утек?
У меня всё оборвалось внутри. «Узнали! Узнали! Бежать надо! Бежать!»
- …Ты же местный! Наш – богородицкий!…
«Ого! Новый поворот!»
- Ну… я хотел увидеть мать… потом бы сдался…, - я тут же попытался войти в новую роль.
Меня посадили в машину и повезли в местный военкомат. Я понял, что в этом городке жил парень одного со мной года рождения, мой полный тезка, и тоже служащий в армии! Я решил, что если сделаю вид, что это действительно я, то у меня появиться возможность бежать – может быть, отпустят под честное слово, на побывку к матери? Тут-то я и сдерну!
- Дедовщина что ли достала? – Понимающе спросил Петр Дмитриевич.
- Да.
- Так ведь тебе полгода всего осталось! Ты же сам уже «дед», наверное?
Я в ответ промолчал, удивившись ещё одной схожей детали в биографии моего тезки - оставшиеся полгода службы. Каково же было моё удивление, когда приехав в военкомат и заглянув в личное дело своего тезки, увидел его лицо – парень был на редкость похож на меня! Такой же светловолосый, моложавый, правда, чуть похудосочнее.
- Похож? – спросил Петр Дмитриевич у начальника военкомата.
- Да вроде похож… за полтора года в армии изменился, наверное.
Мой конвоир внимательно посмотрел на меня, и вдруг спросил:
- А как мать твою зовут?
« Опа! Вот это я попал! Что отвечать?»
Я решил назвать имя своей матери:
- Татьяна.
Следователь и военный понимающе переглянулись. Петр Дмитриевич глаза и сдвинув на переносице свои черные, густые брови, жестко сказал: - Пошли. В отделе я с тобой поговорю.
Глава 7
Новый мир
Я получил несколько ударов под дых, а после этой небольшой душеспасительной «беседы» с Петром Дмитриевичем был доставлен в «хату» – или, говоря общепринятым языком – в камеру.
Когда меня подвели к железной двери с несколькими засовами и открывающимся окном, в центре которого был глазок, я на миг заволновался: в памяти всплыли кадры из фильмов, где к новенькому всегда пристают здоровенные урки и пытаются унизить. Но с криминальным миром я был знаком с детства, только не попадался ни за какие делишки и знал, что в жизни всё не так как в фильмах.
И действительно, обитатели хаты вполне дружелюбно поздоровались и потеснились на нарах.
Простые сограждане, не переступавшие границ преступного мира и не представляют себе той удивительной, непохожей ни на что страны, где живут вольные люди без паспортов. Живут со своими радостями и бедами; живут, постоянно рискуя попасть на нож, в тюрьму, на зону, в специальный приемник-распределитель или в рабство, к какому-нибудь «новому русскому – чеченцу – украинцу – грузину…». Смертельная опасность в этом мире – вещь вполне привычная. И вместе с тем, есть что-то в этой жизни такое, что не дает её оставить.
Моими сокамерниками оказались три человека – молодой парень, мужчина лет тридцати, и старик, лет шестидесяти.
В преступном мире говорят, что клички только у собак, а у людей - «погоняло». Так вот, если выражаться, используя жаргон, то у деда погоняло было довольно красивое – Коля-колокольчик. Старик не раз сидел на зоне и много раз, конечно, попадал в КПЗ. Как-то он рассказал нам такую историю:
Отсиживая раз в КПЗ очередные десять суток, он познакомился с человеком, за плечами которого был тоже не один срок на зоне. Они подружились, и как это часто бывает, решили, что после откидки (освобождения) вместе будут чем-нибудь заниматься. Были в камере вместе с ними, ещё два человека, которые сидели не на зоне, а только в тюрьме, Эта парочка была высокого мнения о себе, и они хвалились тем, что свободно могут есть собак. После освобождения они вчетвером устроились дежурными, на какое-то предприятие. Дежурили по двое - Колокольчик с другом, и те двое. А Колокольчик по натуре - хохмач, и вот сварил он как-то раз немного собачатины, и когда пришли их сменщики, то он сказал им:
- Слушайте, мужики, мы тут суп оставили. Можете доесть.
Мужички, конечно же, обрадовались, и сразу же выложили его в тарелки. Пока Колокольчик с другом переодевались, те уже почти все съели. И тут Коля как загавкает!
Что с этими «бывалыми» было! Они кинулись из вагончика, зажимая рты. Хвастуны, конечно же, всё прекрасно поняли. Правда, после этого случая, они отомстили, и отомстили не совсем справедливо – Колокольчик ведь не хвастался своей всеядностью.
Через некоторое время после случившегося, Колокольчик с другом, придя на дежурство, тоже обнаружил в кастрюле недоеденный суп. Мужики разрешили им его доесть. А когда те доели, один из сменщиков достал из-под стола лягушачью кожу и заквакал!
- Но когда ели, - поделился с нами воспоминаниями старик, - мясо было похоже на куриное. Мы и подумали сначала, что суп куриный.
Второй мой сокамерник – мужчина лет тридцати, темноволосый с суровым лицом, коренастый – Лёха Пожарник. Когда его срок закончился, он оставил мне свою джинсовую куртку. А третий – парень лет двадцати. Я не помню как его имя, но мы называли его Кошельком.
Я рассказал им ту историю, которую рассказывал милиции. Видавшие виды, они легко поверили мне. (Или, сделали вид, что поверили). Время в камере тянется долго, и поэтому, в многочисленных беседах, моя история обросла множеством различных подробностей. Чтобы много не сочинять, я переносил истории из моей реальной жизни в эту сказку. Поделился я с ними и планами на будущее. Я рассказал им о своей вере в Бога, и желании идти в горы. Этот факт вызвал у них много вопросов, и мы провели много бесед о жизни в горах. В конце концов, они согласились с тем, что я вполне возможно выживу там один.
В этом КПЗ было четырехразовое питание: понедельник, среда, пятница и воскресение. И это не шутка! В понедельник дают полбуханки черного хлеба. В среду - суп. В пятницу и воскресенье - снова хлеб. В туалет выводили по утрам, в остальное же время, парашей служила алюминиевая (как еще сохранилась в таком-то месте!) фляга. Её, местные «авторитеты» выносили по вечерам. Воды в камере не было, но время от времени, нам пополняли чайник с кипятком.
Как видите – жизнь вполне нормальная. Правда, одно неудобство всё же было – из этого чудесного места нельзя было вот так запросто уйти. Приходилось дожидаться положенного дня и часа. Три дня я просидел там, а на четвертый день посадили меня в «Жигули» седьмой модели и отправили в Тулу.
Специальный приемник-распределитель – это то место, где всех людей «проверяют на предмет нахождения в розыске». Делают запросы на последнее место жительства, и т.д. и т.п. В общем, узнают всю подноготную человека. Мужики в Камере Предварительного Заключения предупреждали меня о профессионализме сотрудников данного учреждения, говорили, что от них ничего не скроешь. Особенно меня испугало то, что мою личность будут «пробивать по компьютеру», который соединен со всеми компьютерами МВД. А что если в компьютере моего города, откуда я призывался на службу в армии, есть моё досье?
В общем, в Тулу я ехал в тревоге за свою дальнейшую судьбу. У меня сложилось впечатление, что меня привезут в чистое здание, с людьми в белых халатах. Мы проехали по городу и подъехали к так называемым Белым Воротам. Машина остановилась перед коричневыми железными воротами, и когда мы вошли во двор, передо мной предстал роскошный одноэтажный барак зеленого цвета. Оконца у этого барака были очень маленькие - голова не пролезет - и заделанные пленкой. Внутри было всё, как в обычном отделении милиции: дежурка, коридор с камерами по обе стороны. В дежурке люди сидели в верхней одежде, так как маленький электрический обогреватель явно не справлялся со своей задачей. Как я понял – отопления не было во всем здании; рассчитывать на то, что в камерах тоже стоят обогреватели было абсурдно. У меня возникло двоякое чувство радости и уныния.
«Ага, - думал я, - плачевное материальное состояние спецприемника позволяет надеяться на то, что подобное положение свойственно и области поиска данных о человеке. Но сидеть в этой халупе!»
Не успел я хорошенько себя пожалеть, как передо мной предстали… два негра! «Ого! Ничего себе бомжи! Нашли где бичевать!»
Подданные какого-то африканского государства, сидели в мед. кабинете (его дверь открылась, что и позволило мне стать свидетелем столь интересного момента) и им явно не хватало своего тёплого, южного солнца. Честно говоря – в тот момент, я тоже хотел бы оказаться не в этом холодном помещении с температурой воздуха около нуля, но что было с ними!…
Бедных африканцев укутали в какие-то старые вещи, а головы, за отсутствием шапок, обмотали шарфами. Окажись я на их месте – мне стало бы, наверное жарко, но они и в этом наряде мерзли.
Меня проводили в камеру, и я оказался в новой компании бродяг. Войдя в камеру, я увидел унылое помещение с не менее унылыми обитателями. Видимо их печальное настроение было вызвано немилосердным холодом в камере. В помещении стояли двухъярусные «шконки» - то бишь кровати. Правда, вместо пружинной сетки, на них лежали плиты ДВП. Когда я вошел, один из бедолаг стоял на кровати на коленях, и скреб буртиком железной кружки эту самую деревоплиту. Остановив работу, он молча повернул голову, посмотрел на меня широко открытыми глазами, снова отвернулся и принялся сосредоточенно скребсти. Я поздоровался со всеми бомжами и лег на одну из шконок. Мне досталось место над стареньким дедком.
В отличие от КПЗ города Богородицка, здесь, как я скоро понял, находились самые, что ни на есть бомжи. Если в КПЗ сидят простые сограждане, взятые за какое-либо преступление, то тут были собраны те, кто не имел документов и постоянного места жительства. Правда, и среди таких людей есть те, о ком никогда не скажешь, что они - бичи.
Почему Коля–Беспалый получил свое прозвище, думаю объяснять не надо. Этот человек не раз сидел на зоне, и вот, после очередной «командировки», он отправился, как перелетная птица, в свои родные края. В одном из городов милиция отняла все документы, и он стал бомжем. Приехав домой, он решил не тратить сил, которых после зон заметно поубавилось, на восстановление документов, так как при его воровском образе жизни они ему были не очень-то и нужны. Промышлял он мелким разбоем, а для сего вида профессиональной деятельности ни паспорта, ни трудовой книжки не надо было. Сдается мне, что в фондах медицинского и пенсионного страхования его давным-давно записали в список злостных неплательщиков.
Мой тёзка своим видом вполне соответствовал своему роду деятельности: смуглый, небритый, худощавый, с множеством наколок. Голос у него был пропитой и прокуренный, с имиджем эдакого прожженного бандюги, усиленным короткой, черной кожаной курткой, и черной кепкой, которую он натягивал на глаза. Колины глаза поглядывали из-под козырька холодно и настороженно. В «хате» он явно был за авторитета, и рассказывал много интересных авантюрных историй из собственной жизни.
Другие обитатели этого почтенного заведения были менее яркими личностями (за исключением особого случая, о котором я еще поведаю). Парились тут два друга – парни лет двадцати. Один с Украины - здоровенный, светловолосый, другой – тоже славянин, но родом из Караганды. Несмотря на то, что я тоже был родом из Казахстана, моя личность земляка мало интересовала.
Я лежал над дедом лет шестидесяти – семидесяти. Почему этот старичок лежит в этом холоде, на деревоплите, а не дома, на печи - никто из присутствующих не знал. Сам он всё время молчал и кашлял. Холод был не для его старческих костей, и он постоянно дрожал. Всем было искренне жаль этого человека и, наверное, каждый понимал, что не измени он свою жизнь, то старость его будет такой же жалкой и печальной. Конечно, до такой старости ещё дожить надо. Временами старик затихал и мы думали, что бедолага отошел в мир иной.
Дедушку особо жаловали злые местные вши, хотя полагаю, что не он один был их разносчиком. И всё же дед был у вшей явным фаворитом. Его одежда просто кишела этими тварями, и они переползали на всех, кто приходил в хату. «Господи! Над кем я лёг!» С кровати дед вставал только, когда приносили пищу. На парашу он почему-то не ходил. Кстати, кормили здесь лучше, чем в Богородицком КПЗ – раз в сутки.
После моего прихода в камеру, все разговоры стали крутиться вокруг моей темы. Спать ложился я с предчувствием того, что завтра утром меня выведут из камеры и торжественно объявят, что я наглый врун и обманщик.
Вечерами я долго не мог уснуть, представляя себе, как буду сидеть в теплой, уютной пещере, у костра… на палке будет жариться кусок кабанятины, или какого другого зверя, убитого мною… тепло, хорошо, уютно и сыто… эх, скорей бы добраться до гор! И сон одолевал меня, а я унесся туда, где мне хорошо и…
Бр-р-р! Что за дикий холод?! Я приподнимался и смотрел вокруг. Во сне, без движения, я окоченевал совершенно. Я спускался вниз, и ходил по «проходке». «Ну и дубак! Скорей бы в горы!» Несколько раз пройдясь, и чуточку согревшись, я снова ложился и засыпал.Так я просыпался раза по три и повторив согревающую гимнастику, снова засыпал. Иногда мое пробуждение совпадало с пробуждением ещё кого-то из местных обитателей. Мы молча, виновато улыбнувшись друг другу, делили узкую «проходку» на двоих.
Кстати, ходить взад и вперед по небольшому участку, надо тоже уметь. Если всякий раз в конце пути поворачивать в одну и ту же сторону, то в скором времени закружиться голова. Чтобы этого не произошло, надо постоянно менять сторону поворота: дошёл до стены, развернулся через левое плечо, вернулся к началу – развернулся через правое.
Глава 8
И смех игрех
На следующий день, двери отворились, и к нам ввели… одного из тех негров, которых я видел в первый день! Вот это да, кому скажи - не поверят, что в одной хате с негром сидел!
Удивлению нашему не было предела. Эх, запамятовал его красивое африканское имя! Но дабы не наполнять мое повествование таким политически некорректными словами, как «негр», я дам ему условное имя Мамбу.
Африканец неторопливо вошел в камеру, и под пристальным, молчаливым взглядом местных аборигенов, то есть нас, остановился, давая себя хорошенько разглядеть, ясно понимая какое действие производит его вид на нас. Даже вшивый дедок привстал и уставился на нового сокамерника.
Пауза длилась недолго, и буквально через пару секунд Коля - Беспалый первый нарушил молчание:
- Привет. Проходи, ложись,… что стоять-то…
- А кьуда можьно лечь? - Спросил Мамбу и огляделся по сторонам. Единственное пустое место нашлось рядом с нашим Коляном.
Когда темнокожий бомж занял свое место, начались естественные вопросы, на которые, африканец покорно отвечал на довольно внятном русском языке.
- Слышь, тебя как зовут-то хоть?
- Мамбу менья зовут. Из Заира я.
- А как в Россию попал? Учиться приехал?
- Да. Я в вашем городе учусь. В университете.
- Так у тебя что – документов нет, что ли?
- Документи есть. Мы пощли ночью гулять с другом…
- Тоже негром?
- Да, и нас задержяли. Сказали – «ващи документы», а документы в институте, нас задержяли, чтобы, что-то узнать. Друга отпустили, а меня нет.
Видимо не всё было так чисто с этим чернокожим парнем, если друга отпустили, а его – нет. Может быть, и не студент он вовсе, а шпион африканского племени. Ну сами подумайте – с чего бы это африканец приехал учиться не в Москву, а в Тулу?
Не знаете? А я вам скажу. Во всем мире известно, что в Туле существует производство медовых пряников. Рецепт этого стратегически важного для нашей страны продукта вызывает давнюю зависть у заграничных пряниковых магнатов. Ещё одним убедительным аргументом в пользу причастности нашего сокамерника к какому-то таинственному шпионажу – являлся тот общепризнанный в России факт, что у нас просто так не сажают. Тем более на десять суток.
Иностранный гость рассказал о тяжелой жизни трудового класса у себя на родине, поделился планами на будущее, и уверил своих российских коллег в искренней дружбе и сотрудничестве между нашими братскими народами. Вот и воплотился в жизнь знаменитый лозунг:
«Пролетарии всех стран – объединяйтесь!»
Незаметно подошло время обеда. На «банкете» подавали макароны по-флотски, а из горячительных напитков - чифир отечественного производства, и в завершении всего пролетарии выкурили самокрутку мира из наскобленных опилок ДВП. В общем и целом встреча с зарубежным гостем прошла на высоком идейно-политическом уровне.
Прошёл и этот день, а к вечеру у нас стали происходить уже события нешуточные. Мужичок – бомжовичок, по имени Игорёк, разглядывал маленькое пятнышко на соседней шконке. Я лежал и потихоньку наблюдал за ним. Вдруг он размахнулся и - бац! Со всей силы ударил ладонью по пятнышку!
Посмотрев на меня, он идиотски улыбнулся и извиняющимся тоном произнес:
- Пчела.
У меня у самого дядя умственно отсталый человек, поэтому я сразу понял, что Игорек тронулся. Скорее всего, к нему «прискакала белка» – белая горячка. Я спустился сверху и, подойдя к нему, сел рядом. Взял его за руку и попытался объяснить ему, что это вовсе не пчела, а просто пятно. Он вроде согласился, но после того, как я вернулся на свое место, взял тряпку и стал протирать стены.
- Конденсат, – пояснил он.
- Что с ним? - Задал вопрос кто-то кому-то.
- Наверное, помешался.
- Эй, Игорь, ты чего?!
- Ничего, стены же влажные – надо их протереть.
- Так ведь стены же сухие!
- Да? – Сумасшедший посмотрел на стены, потом на тряпку и последовал совету лечь.
Коля попробовал взять его на понт:
-Ты чё – косить надумал, в натуре?
Игорь посмотрел своими детскими глазами на этого матёрого уркагана и что-то пролепетал.
Затем у Игорька произошло ухудшение: он стал ходить, что-то говорить и плести воображаемые верёвки. Постепенно до нас дошло, что он скручивает не просто верёвки, а самые настоящие удавки! Он ходил по проходу между кроватями, напевая какую-то песенку, взгляд его был миролюбивым, как вдруг он делал короткий взмах рукой и «накидывал» воображаемый аркан на шею одному из бомжей! В неистовой радости сумасшедший «затягивал» воображаемую удавку.
- Эй! Эй! Ты чего это делаешь?! – возмутился бомж, первый кто попал в аркан.
- Я тебя душу, – спокойно ответил умалишенный и отошёл.
Даже негра он душил. Лишь одного меня он не трогал. Однажды, правда, подошёл и вежливо предложил накинуть удавку. Я вежливо отказался, на что он пожал плечами, и отошел искать другую «жертву».
Я вспомнил, как меня встретил старик-священник из подмосковного православного храма.
«Что увидели они во мне, этот святой старец, и умалишённый человек? Может, они увидели во мне святого»?
Кто-то говорил мне, что однажды Сергий Радонежский поклонился пустому месту. Как впоследствии оказалось, он увидел духовным взором другого святого за многие версты от того места, где находился сам. Наверное, они видят мою святую духовную сущность? А может… а может они увидели во мне беса? Старик отпрянул от меня от страха, при виде чего-то ужасного, или от вида сияния моего? Умалишенный уважает моего беса и не пристает ко мне, или боится моей святости? Кто же я такой? Может быть, мое желание идти в горы, от того, что во мне бес?! Господи! Господи! Помоги мне! Ну конечно нет. Колян, успокойся и не говори ерунды…. Интересно – сколько я здесь просижу? Сегодня или завтра придет ответ на запрос. Меня отправят в Москву, передадут в часть, осудят на годы дисбата… надо бежать!
Ближе к вечеру дверь отворилась, и в хату ввели бродягу из соседней камеры. Не успел он войти и поприветствовать всех присутствующих как вдруг, наш псих соскочил со шконки, подбежал к новенькому, и заехал ему кружкой в лоб! Удар оказался звонким. Вот это да! Новенький ошарашено произнес:
- Не понял. Мужики, это что такое?! Я что-то не так сделал?
Мужики повскакивали со своих лежанок, и пинками вперемежку с матюгами спровадили Игоря на его шконку.
Лишь объяснив всё дело пришедшему страдальцу, до присутствующих дошел весь комизм ситуации.
- Не, мужики, я представляю себя на месте Вовчика – заходишь, а тут бац, по голове кружкой!
- Вовчик, ты, наверное, подумал, что попал к крутым авторитетам, злобным уркаганам!
- Ей Богу, мужики, думал, что хана мне! Думал что вошёл не по понятиям!
Мы смеялись детским, давно забытым смехом. Дед, лежавший подо мной, тоже издал смехоподобный звук, но закашлялся и притих. Даже Игорёк поддался общему веселью и тихонько хихикал.
История с Игорьком закончилась ночью. Мы все мирно спали, как вдруг, раздался крик:
-Пожар! Пожар!
И тут же другой голос:
- Ой! Ты чего?!
Оказалось, что нашему чокнутому привиделось, что один из бродяг загорелся. Не долго думая, он схватил чайник с водой, и вылил его на спящего бедолагу!
Это стало последней каплей в неглубокой чаше терпения Коли беспалого. Вскочив с лежанки, он схватил железную кружку, подлетел к Игорю злобно матерясь и шарахнул его по голове! Брызнула кровь, и бедный мужичок, жалобно скуля, спрятался под шконку.
На секунду все испугались – вдруг Коля ему голову пробил! Но затем, убедившись что с Игорем всё в порядке, и рана незначительная, на общем ночном голосовании мы решили рассказать милиции о помешательстве нашего сожителя. Вдруг ещё чего учудит?! Постучали в дверь, и когда пришел дежурный, мы объяснили ситуацию. Через пару минут Игоря увели.
ГЛАВА 9
СЮРПРИЗ
На следующий день меня с другими бродягами отправили работать на какого-то бизнесмена. В «спецах» (спецприемниках) это практикуется, и должен сказать, – слава Богу за это! Выйти из угрюмого помещения на свежий воздух, получить за работу хорошую еду…Такой день проживаешь быстро и интересно, в отличие от тех, что приходится коротать на нарах в душной кутузке. Бродяги получают возможность почувствовать себя на время рабочими людьми, приносящими хоть какую-то пользу. Хорошо поработал – хорошо поел.
На следующий день мы отправились убирать мусор во дворе отделения милиции. Подмели двор, снесли весь хлам к бакам, и стали ждать машину.
Во многих беседах до этого, мои новые знакомые проявляли чудовищную безграмотность, и мне бывало трудно сдерживаться, чтобы не влезть в их очередную дилетантскую дискуссию. Вздумай я блеснуть своей эрудированностью мне, конечно же, пришлось бы расстаться с имиджем человека с тремя классами образования. Мне всё труднее было сдерживать смех, когда они «пороли явную чушь». И вот при виде стоящего автомобиля ГАЗ – 3307, у них опять завязался ученый спор по поводу принадлежности её двигателя к дизельным или карбюраторным. В училище я обучался на таком же «газоне», только на карбюраторном. Перед нами же стоял дизельный ГАЗ с турбиной.
Спор всегда начинал кудрявый мужичок, Вова, тот самый, которого Игорь ударил вместо приветствия. Он считал себя очень умным и образованным. Хотя, может быть, эта уверенность появилась у него как раз после нанесенной Игорем травмы. Так и сейчас – он взялся утверждать, что перед нами стоит автомобиль с карбюраторным двигателем.
- Да говорят же тебе, – горячо убеждал он другого бомжа, – этот на бензине работает! Посмотри, какая морда у него длинная! У «дизелей» она короче!
- Да почему короче? Как у всех она у него…
- Мужики, - вмешался я в спор, – видите турбину? Вон из капота торчит. Такие бывают только у «дизелей»…
- Да ты то, молчи! - Обрушил свое негодование на меня «кудрявый». - Имеешь свои три класса образования, так сиди и молчи! - Я еле удержался от смеха и лишь съязвил:
- Может ты ещё скажешь, что у дизельного «газона» вместо руля рычаги как на гусеничном тракторе?
По ходу дела мы отобрали пустые бутылки и помыли их в ближайшей луже. Мы попросили милиционера сходить с одним из нас, чтобы тот сдал бутылки. Через двадцать минут они вернулись, неся хлеб, молоко и сигареты.
Затем нас провели в актовый зал и велели ждать обед. От нечего делать я стал разглядывать плакаты, висящие на стене. Плакатов было несколько, и они были посвящены побегу заключенных из-под стражи.
Интересные то были картинки и весьма поучительны для меня: вот, например, одна картинка изображает железнодорожный перрон и сидящую не платформе группу зеков под охраной. К ним приближается поезд, а один из преступников вскакивает и «перерезает» пути перед самым носом поезда. Надпись на картинке утверждала, что уголовнику удалось скрыться от преследования благодаря тому, что конвоиры бросились в погоню, только после того, как поезд прошёл. Были и другие способы побега от сотрудников милиции. Просмотрев весь материал, я решил – незачем испытывать судьбу. Пять дней я отсидел в этом «спеце», и ответа по моему вопросу пока не было. Глупо было надеяться на то, что завтра, или послезавтра, в милицию не придет ответ – «этот человек находится в уголовном розыске».
Когда мы вернулись, то увидели во дворе пожарную машину. Как оказалось – забились канализационные трубы, и мощным напором воды их пытались пробить. Естественно, нас сразу же подключили к сему достойному занятию
Мы таскали шланг то в один люк, то в другой…. Пропади всё пропадом! Бежать надо! Всё, завтра, если поведут на работы – сдерну из этого гадюшника!
Когда с работой управились, нас развели по камерам. Но не успел я лечь, как дверь отворилась, и охранник сказал:
- Смирнов, с вещами на выход!…
Всё! Не успел… сегодня надо было бежать! Эх! Вашу… раскрыли! Я покрыл мысленно всё и вся такими отборными ругательствами, что будь я даже не верующим сейчас, то и то навряд ли посмел написать, что - нибудь из того репертуара.
Меня привели в дежурку. Офицер заполнял какие-то бумаги и, не глядя на меня, спросил:
- Куда ехать собираешься?
«Странный вопрос! Чего это он?!»
- В Краснодарский Край – я решил ответить примерное направление моего пути.
- Значит, пишем – Краснодарский Край.
Офицер вывел эти слова на каком то бланке и, поставив на нём печать, подал мне.
- Вот езжай в свой Краснодарский Край, и чтоб в Туле больше не появлялся!
Я ошарашено посмотрел на него, не понимая ничего.
- Я… я же еще не отсидел десять суток у вас…
- Сутки начинаются с момента задержания, товарищ бомж. Всё, давай вали отсюда! Сержант, – обратился он к рядом стоящему человеку – выведи его за ворота!
Свобода!!! Свобода!!! Свобода!!! Господи, слава Тебе!!! Какой чудесный воздух,… а погода,… неужели отпустили?! Отпустили!
Неужели я свободен, и мало того, имею документ, позволяющий мне бесплатно ездить на пригородном транспорте?! Как все чудесно! О-о, свобода! Здорово.Я думал, что теряю десять суток, а оказалось, что получаю возможность ездить на электричках. Теперь я очень быстро доеду до Кавказа!
Всем выпускникам спец.приемника, выдается справка, удостоверяющая личность и, как я уже говорил, дает возможность бесплатного проезда на городском и пригородном транспорте. Между областными городами есть станции как бы принадлежащие обеим областям. То есть, туда приходят электрички обеих областей. Благодаря этому, на пригородных поездах можно проехать всю Россию по этой справке.
Когда радостные ощущения поулеглись, я зашнуровал берцы и направился искать желанно - железно дорожный вокзал.
Зайдя в здание вокзала, я нашел карту железнодорожных сообщений и наметил маршрут до Краснодара. Первым моим пунктом был город Орел, затем – Курск. Далее, у меня было два пути: один – напрямик, через Белгород, и далее через Украину; второй путь – дольше. От Курска мне надо было свернуть на восток – до Воронежа, затем ехать до Ростова, а там и Краснодар. Я решил сделать попытку проехать кротчайшим путем – через Украину. Если «погранцы» не пустят, поеду в окружную.
Сев на пригородный поезд я отправился в путь. Что и говорить – я внутренне ликовал, видя проплывающие в окне деревни, поля и леса. Сколько бы здесь пешком идти! Да по холоду… бр-р-р.
Глава 10
НЕОЖИДАННАЯ НАХОДКА
В вагоне было тепло, так как под сиденьями работали печки. Я, повинуясь какому то внутреннему импульсу, наклонился под свое сиденье … Новый Завет! Вот это да – карманный Новый Завет в синей обложке! Об организации «Гедеоны», я тогда еще ни чего не знал и, поэтому меня очень удивила информация на титульном листе, говорящая о том, что есть люди, которые издают, и бесплатно раздают эти бесценные Книги.
Мне с сожалением вспомнилась та Библия, которую я оставил в машине лейтенанта Горы когда бежал от него.
Накануне своего шестнадцатилетия, я увидел в газетном ларьке ту Библию. Приобрести Священное Писание я хотел с того момента, как в тринадцать, или четырнадцать лет посмотрел мультфильм «Суперкнига».
Библия из ларька стоила десять или пятнадцать рублей, и я попросил у бабушки на день рождения ничего мне не покупать, а подарить эти деньги. В ожидании подарка я каждый день ходил к тому киоску, что бы проверить – не купил ли кто мою Библию. На моё счастье, ни кому Она не была нужна, а может быть просто экземпляров было много. Так или иначе, но вот – заветный день настал и словно на крыльях, я полетел за покупкой.
Подойдя к киоску, я увидел через стекло зеленоватый томик! Я успел! Слава тебе Боже! Сейчас Она будет моей… а что подумает обо мне продавщица? Как она посмотрит на меня! Я осмотрелся вокруг – ни кого из знакомых…
Резкий укол страха пронзил все мое естество и я пару секунд постоял в нерешительности, а затем, набравшись храбрости, сунул деньги в окошко киоска и как можно грубее и безразличнее сказал:
- Библию мне!
Продавщица, не глядя на меня, подала мне Слово Божье, и как только мои пальцы коснулись твердой корочки Книги, я чуть не бросился бежать, что бы побыстрей открыть Священное Писание, и углубиться в бездонный океан мудрости.
Самое оптимальное место - набережная Волги. В ноябре мало желающих прохлаждаться на холодном речном ветру, а моя остановка от набережной была не далеко. Я направил свои стопы в том направлении. Придя на место, я медленно, с чувством открытия Америки, открыл форзац Библии. Внутри оказалась светло зеленая бумага с черным рисунком. Листаю дальше. Там, на белую бумагу, большими черными буквами положены слова - «БИБЛИЯ. Книги Ветхого и Нового Завета». И вот, наконец, я открываю Бытие! Меня как жаром обдало! Слова самого Господа Бога!…
И по сей день, всякий раз, когда я открываю Священные Письмена, меня охватывает странное волнение. Так и тогда, в вагоне электрички, я открыл Новый Завет, и стал жадно вчитываться в Слово.
Глава 11
ТРУДНОСТИ БЫТИЯ
Я доехал до Орла, и только вылез из вагона, как тут же, ко мне подошёл милиционер, и добродушно улыбаясь, «вежливо попросил» пройти с ним.
Я думал было, что пришел конец моей справке, и её сейчас порвут, а меня опять посадят на десять суток.
Когда же мы пришли в привокзальный пункт охраны правопорядка, то я сказал, что на первой же электричке еду дальше – в Краснодарский Край. Видимо это, вместе со справкой, убедило милицию отпустить меня. Зачем им лишний бомжара в городе?
В Курске, я вышел в город и дойдя до одного из домов, зашел в подъезд, что бы попросить чего-нибудь поесть…. Через пол часа я уже снова сидел на вокзале и уплетал вкусные бутерброды с салом. Я нашел местечко у горячей трубы, и сладко задремал в ожидании утренней электрички.
В Белгород я приехал утром, а электричка с Украины приходила только в восемь часов вечера. Так как жутко хотелось, есть, я как и в Курске решил поискать пищи в городе. Я решил отойти совсем не много. Подойдя к одной близлежащей пятиэтажке, я заметил – «жертву». И действительно – разве не были сердобольные люди жертвами моего паразитического образа жизни?! Женщина была не высокого роста, в бежевом плаще. Она стояла у подъезда с коляской. Надо было придумать повод обратиться к ней, что бы не прося на прямую ничего, получить немного еды.
С козырька подъезда свисали, какие то ягоды – скорее всего дикий виноград. Вид был явно не съедобный. Подойдя к женщине, я спросил:
- Извините, пожалуйста, вы не подскажите – эти ягоды можно кушать?
- А тебе что же и есть кроме этих ягод нечего?
- Нет.
В общем, через час, я вышел из подъезда этого дома сытый, в теплом свитере и носках, с пакетиком еды, и что самое главное – со ста рублями в кармане!
Нет, я не украл их, женщина сама, расчувствовавшись, всунула их мне в руки. Хотя, к тому времени, подарки и мелкие деньги я уже привык получать, но при виде таких денег, мне стало совестно, и я долго отказывался. Не отказался.
Электричка на Украину была довольно новой. Мягкие кресла, уют, тепло… над входом - электронное табло с бегущей строкой. Я сидел у окна, и с тревогой ожидал приближения к границе. Конечно – граница с соседним славянским государством была чисто условная, и если что, меня просто отошлют обратно, но что делать если у меня будут проблемы на территории Украины? Что если, впустив меня в свое государство, они не выпустят обратно? Как через границу перебираться буду?! Ну да ладно – прорвёмся!
Мои размышления прервал приход российских пограничников. Они шли по центральному проходу, и люди подавали им с мест свои паспорта. Когда очередь дошла до меня, я уверенно подал свою справку. Офицер внимательно посмотрел на сей много значимый документ, посмотрел на меня, и молча, вернув её, двинулся дальше. Кажись, пронесло!
Увы, радость моя оказалась преждевременной – Украинские пограничники с презрением посмотрели на мою «визу» и, отозвав в сторонку, тихо сказали:
- С этой справкой, мы тебя посадим сейчас на десять суток - перрон мести. Ты куда поехал то?!
- Ну, я же не знал… наши пограничники меня пропустили…
- А мы не пустим. Въезд на территорию Украины только по паспортам. Деньги есть? – ещё тише спросил один из погранцов.
- Есть. – Я понял, к чему он ведет, и решил, что лучше остаться без денег, чем без свободы.
- Пошли, выйдем.
Мы вышли на перрон и, зайдя за деревянное здание станции, один спросил:
- Сколько имеешь?
- Семьдесят рублей.
- Ну, давай пятьдесят, а двадцать себе оставь.
Я достал полтинник, и отдал довольным вымогателям. Затем мы прошли обратно в вагон электрички и, как оказалось, она как раз отправлялась в обратном направлении. Увидав меня, наши погранцы лишь усмехнулись, и пошли дальше.
Вернувшись в Белгород, я отправился обратно в Курск. Оттуда мой путь лежал на Воронеж, через узловую станцию.
Прибыл я на неё к трем часам следующего дня. Выйдя из электрички, надо было идти пешком около километра до остановки того пригородного поезда, который шел до Воронежа.
Помимо прочих людей, моими попутчиками оказались солдаты- милиционеры с собаками. Командовал ими, уже порядком захмелевший офицер ВС. Парни были в серой униформе, а офицер в хаки. Они шли впереди меня и, придя на станцию остановились, а когда я поравнялся с этой группой, офицер окликнул меня:
- Эй, братишка с батоном! – я купил хлеба, и уже заломал батон. «Что он хочет? Бежать опасно – собак спустить могут…»
- Я?
- Ну, ты, ты. Айда – выпьем.
Я подошел, и он пояснил, что у него нет закуски, а мой батон как нельзя лучше к этому подходит.
Мы выпили пару раз, и потихоньку разговорились. Как оказалось - эта команда ехала с соревнований для служебных собак. Всё казалось, шло как нельзя лучше, и я почти успокоился, как вдруг «лейтеха» заявил:
- А ты друг с армии случайно не сбегал?
- Нет, вы что, я там ни когда и не был. Я вообще – БОМЖ.
- БОМЖ?! Что - то не похож ты на БОМЖА. Подстрижен, побрит, не воняешь, в камуфляжных штанах, и в берцах….
Поверх кителя я надел синий свитер, подаренный мне бабушкой из Белгорода, и он его не видел. - А ну-ка, документики мне свои покажи.
Я достал справку в надежде на то, что это успокоит вояку и он отстанет от меня, но когда мой документ оказался в его руках, офицер, почитал написанное, сложил справку и убрал в карман. Заплетающимся языком офицер дал приказание солдатам:
- Охранять его! - А меня он уведомил о том, что доставит в часть, и будет узнавать – не в розыске ли я.
Эта новость меня прямо скажем - не обрадовала. «Если я и не числюсь в ментовском розыске, благодаря чему я вышел из спеца, то в армейском - уж точно есть мои данные. Надо драпать!» Но, увы – при взгляде не собак, надежда на спасение таяла как снег в кочегарке.
Наконец подошел поезд, и мы в него сели. Офицер приказал двум солдатам сесть с собаками у выходов из вагона. Я сел рядом с моими конвоирами.
Парни проявили ко мне дружелюбие, угостив сливочным мороженым и постепенно, в разговорах о том о сём, я заполучил их доверие. Пока мы ехали, вагон постепенно наполнялся другими пассажирами и вот, на одной из остановок, к нам вошли юные, очаровательные девушки. Их было четыре или пять, и все они были одеты в весьма легкую а, следовательно – соблазнительную одежду. Бархатистая кожа, вьющиеся локоны и весьма приличные украшения….
Я доподлинно знал, какие мысли появились в стриженых головах моих конвоиров. (Ведь они пришли и мне.)
Словно бабочки из прекрасной сказки, пропорхнули эти не земные создания по вагону и выйдя в тамбур, остановились там покурить. Я проводил их взглядом, и посмотрел на солдат. Они уставились в двери тамбура и видимо мысленно уже находились там. Что ж, надо помочь им оказаться там наяву.
- Может, покурим? – как бы между прочим предложил я ангельским голоском.
Мои выводы оказались точными, и юные кинологи решили, что действительно пора покурить. Пройдя мимо спящего офицера (солдатики решили, что его будить в общем то ни к чему), мы вышли в тамбур.
Я вообще то не курил, но ради такого случая взял сигаретку и высунувшись в окно, закурил. Мои друзья тут же «подмазались» к девушкам, и завели с ними беседу.
Через пару минут я, выкинув окурок в окно, сказал:
- Мужики, я пойду садиться.
Как я и ожидал, на мои слова ни кто не обратил внимания. Я прошел мимо спящего офицера, мимо своего места, мимо собаки, сидящей одиноко у дверей тамбура, помахал ей на прощанье рукой и вышел из вагона!
Как только я вылез из вагона, я тут же юркнул под поезд, и оказался на другой стороне состава. На улице было уже темно и через пару секунд я растворился в темноте дачного массива, что начинался у самой платформы.
«Только бы не погнались с собаками! Только бы не погнались с собаками! Вроде тихо…» Я бежал так, что свистело в ушах, пот сразу же выступил по всему телу, но я бежал не чувствуя ног, успевая лишь разбирать дорогу под ногами. Слышу – трогается поезд – слава Богу! Уезжают!
И вдруг, ночную мглу буквально «прорезает» железный лязг! Стоп кран! Поезд останавливается и я слышу крики людей и…и лай собак! «Спустили! Спустили собак за мной в погоню! Или бегут на поводке? Господи! Выручай!»
Что же делать?! Стоп! Я вижу, что пробегаю мимо высокого бетонного забора, рядом с которым стоит дерево. Если я переберусь за забор, собак не смогут перекинуть вслед за мной! Конечно – внутри может быть спущена хозяйская собака, но рискнуть стоит!
Пулей влетев на дерево, я перемахнул через ограду, и тихонько побежал по огороду. Как оказалось - этот участок был угловым и другая стена забора выходила на улицу перпендикулярную той, по которой я изначально бежал. Я, как - то перебрался снова через забор, и пустился под откос на всех порах. Позади себя, там где я с помощью дерева проник в чужой огород, разнёсся лай собак. Интересно - попытаются они перебросить собак через забор, или уйдут восвояси?! А что если они побегут дальше по улице и, выбежав на перекресток, увидят меня?! Пока я лазил по этим заборам, расстояние между нами заметно сократилось…
Эта мысль придала мне новых сил, и я скрылся за новым поворотом. Прислушавшись, я понял, что погоня прекратилась. Слава Богу! Я спасен! Мне бы остановиться и отдышаться, но страх гнал меня дальше.
И лишь когда я выбежал на другую сторону дач, и оказался на берегу какой то речушки, я решил остановиться. В полном бессилии я рухнул на холодную, сырую траву, и стал буквально впитывать всей своей кожей её прохладу и свежесть. Впрочем, ничего этого, как и высокого звездного неба над головой, я не замечал. Не слышал я и обыкновенных природных звуков – всё мое внимание было сосредоточено на другом: не услышу ли я вновь лай собак и топот солдатских ног?!
Но в скором времени я окончательно успокоился, и стал проклинать свой камуфляж, из - за которого мне пришлось претерпеть столько неприятностей. Я решил, что пора с ним расставаться. Без сожаления я скинул с себя китель и штаны, а берцы пришлось оставить, так как другой обуви на тот момент у меня не было.
Я нашел тропинку, и стал подниматься вверх по реке, предположив, что вновь выйду на пути. Я знал, что до Воронежа оставалось совсем не много.
В Воронеж этой ночью я не пришел, а попал в городок Семилучье. Пройдясь по городу, я заметил в окне одного из подвалов горящую лампочку и решил осмотреть подвал в поисках ночлега. Зайдя же во внутрь, увидел, что один из отсеков подвала переоборудован под какое то помещение с дверью. Подойдя к двери, я услышал юношеские голоса. «Ага, коморка для тусняка! Надо валить отседова, пока цел.» И, только я подошел к выходу, как вдруг, услышал голоса с улицы, и тут же в проеме появилось несколько человек. Я уставился на них а они, замолчав, уставились на меня.
Парни были молодые, лет по пятнадцать. Почти все одеты в стиле хип-хоп. Только два человека были явно старше, и пьянее остальных трех. В них я сразу же почувствовал потенциальную опасность.
- Опа! Я не понял, а ты кто? – недоумевая, спросил меня один из старших, похожий на Николая Фоменко.
Доверяясь своему чутью, я решил быть с этими пацанами абсолютно честным.
В общем, через полчаса мы уже сидели в подвальной коморке, и пили их водку. А когда она закончилась, я отдал свои последние двадцать рублей на общее дело, и вскоре у нас появилась самогонка.
Всё было вполне нормально, но видимо алкоголь сделал своё дело и парень, похожий на Фоменко, вдруг стал ко мне приставать:
-Не, а чё, твоя вера не давала тебе дослужить, а? Родину не любишь, да?
Я понял, что объяснять ему что – либо, сейчас бесполезно и потому, пытался уйти от темы. Но «артист» ни как не унимался, и даже уговоры его друзей, плохо помогали. Пару раз он даже хватался за нож, и у меня мурашки бегали по телу при виде злобных пьяненьких карих глаз. Кто - то успокаивал разбушевавшегося парня, а кто- то встал на его сторону. Причиной его гнева стало то, что он отслужил свой срок от звонка до звонка, и не где ни будь, а в Чечне. Честно говоря, мне и самому не ловко было смотреть этому ветерану в глаза. Постепенно наш сабантуй перерос в спор моих защитников и обвинителей. Я с огромной тревогой наблюдал за происходящим, и подумывал над планом побега. Но, так как у входа сидел мой основной противник, бежать не представлялось возможным.
Что делать?… Вот сейчас возьмет, и ткнет ножичком… нет, Бог меня не для того так долго хранил в пути, что бы я закончил его в подвале этого дома с перерезанным горлом. Всё должно обойтись. Бог обязательно поможет!
Не смотря на мою веру, сторонники вояки превозмогали моих «адвокатов» и дело кончилось тем, что они заперли меня в коморке, и пошли за милицией.
С одной стороны, я освободился от угрозы быть убитым, с другой стороны, я получил чудесный шанс быть посаженным в тюрьму. И всё же я чувствовал, что ни в какую милицию эти хлопцы не пойдут. В общем, подождав не много, я преспокойно лег спать.
Утром парни пришли с едой, и я сытно поел. В течении дня они ещё носили мне еды, а под вечер пришел «Фоменко» и попросил извинения за вчерашние наезды.
Пацаны, показали мне кран с горячей водой, и я кое - как помылся и постирался. Целый день я провел в их конуре (впрочем – весьма благоустроенной), а вечером лег спать, с намерением на завтра снова тронуться в путь.
Но мне, почему - то, ни как не удавалось уснуть. Я ворочался сбоку на бок, ложился и так, и эдак, но все безрезультатно – сон бежал от глаз моих. Я решил не дожидаться утра. Собрал вещи и тронулся в путь.
Я перешел по железнодорожному мосту через Дон, и только там до меня дошло, что в Тульской области, проходя через речушку шириной в полтора метра, я проходил через самый, что ни наесть настоящий Дон. Тогда, я подумал, почему - то, что название речушки просто такое же, как и название великой реки, и на самом деле, к настоящему Дону, тот ручей не имеет ни какого отношения. Только увидев Дон шириной в пол километра, я понял что, где - то есть его исток, и в своем начале эта река не такая широкая. Было странно видеть одну и ту же реку такой разной.
Я вошел в окраины Воронежа и зайдя в подъезд одного из домов, решил попросить, у кого ни будь еды. Почти следом за мной, в подъезд вошли две девушки, лет двадцати восьми и, увидав в сумке одной из девушек батон, я попросил отломить мне кусочек.
Девушки удивленно переглянулись, и одна из них сказала:
- Да пошли уж с нами. Накормим по настоящему.
Мы забрались в лифт, и у нас появилась отличная возможность осмотреть друг друга. Молодые девушки были на редкость симпатичны. Одна была светленькая, со стрижкой под каре, а вторая темная, смуглянка, с длинными волосами. Одевались они не броско, но элегантно, и всем своим видом внушали приятные чувства.
А когда мы вошли в квартиру, меня ждал сюрприз – на одной из полок я увидел милицейскую фуражку. Я сделал вид, что не заметил её, и ни чего не понял. Не далеко от этого дома я видел какое то казенное здание с множеством молодых людей в милицейской форме. И решил что это - какое то милицейское учебное заведение. Эти девушки, похоже, тоже являлись учащимися в том благородном «Оксфорде». Ого, кажется я влип! Опять в опасности. Не много ли за прошедшее время опасностей я пережил? Но они не пожелали представляться мне по всей форме, а лишь назвали мне свои имена. Я сказал, что ушел после армии из дому, чтобы стать отшельником. За разговором, они начали осторожно меня прощупывать а я, притворяясь лопухом, отвечал с самым невинным видом.
Так, например, светленькая спросила как бы невзначай:
- И как же ты такой молодой, один, да еще без документов путешествуешь?
- Почему без документов? – «искренне» удивился я – С документами конечно! Кто же сейчас без документов путешествует?!…
Когда я уходил, фуражки уже не было. В дорогу мне дали пакетик с едой, и пять рублей.
Я решил идти вдоль берега Дона, чтобы выйти рано или поздно к берегу Черного Моря. «Хватит с меня ментов и ментовок, лучше идти по безлюдным местам, и питаться, чем Бог пошлет» Но, дойдя до какого то поселка, я понял – продираться по дебрям очень трудно и долго. Лучше рискнуть, и снова выйти к людям, и путешествовать по трассе.
Вообще, надо сказать, что само путешествие в горы, я планировал совершить по лесам и полям. Жить «подножным» кормом, а к людям не выходить. Увы – осенний лес для такого не опытного охотника как я являлся лишь безжизненной пустыней. Я отступил от этого плана ради скорости и удобства пути.
Этот вечер закончился еще одной опасностью. Выйдя в поселок, я решил заночевать в одном из подъездов двухэтажного дома. Хотя все дома были двухэтажные, и на одно «лицо», я выбрал лишь один из них.
И уже когда стемнело, в подъезд вошел довольно живой старичок лет шестидесяти. Он был под хмельком и, увидев меня, поздоровался.
Старичок решил поспрашивать меня, что бы узнать – не хулиган ли я какой.
Попутно выяснилось, что он бывший милиционер а, выйдя на пенсию, стал дружинником. Ну не может он дома сидеть, и всё тут! Такой неугомонный старикан! Дедуля, как выяснилось, шёл домой. Его квартира была на втором этаже, но когда он «убедился», что я не хулиган, то добродушно разрешил переночевать в его подъезде. На прощанье старик пожал мне руку и, крякнув, стал спускаться вниз.
Когда он вышел из подъезда, я подождал пару минут, и тоже ушел: хитрюга - старик шёл домой, но после разговора со мной пошел обратно. Естественно - чтобы «на капать» на меня своим коллегам - сотрудникам правопорядка.
Действительно – за прошедшее время, я слишком часто подвергался опасности. Побег от собак, выпивший ветеран Чечни с дружками, студентки из органов, дед – дружинник,… что - то будет впереди?…
Глава 12
УДАЧНАЯ ВСТРЕЧА
Утро. Первые лучи солнца забрезжили на горизонте, осветив своим светом промозглые и унылые небеса. Я только что проснулся, но утренняя прохлада вмиг выгнала остатки сна из моих очей и я, довольно бодро вышел на шоссе, что бы «голосовать». Если первая машина не остановиться, пойду опять пешком.
Вчера, я точно так же проснулся рано утром в стоге соломы, и зашагал по трассе, попутно голосуя. Но никто, к моей большой досаде не останавливался. От самого рассвета, и до заката, шагал я по дороге, и вот под вечер набрел на такой же стог соломы рядом со стоянкой автомобилей и, вырыв в нем нору – заночевал. Спать было тепло, но неудобно из – за колких соломинок, которые, как казалось только и норовили побольнее уколоть меня, и прыгнуть за шиворот, что бы там, прикасаясь к моей спине, всячески щекотать меня, и мешать спать.
Я уже проехал автостопом и прошел пешком такие города как Россош и Богучары, и вот вышел на трассу Воронеж – Ростов. В рассветной дымке, показались два новых грузовика. Я поднял руку, но первый проехал, не остановившись, а следом за ним – второй. И только я хотел мысленно обругать водителей, как вдруг, второй автомобиль стал тормозить, и остановился. Не веря счастью, я побежал к нему и открыв дверцу спросил шофера:
- Подкинешь?
- Залазь – коротко ответил он.
Водитель - мужичёк лет тридцати пяти, темноволосый, со смуглистой кожей , оглядел меня с ног до головы, и несколько презрительно спросил:
- Путешествуешь что ли?
- Да.
- И до куда едешь?
- На Кавказ.
- О! И что ты там будешь делать?
- Я хочу жить отшельнической жизнью. Найду пещеру, поселюсь там…
- Ты что не нормальный?! - Шофер все это время почти засыпал, а тут сразу «проснулся».
- Ну почему же? Разве все святые отшельники были сумасшедшими?
- Ну… нет конечно… а ты что, святой что ли? –Задал он провокационный вопрос.
- Я то? Нет, конечно…
- Но хочешь им быть?
- Ну… наверное да…
Водитель усмехнулся, и внимательно посмотрев на меня сказал:
- Ну считай святой, что тебе сам Бог сегодня помог. Знаешь почему?
- Не знаю – искренне ответил я.
- Вот слушай: мы перегоняем эти МАЗы из Минска в Сочи, и ты доедешь со мной до самых гор! Уже сегодня приедем в горы!
Ого! Господи! Неужели?! Я чуть не подскочил от радости, а водитель, улыбаясь, довольно посматривал на меня, видя то, как его слова подействовали на меня.
- Ни чего себе! – Только и сказал я – Уже сегодня приедем?
- Приедем – подтвердил шофер – если, конечно ни чего не случиться. Да тебя как зовут то хоть?
Протянув ему руку, я представился. Он, пожав ее, ответил:
- Алексей.
Мы разговорились, и вполне естественно – на религиозную тематику. Поговорили и о том, как я буду жить в горах. Алексей считал, что мне на Кавказе не выжить – приближалась зима и наступали холода. Но я был настолько полн решимости, что в конце концов, даже он поверил в то, что я смогу быть настоящим отшельником.
Он сказал, что я должен помыть ему машину в качестве отработки, и я не стал возражать. Кстати, так как обе машины были еще не зарегистрированы в ГАИ, нас не останавливали милиционеры. Проехали Воронежскую область, и въехали в Ростовскую.
Все было как нельзя лучше, как вдруг, на обочине мы увидели голосующую женщину.
Алексей явно обрадовался увиденному, и тут же притормозил. Девушка подбежала, и когда открылась дверь, она предложила:
- Интим - услуги не желаете?
- Как же не желаем, желаем! – ответил шеф, и обратился ко мне – Ну-ка, голубчик, выходи из машины…
Я вылез думая, что мне придется подождать, но как только эта дамочка влезла, машина тронулась и поехала дальше!
Ну, все! Приехал я на Кавказ! А еще обещал довезти! Я мысленно отругал его, но затем, осознав безнадежность положения, успокоился, и двинулся дальше.
Все сладостные предвкушения прибытия на Кавказ сменились пустотой и равнодушием. А ведь я так обрадовался! Я благодарил Бога за то, что Он послал мне этого водителя - ведь я был уверен, что все это промысел Божий! Я был уверен в том, что все в моей жизни не случайно, я верил в особое покровительство Бога в моем пути, в Его благословении… и вот - облом!
Полный горечи непонимания, и даже некоторой обидой на Бога, я вышагивал дальше по трассе, как вдруг, увидел Лехин МАЗ! Когда я поравнялся с ним, Леха посигналил мне. Что это ему надо? Может меня ждет?… Нет. Не может быть… людям нельзя верить…
Открыв дверцу, я заглянул в кабину - дамочки уже не было.
- Ну, чё дверь то расхлебенил?! Не лето, наверное. Садись, давай, да поехали.
Наш МАЗ проглатывал серую ленту трассы, а по бокам мелькали поля, деревни и небольшие лесные насаждения. Леха все описывал радости плотских утех, рассуждал о чём - то, а я смотрел в даль, и не слушал его, лишь кивая головой, время от времени, для вида. Я тихонько улыбался, и все представлял свою тихую, богоугодную жизнь в горах, в дали от мира, суеты, и вот этих самых плотских утех; я думал о том, как неисповедимы пути Господни, как Он испытывает людей. Я думал о своей жизни и многих других святых отшельниках, а за окнами проплывали поля, деревни, лесные насаждения, чьи то жизни и судьбы, маленькие и большие человеческие трагедии и радости…
О том, что мы едем по горам, я догадался, по движению нашей машины - она ехала медленно, часто поворачивая, то с натугой взбираясь вверх то, резко спускаясь вниз. Гор как таковых я не видел, так как наши фары буквально «вырывали» из темноты узкую грунтовую дорогу, а по сторонам нас окружала непроглядная темень.
Мы остановились, и Алексей велел дожидаться его в машине. Я ждал довольно долго, а когда он вернулся, то что - то в нем изменилось. Он был явно пьян, но как - то не так, как я привык. И только когда он закурил самокрутку – я понял, что он накурился травки. Русский мужик в средней полосе России, в большей своей массе, предпочитает алкоголь, а всякой «дурью» балуется в основном молодежь. На юге же, этот легкий наркотик употребляют и старики и дети. В дальнейшем, я часто встречал взрослых мужиков курящих анашу, и привык к этому, но тогда, я впервые увидел «косячок» в зубах взрослого человека, и это меня сильно удивило.
Наконец мы добрались до дома Лешиной матери. МАЗ остановился, и я с нетерпением выскочил на улицу, надеясь хоть чуть - чуть увидеть очертания гор.
Как трепетало мое сердце при одной только мысли, что я в горах! Я ведь родился в Восточном Казахстане и всегда любил горы. Почти все свободное время я проводил в окрестных сопках. Что тянет людей в горы? Я не знаю. Но есть, что-то, что как магнит притягивает многих людей к этой первозданной красоте. Может быть, желание покорить что-то? А может быть наоборот – ощутить свою ничтожность? Где как не в горах, среди нагромождения огромных скал чувствуешь себя песчинкой? А что, если это генетическая память о Великом Потопе заставляет нас любить возвышенности Земли? Причин много, но какая из них главная – пожалуй не ответит ни кто.
И так, весь ликуя и трепеща, я выбрался из машины, и огляделся. Увы – темнота не стала светлее и я, как и прежде, ни чего не видел. «Что ж, увижу горы завтра утром».
Мой шеф выделил мне место на сеновале и зарывшись в теплое сено, я сладко уснул…
Проснулся я оттого, что в пяти сантиметрах от моей головы в сено вошли вилы! Вжик! Вжик! - Тут же эти вилы воткнулись в других местах сеновала!
Ни чего себе – сюрпризики здесь! Я хотел, было подняться, но тут услышал, что некто с вилами, молча удалился. Что же, если опасность быть проколотым миновала, стоит пока не обнаруживать себя. Одно точно - если меня в сене не нашли, то вновь здесь искать не будут.
А через пару часов пришел Алексей, и позвал меня по имени. Когда я вылез, он первым делом спросил у меня:
- Ну, как спалось?
- Отлично. – Я решил не говорить о ночном происшествии.
И вот, я выхожу из под навеса… И моим глазам открываются горы!!! Горы! Горы! Горы! Сколько раз они снились мне, когда я жил в Ярославской области, среди полей и лесов! Как печально бывало мое пробуждение!
Я огляделся вокруг – и вокруг были горы! Самые настоящие горы! Мой дух перехватило и я готов был закричать от восторга!
Станица буквально тонула в нагромождении горных волн. Они вздымались над нами застывшими валами. А какой воздух!
Машину я помыл Алексею в горной речушке, и когда пришла пора прощаться, он дал мне пол бутылки чачи (кавказской самогонки из винограда), и буханку хлеба. Я уже пробудил «жажду» домашним вином его матери, и потому решил, что и чачу выпью сегодня же.
Мы попрощались и я, полный сладостных надежд и предвкушения, с хмельком в голове и в бутылке, отправился в путь. Прощай мир! Прощай грех! Прощай милиция и армия!
Следуя подсказкам Лехи, я к темноте добрался до последней горной станицы. За ней начинались девственные горы. Кто - то сжигал мусор из огорода прямо на дороге, и среди всего прочего в костре тлел большой чурбак дерева. Я прилег рядом с костром, и он грел меня всю ночь.
Если вы думаете, что у костра можно спокойно спать, то вы заблуждаетесь. Если вы спите летом, то это еще ничего, но если спать у костра, когда вот - вот пойдет снег, то во сне, самопроизвольно подползаешь к теплу. Моя балоневая куртка после этой ночи оплавилась в нескольких местах, и сам я пострадал от огня - слегка по обжигал руки. Несколько раз ночью просыпался от жгучей боли но, вновь заснув, опять подползал к костру. Ситуация усугублялась тем, что я еще по дороге допил чачу, и потому, спал довольно крепко.
ГЛАВА 13
ЦЕЛЬ ДОСТИГНУТА
Утром, я отправился в горы, с твердым намерением - в ближайшее время не возвращаться к цивилизации. Я нашел грунтовую дорогу, змеей тянущуюся по ущелью гор, и решил идти по ней.
Бодро вышагивающий по каменистой дороге, я радовался тому, что моя мечта, наконец осуществилась. В это даже как - то не верилось: еще позавчера я был в Воронежской области, и вот, сегодня я уже в горах! За день, на машине, проехал примерно столько же километров пути, сколько преодолевал пешком, на попутках и электричках в течение двадцати пяти дней.
И вот всё! Неужели я в горах?! Ах, какая вокруг величественная красота! Всё было залито ярким солнечным светом, пели птицы, тихонько опадала желтеющая листва…. По дороге я время от времени находил кусты шиповника и лакомился их ягодами. Кроме этой пищи, у меня ни чего не было.
Мне бы остановиться, и подумать - куда иду я с голыми руками, без теплой одежды? Но я был твердо уверен - если Бог давал мне пищу в моем пути к отшельничеству, то Он непременно накормит меня и в горах. Вы скажете, что я был безумцем. Так оно и было. Хотя, ни один сумасшедший не подозревает о том, что его действия не нормальны. Я прекрасно понимал, что, то, что я делаю, выглядит как безумие.
Ближе к обеду я набрел на развилку дороги и не долго думая, свернул налево. Видимо по привычке: мальчики налево, девочки направо. Дорога стала подниматься на горный хребет вдоль которого я всё это время шёл, и после тяжёлого подъема я, наконец взошел на вершину…
Какая красота! Господи! Что Ты сотворил! Мой пульс участился от увиденного. Дыханье сбилось от восторга, а глаза видимо, сияли огнём восхищения.
Я впервые взобрался на горный хребет, и получил уникальную возможность видеть простирающиеся в даль, покрытые золотом горы. Ах! Горы, покрытые позолоченным лесом, как они прекрасны! Горы простирались до самого горизонта, и чем дальше, тем выше они становились. Ущелье уже покрывалось тенью, а здесь, на вершине, всё ещё было ярко и солнечно. Некоторые горы покрывались призрачной дымкой, а на горизонте, они сливались с небом. Природа казалось была создана лишь для того, чтобы вот так стоять на вершине горы, и любоваться её совершенной красотой.
Немного пройдя по вершине хребта, я набрел на рабочий вагончик. Он был явно заброшен, но внутри я нашел две отличных половых вязанных дорожки, и немного сухарей. Взяв и то, и другое, я решил идти дальше.
Пройдя же по дороге дальше, я стал спускаться в низ. Дорога вела меня в ущелье, как вдруг, я заметил, что она стала постепенно заворачивать в обратном направлении! А когда я спустился то дорога повела меня обратно к степной части края!
Стало смеркаться, и я решил заночевать в горах. Едва я успел заготовить дрова и разжечь огонь, как ущелье накрыло покрывало тьмы. Пока я заготавливал дрова, не вдалеке, из зарослей вышли дикие кабаны. Это было семейство состоящее из родителей и четырех поросят. Вот и будущая еда прибежала! Как бы только её поймать? Мы посмотрели пару минут друг на друга и они, повизгивая, бросились обратно в заросли.
Огонь весело играл в сухих дровах, и грел меня своим первобытным теплом. Я постелил один половик на землю, а другим укрылся. Через пару минут, усталость взяла своё и, сомкнув глаза я уснул.
Проснулся я от жуткого холода, который сковал конечности. А когда открыл глаза, то не поверил увиденному – вокруг было всё белым - бело от снега!
Приподнявшись, я осмотрелся по сторонам, и констатировал тот факт, что костер мой основательно завалило снегом, как впрочем, и меня самого. Я выбрался из сугроба и, скатав половики, взвалил их на спину. Пытаться вновь разжечь костер, было бесполезно и, так как в результате снега стало немного светлее, я двинулся в путь.
Стуча зубами от холода, сгибаясь под отяжелевшими от влаги половиками, проклиная всё на свете, я решил временно выйти к людям. Через какое то время я так устал нести эти половые дорожки, что решил бросить их. Во время этого изматывающего пути, я решил, что в горах мне очень трудно будет выжить, и надо пробираться к побережью Чёрного моря. Там я тоже смогу найти уединенное место, но море может выбрасывать на берег каких ни будь рыб, и там потеплее.
И так, налегке, я в скором времени, пришёл в какое - то село. Как я был рад увидеть одинокий огонек в ночи, и осознать, что приближаюсь к человеческому жилью! Побывав в горах я почувствовал настоящую радость от встречи с человеческим жильем.
Я подошел к какому-то дому и немного постояв, решил позвать хозяев. В доме уже проснулись – видимо наступило раннее утро. Вскоре, после моего крика, занавеска на окне отдернулась, и на меня посмотрела пожилая женщина. Прищурившись, она пыталась разглядеть меня, но фонарь, под которым я стоял, мало освещал мое лицо и через некоторое время, женщина вышла во двор.
- Кто там?!
- Извините, пожалуйста. Я заблудился в горах. Вы можете пустить обогреться?
А утром, когда рассвело, я вышел от гостеприимной хозяйки в теплой куртке, с пакетом сухарей, и с двумя банками рыбных консервов.
ГЛАВА 14
РАЙ ЗЕМНОЙ
Женщина объяснила мне, как по туристической тропе пройти к побережью и, найдя маршрут, и следуя пометкам на деревьях, я двинулся снова в горы. Идти по тропе было тяжело – время от времени я сбивался с пути, но попетляв, вскоре вновь находил заветные зарубки.
Впрочем, по этой тропе мне пришлось идти не долго. В скором времени она вывела меня на горную дорогу – видимо для автомобилей, вывозящих лес.
Вот это нонсенс! И куда же мне теперь идти?!
Я немного побродил, в поисках зарубок но, увы – ни где их не нашел. Делать было нечего, и я отправился по дороге. Пройдя же около двух километров, обнаружил, что дорога закончилась обширной вырубкой.
Осмотревшись по сторонам, я увидел еле приметную тропинку, и решил идти по ней, но вскоре, и она затерялась среди лесных зарослей. Я решил, что лучше всего путешествовать по вершинам хребтов, так как сверху лучше видно, и лес на вершинах гор был значительно реже и проходимее. Пошёл снег. Сугробы на вершинах уже были по колено. Мои берцы были не высокими, и вскоре, ноги от лодыжек и до колен промокли насквозь. Я взбирался наверх, еле переставляя ноги, пот градом катился по моей спине и лицу а легкие, от усильной работы с холодным воздухом начали побаливать. И тем не менее, я шёл и шёл наверх.
Господи, если ты есть, дай мне Святого Духа, или я не уйду отсюда!
Я умру здесь, в этих горах, но не уйду, пока не стану святым как Апостолы! Я хочу исцелять людей, и делать разные чудеса! Господи, что же ты молчишь?!
Поднявшись на хребет, я немного отдышался. Деревья закрывали передо мной панораму гор и потому, я не мог полюбоваться их красотой.. Но уже вскоре, мне представилась такая возможность – и от увиденного, я забыл все свои трудности и переживания. Гора того хребта, на который я взобрался, плавно переходила в другую возвышенность. Вполне естественно, что между этими великанами, была небольшая впадина. Спустившись в неё, я увидел самый настоящий горный источник! Маленький родник выбивался из самой земли и тут же, попадал в небольшую каменную ванну. Уже из ванны, вода маленьким водопадом низвергалась с метровой высоты и устремлялась далее – в долину. В этом месте деревьев не было и лишь у самого обрыва, росла одинокая, изогнутая сосна. Я подошел к ней и держась за дерево посмотрел на долину… какая чудесная панорама открылась мне! Я вчера видел позолоченные осенью горы, а теперь, предо мной предстали заснеженные хребты. Думаю, что это место, с видом на ущелье, красиво в любое время года. Есть, есть, ещё райские уголки на планете не загаженные деятельностью цивилизации… надолго ли они останутся не тронутыми?
Вдоволь налюбовавшись красотою вида и, всласть напившись чистейшей горной водицы, я зашагал далее.
И вновь, я стал взывать к Всемогущему с требованием сделать из меня великого святого. По сути дела – ощущение собственной скверны и, желание стать чище – это вполне правильное желание в те времена я верил в абсолютную святость людей, которые «достигли святости». Я видел пред своим духовным взором сотни святых, и хотел равняться на них. На меньшее, я ни когда не был согласен. Если верить, значит быть абсолютно безгрешным. Вместе с тем, я был уверен в том, что чистота – это естественное состояние человека исполненного Святым Духом. То есть, если в человеке поселяется Дух Божий, то Он Сам отчищает человеческое сердце от грехов.
Так, размышляя и взывая к Богу, я стал постепенно спускаться, и наступающие сумерки, вместе с молчанием Бога, приводили меня в отчаянье. Господи! Я заблудился и умру здесь, если ты не дашь мне то, что я прошу! Господи я обещаю жить настоящей христианской жизнью, только дай мне Святого Духа! Ведь Ты же Сам обещал послать Духа Святого если просить у Тебя! Но Бог молчал…
К молчанию Бога надо прислушаться. Ведь молчание, это тоже ответ. Кто то сказал, что нет не услышанных молитв, есть не услышанные ответы. Почему же я не слышал такой внятный ответ как молчание?! Иногда, молчанием можно сказать больше чем словами.
Меня совсем охватило отчаянье – голод, усталость, сырые ноги, и ни какой надежды на приют и пищу! Господи – пропадаю ведь! Помоги!
Но не в планах Творца Вселенной была моя гибель в горах. Ближе к подножью я стал узнавать местность, и вскоре определил, что выхожу к месту своего вчерашнего ночлега! Я спасен! Здесь должна быть дорога! Я сразу же решил, что к морю буду пробираться по шоссейке.
Вскоре я вышел на заснеженную дорогу и идти стало значительно легче. Затем я прошел мимо своей ночной стоянки, мимо брошенных половиков, и почти к темноте добрался до станицы. Я решил не заходить в неё, а двигаться дальше – здесь было значительно теплее, и дорога не была покрыта снегом. Я прошел мимо начала туристической тропы – по которой начал сегодняшний путь и, радуясь тому, что всё закончилось благополучно, зашагал дальше.
Немного пройдя, я вышел к туристическому лагерю. Он был на зиму закрыт, но в сторожке я увидел свет. Лагерь назывался – «Крымская Поляна». Постучавшись, я вошел в домик, и представился мужчине лет сорока, и парню лет двадцати. Сторожа гостеприимно приняли меня, накормили, обогрели, и в знак благодарности я не давал им уснуть беседами о Боге, хотя сам, после дневного перехода готов был спать хоть стоя.
Беседовал я в основном с парнем, который обладал живым умом, и некоторыми энциклопедическими познаниями в вопросах религии. Я не помню, как его зовут, но запомнилась его красивая южная внешность – он был смуглый, с приятными чертами лица, с вьющимися волосами цвета крыла ворона. Его напарник был уже с сединой, и имел прозвище то-ли Барон, толи Барочник.
Часа в три ночи мы все же легли спать, а поутру попрощавшись с хозяевами, я двинулся в путь.
Город Горячий ключ был назван так из-за того, что рядом с ним били горячие ключи, в которых можно лечиться от разных болезней. Многие великие люди приезжали сюда на лечение. За неделю пребывания в этом городе, я так и не удосужился сходить, и посмотреть на это чудо природы. Все потому, что все свободное время я проводил в читальном зале городской библиотеки. Чтобы ходить туда, я назвал свое мнимое местожительство – город Горячий Ключ, улица Ярославская д.34. Улица такая в этом городе действительно есть. Надеюсь, и по сей день.
В основном я читал литературу об этом районе, просматривал географические карты – выискивая оптимальное место для уединенной жизни, читал труды А. Меня.
Наконец, я решил идти в Джубгу. Если верить карте, то этот населенный пункт находился за кавказским хребтом – на самом берегу Черного Моря. Город это, или село – карта не говорила.
Я наметил день отхода, но ушел около полуночи – мне не спалось как в том подвале, в городе Семилучье, где я познакомился с ребятами, и ночевал у них в коморке. К тому же, после недельного пребывания в этом подвале моя одежда стала колоться как от стекловаты.
Я с радостью вышел из душного подвала на свежий ночной воздух, и зашагал к выходу к трассе до Джубги. Несмотря на темноту я, вскоре стал догадываться, что поднимаюсь в горы. Тьма была такая густая, что я не видел дороги под ногами. Единственным ориентиром служила белая разделительная полоса, которая еле выделялась на черном асфальте.
Я шел уже пару часов, когда вдруг, услышал женские голоса. Невдалеке от трассы виднелись огоньки деревни, и я решил, что там какой то праздник. Женщины, в русских, народных песнях, часто подвывают – подвизгивают между куплетами. Звук был примерно такой же, но не долго. Вдруг, он изменился, и стал более агрессивным, безтональным и безвкусным. Какой то дикий вой стал разноситься уже не со стороны деревни, а с разных сторон! Что за оборотни тут живут?! Идти одному, ночью, в горах, довольно неприятно, а когда ночной воздух пронзила эта какофония страшных звуков – то ли человеческих, то ли животных вообще жуть! Иногда, «оборотни» выли так близко, что казалось они вот - вот нападут на меня из придорожных кустов. Лишь немного погодя, в голову пришла успокоительная мысль – шакалы. Конечно, факт пребывания вокруг меня этих опасных животных не очень то радовал, но все же в них ни чего не было мистического.
Вскоре я ушел из этого опасного места, и пришел к началу горного перевала. Дорога стала заметно подниматься вверх, и чем выше я поднимался, тем светлее становилось. На вершинах гор всегда световой день длиться дольше.
Всё чаще мимо меня стали проезжать машины. Одни из них, тяжело поднимались в гору, другие, с верху, наоборот – быстро пролетали с визгом тормозов на поворотах.
А перед самым рассветом, подъем стал еще круче, и я понял, что поднимаюсь к вершине перевала. Так оно и было - в предрассветных сумерках я взошел на вершину горы и… о Господи!
У меня перехватило дыхание - в тот момент, когда я посмотрел на открывающуюся мне горную панораму, из-за ломаного горизонта появился золотой краешек солнца!!!
Господи!!! Я такого еще не когда не видел!!! Увидеть самый рассвет на вершине перевала через Кавказ!!!
Я мог буквально наблюдать, как солнечные лучи загоняют армию тьмы в ущелья, и ложбины, озаряя своим светом горные пики, и их склоны! Рассвет на одной из вершин мира! Какой чудный вид открывался мне - величественные горы, местами покрытые снегом, а местами ещё золото - зеленые; небо – с одной стороны ещё темноватое, ближе к рассвету – голубое, а у огромного солнечного диска – оно полыхало ярким маревом! Воздух в этих местах, несмотря на близость трассы – был удивительно чист и приятен на вкус! Я буквально захлебывался им! Я еще почти ни когда не жалел о том что ушёл из армии, но в тот момент подумал, что ради этого момента стоило уйти!
Я перекусил теми скудными запасами продовольствия, что у меня были, и стал спускаться. Спускаться всегда легче, тем более, что я перекусил и отдохнул на перевале. К тому же, было светло и не страшно, а я был под впечатлением от увиденного.
Вскоре дорога повыравнялась и, я оказался в горной долине. На пути лежала горная станица – Молдовановка и первое, что меня поразило здесь - это обилие яблонь в садах. Не смотря на ранний час, торговцы с полными ведрами яблок вышли на дорогу и стояли, предлагая товар проезжающим. И что это были за яблоки! Крупные, наливные, глядя на них, так и представлялось, как они похрустывают, тая во рту. В ведрах были отборные плоды, и я о них, в общем, то не думал. Думал я о тех яблочках, которые лежали на земле под яблонями. Их было так много, что я справедливо решил, что падальцы в этом селе вообще не собирают. А это значит, что можно попросить их. Я нашел пакет с ручками и, шагая вдоль огородов, высматривал людей.
Наконец, я увидел старика копающегося на грядке. У него под яблонями был целый «ковер» падальцев, и я попросил их у него.
Ммм! Какое чудо! Я откусил от одного из яблок, и замер в блаженстве – таких вкусных яблок еще ни когда не ел! Яблоко от укуса ломалось кусочками и тут же, на месте сахарного разлома, выступал обильный сок! Мякоть буквально искрилась на солнце.
В Джубгу я пришел ночью. Ровно сутки я переходил Кавказ. Забравшись в один из подвалов, я сладко погрузился в долгожданные объятия сновидений….
А как только проснулся, вышел на улицу – искать Черное Море. Направление определить было не сложно – только с одной стороны не было гор. По указаниям прохожих, я подошел к дороге, где стоял щит указывающий, что впереди - пляж!
Я свернул на эту дорогу, и тут же увидел ЕГО!!! Я ни когда не забуду того момента, когда увидел Черное Море! Я увидел тогда лишь клочок, между домами и деревьями, но какое впечатление произвело оно на меня! Сгорая от нетерпения, еле сдерживаясь, что бы ни побежать, я стал спускаться по дороге к морю.
И вот пришел. Я пришел, а оно приветствовало меня своими бушующими волнами, оно горько целовало меня в губы, брызгами. Я упивался терпким его запахом, обнимаясь с морским бризом. Море пело мне песни любви голосом чаек, и гулом обрушивающихся на каменистый берег волн, а я вторил ему голосом своего сердца. Как прекрасно море в его силе и красоте!
День был ветреный, и потому, была штормовая погода. Море играло волнами и «наслаждалось» своей силой, а я славил всем сердцем Того, Кто сотворил моря и океаны, горы равнины. Я славил Того, кто пустил реки, сотворил облака и радугу к ним. Слава Богу, что Он дал нам глаза, что бы наслаждаться этой красотой! Последнне время было полно созерцанием прекрасного. Никогда до этого я не видел так много красивых мест. Кстати, здесь же, в Джубге, я впервые увидел пальмы. Они были не большие – всего около метра высотой, и невероятно толстые. Этакие коренастые крепыши. Но это были пальмы!
Глава 15
КРУШЕНИЕ МЕЧТЫ
Я обосновался в одном из подвалов – он приглянулся мне тем, что у него был только один вход, да и тот запирался. Благодаря этому подвал не посещали наркоманы и молодежь. Сам я пролазил в него через воздушное отверстие у самой земли. Внутри было как в подводной лодке - по середине, вдоль всего дома, был коридор, а по сторонам - пространство разделенное бетонными перегородками. Получались своего рода комнаты, или – отсеки. В некоторых из них жильцы дома сделали себе коморки – сараюшечки, но большинство отсеков было просто завалено разным мусором. Все отсеки были нанизаны словно шашлык на шомпол – на две трубы с горячей водой, которые тянулись как и коридор вдоль всего подвала. Я выбрал себе отсек который отделялся от коридора стеной с узким, дверным проемом. Прямо в проеме лежала куча мусора, и я решил, что мало кто захочет входить сюда. Внутри же, было относительно чисто и, что самое важное – темно. Когда я ложился на трубы, то буквально сливался с ними и ни кто, даже с фонарем в руках, идя по проходке, не мог заметить меня там.
Я договорился с местной мини-пекарней, что бы мне через день давали по буханке белого хлеба, а в другие дни я просил хлеб у покупателей в магазинах. Рано утром я просыпался и, получив заветную буханку, отправлялся на берег моря, чтобы съев её, побродить по берегу, поразмышлять, почитать Новый Завет и отправиться в свою берлогу.
Когда я шёл на юг, то мои мечты о жизни в горах, о святости, постоянная смена ландшафта и приключения, не давали ужаснуться тому, на что я обрек себя. А теперь, я стал обычным Бомжем! Рухнули мечты и надежды, рухнула уверенность в том, что это Дух Святой побудил меня отправиться в этот путь. У меня появилась масса свободного времени для размышлений, и жизнь, в целом, вошла в какую-то колею.
Тяжелее всего мне приходилось по вечерам. Как только я ложился на свою лежанку, меня охватывала жуткая тоска по дому. Я ужасался от мысли, что я ошибся, что теперь я вынужден вечно скрываться от властей и влачить свое жалкое бичевское существование. Господи! Что же я наделал, что же я натворил?!!! Я думал о том, как моя бабушка плачет по ночам, а дядя спрашивает её обо мне … Впервые я почувствовал угрызения совести.
Кстати, грызла меня не только совесть. Я обнаружил, что моя одежда не испачкалась в стекловате, в Горячем Ключе, а я обзавелся бельевыми вшами!
Какое омерзение почувствовал я, когда сидя на берегу моря снял свитер, что бы посмотреть – что же колет меня, и обнаружил целые орды этих насекомых! Под складками и швами они отложили рядки своих яиц. Ужас!
Часть своей одежды я тут же выкинул – в нательном белье их было так много, что уничтожать их было бесполезно. Что бы избавиться от бельевых вшей, одежду надо прокипятить, но так как я тогда этого не знал, то мне пришлось каждый день приходить на берег, в уединенное место и производить чистку одежды самым естественным способом. После этой мерзкой процедуры приходилось тщательно оттирать ногти на больших пальцах рук в холодной морской воде.
Когда я освоился в поселке и узнал местнось, то стал ходить вдоль реки Джубги – там росли деревья с грецкими орехами, и я собирал их. В ноябре их ещё много валялось на земле. Но больше всего мне нравилось подходить к одному из балконов пятиэтажного дома, и подбирать осыпавшийся с лозы виноград. Лоза свисала со второго этажа, и каждый день её гроздья падали от ветра и собственной тяжести. Как правило, я приходил туда с буханкой хлеба, и сытно кушал.
Вообще, одной буханки хлеба в день мне вполне хватало – я даже не чувствовал голода. Но, чем легче была моя жизнь, тем тяжелее было на душе! По вечерам, я словно загнанный зверь метался на трубах, и внутренне вопил и стенал – Господи, почему это произошло?!!…
Наступил мой день рождения – исполнилось двадцать лет. Утром, без какой либо радости я сходил на пекарню и, сказав что у меня день рождения, попросил две буханки. Затем я пошёл за виноградом. Я решил, что проведу этот день в подвале, у окна. Я нашёл книжку для детей лет двенадцати, но тогда и он мне была интересна – чтение помогало мне не думать о своей горечи. Единственное моё желание было в тот день наесться до отвала, и погрузиться в сказочную историю.
В тот день была довольно ветреная погода и ёжась, от холодного ветра я, наконец, пришел к заветному балкону. Подойдя к нему, вдруг увидел, что от ночного ветра лоза со всем виноградом упала на землю!
Думаю, что следует пояснить, что такое ветреная погода в поселке Джубга. Всё дело в том, что этот населенный пункт расположен в том месте, где два горных хребта сходясь, выходят на побережье. Все знают, что в любом узком месте воздух движется быстрее, чем обычно. В Джубге, воздух ускорялся так, иногда людей буквально сносило в сторону и не удивительно, что ветер сорвал лозу с балкона. Такая погода в осенне-зимний период в Джубге стояла довольно часто.
«Вот это подарок на день рождения! Спасибо Господи!» Набрав пакет винограда, я отправился в свою конуру.
Забравшись на трубы, я читал свою книгу, пожёвывал виноград, и печально смотрел на ноги проходивших мимо людей. День прошел тихо и грустно. Я вспоминал те дни рождения, которые отмечал весело, в кругу друзей… снова навалилась тоска, снова я стал переосмысливать свой поступок и неизбежно, вновь и вновь приходить к выводу о том, что я зря ушёл из армии. Я не стал отшельником. У меня не хватило сил жить отшельником ни в горах, ни на побережье. Я поначалу добросовестно ходил по берегу надеясь на дары моря, но оно не спешило угостить меня своими обитателями. Единственное что мне попадалось, так это горы ракушек, в которых иногда попадались моллюски. Но питаться ими я не решился.
Итак, я стал обыкновенным бомжарой, живущем в подвале! Это было самое настоящее крушение всех моих надежд…
Глава 16
ИГОРЕК
Как-то вечером, когда я возвратился в свой подвал, я услышал, чьи то голоса. Выглянув в проходку, увидел двух мужиков, которые что-то делали с проводкой. Я понял, что это электрики, и решил не уходить, а затаиться и ждать, когда они уйдут.
Прокравшись в свою коморку, я лёг на трубы… но что это?! Отсеки разделялись плитами, но в этих плитах были квадратные проемы для труб. Через этот проём я и увидел, что в соседнем отсеке кто-то затаился за трубами! Пару раз мелькнула чья-то рука, и высунулась голова!
Что это – засада? Может быть, меня захотели поймать, и вместе с электриками (которые пришли сюда для отвода глаз), сюда пришёл человек, и затаился, что бы поймать меня?! Скорее всего, придя сюда втроём, они обыскали подвал и, не найдя меня, решили одного оставить в засаде. Так или иначе, но всё, что мне оставалось делать, так это продолжать лежать на трубах, и ждать.
Вскоре электрики ушли, а таинственный человек остался за трубами. Так и есть – он остался, чтобы поймать меня! Я лежал и ждал его действий. Если понадобиться – я пролежу здесь долго. Я лежал около пяти минут, и ни разу не пошевелился, что бы он ни определил по трубам, что я здесь. Я терялся в догадках, когда заметил, что человек из соседнего отсека встал, и стал осторожно перебираться через трубы. Он вышел из своего убежища, и по звуку его шагов я определил, что он направляется в мою сторону! Еще пару секунд, и он появиться напротив моей «двери»! Что он будет делать?! Может быть, он догадался, что я уже здесь, и идет за мной?! Какое оружие он имеет, что бы смело идти на этот захват?…
Мое сердце учащенно забилось, и я приготовился к нападению. Незнакомец появился в проеме, и я увидел … самого обыкновенного бомжа! Мои страхи вмиг исчезли, и я еле подавил в себе смех! Я то тут приготовился к нападению, к борьбе, всё представлялось как в романах об агенте 007, а тут – простой бомжик!
Он прошел дальше, и я осторожно встал, что бы выглянуть из своих апартаментов, и понаблюдать за ним. Бродяга прошел чуть дальше и, убедившись, что там ни чего интересного нет, стал возвращаться назад. Я не стал прятаться в комнате, а замер у косяка. Мужичёк, крадучись, прошёл в двадцати сантиметрах от меня, и тут мне действительно стоило большого труда сдержаться от смеха. А когда он прошел, и скрылся за небольшим поворотом, я пошёл за ним.
Представляете мое удивление, когда дойдя до последнего отсека, я не увидел никого! Наверное, он понял, что за ним следят и, испугавшись, спрятался. Между моим отсеком, и торцевой стеной здания было всего три отсека, и я не сомневался, что найду его.
Я тихонько позвал его:
- Эй! Мужик, не бойся. Ты где?
В ответ мне ни кто не ответил. Странно. Продолжая окликать его, я стал осматривать последний отсек. Пусто. В двух других тоже было пусто! «Что за чертовщина такая?! Может привидение, какого то бомжа, которого здесь когда - то убили?! Ужас!»
Впрочем, я был не такой суеверный и потому, решил повторно осмотреть отсеки. Заглянув в один из них, я решил посмотреть за трубами, со стороны стены. Так и есть – мужичёк лежал на бетонном полу, укрывшись серой курткой с капюшоном! Я окликнул его – но он даже не пошевелился! Может, умер?! Приглядевшись, я не различил его дыхания, и решил потрогать его рукой. Осторожно, я протянул руку и тихонько толкнул его, тут же отдернув её – вдруг схватит?! Что у него на уме? Может, маньяк, какой ни будь?!….
А чрез пол часа я уже сидел с ним на теплых трубах, и беседовал о нашем бомжатском житии – бытии. Моего нового знакомого звали Игорем, но я стал звать его Игорьком. Игорек, мужичёк лет сорока, весьма добродушного нрава, был бомжем со стажем. Когда-то он был радиоинженером но, когда около десяти лет назад от него ушла жена, он не долго «продержался на плаву». Года три нормально поработал, а потом спился. Потерял и квартиру, и документы, а так же всякое желание жить нормальной жизнью.
Мужичёк он был не большой, с рыжей бородкой, маленькими хитрыми глазками и смуглистой, продубленной и не мытой кожей.
Помолчав и осмыслив мою историю, он с сожалением посмотрел на меня, и сказал:
- Знаешь, Колян, возвращайся домой. Попробуешь вкус вольной жизни - назад дороги нет. Не сможешь уже жить как все.
Игорек специализировался по сдаче цветмета. И вскоре мы стали зарабатывать «хорошие» деньги. Первым, что мы купили, были две бутылки самогона…
И с тех пор, пьянки не прекращались ни на день. Я пробовал уговаривать его тратить деньги на более нужные вещи, но для этого бедного человека, спиртное было единственной радостью в жизни и он, пил от безвыходности, горя, не желания посмотреть правде в глаза, и просто потому, что страдал алкоголической зависимостью.
Жизнь моя превратилась в поиски цветмета и выпивки. Часто задумываясь о той цели, которую я преследовал, убегая из армии, я видел не соответствия своих праведных грез с действительностью и тогда, от отчаяния, безысходности, и желания заглушить голос совести, я тоже напивался. А чем чаще, и больше я напивался, тем эта разница была более ощутима. И все же пил я, меньше своего друга.
Впрочем, были у нас и долгие ночные разговоры на трубах. Мы говорили об истории, политике и на многие другие темы. Так или иначе, но тот багаж знаний, что приобрел он в прошлой жизни, делал его интересным собеседником, и Игорь не мог вытравить его ни какой пьянкой.
Мой друг не брезговал лазить по мусорным бакам и, вскоре мы обзавелись небольшой столовой утварью, вещами и другими мелочами. Настоящим праздником для нас была находка мешка с мукой! Муки в нём было лишь три четверти, но для нас это обозначало присутствие еды на ближайшие две недели. Ни чего страшного в муке мы не обнаружили, и решили не бояться заразы или яда. Я стеснялся лазить по мусоркам и, лишь стоял «на шухере», когда Игорь забирался в мусорный контейнер. Было смешно видеть как он, буквально нырял туда, а на поверхности оставались лишь дрыгающиеся ноги, да вверх торчащая пятая точка опоры.
Увы, Игорю почти не довелось поесть лепешечек из этой муки. Как-то, я прошёлся по нашему подвалу, и обнаружил, что мы буквально ходили по деньгам.
Не знаю почему, но в подвал выкидывали различный мусор, и среди него я нашел массу алюминия и даже меди! Я обрадовался находке и решил, что надо идти по другим подвалам.
Мы нашли керосинку, и я взял её для удобства. Заходя в подвалы, я собирал металл, и складывал его в кучки. Домов в Джубге было около десяти, и часа за два я управился. На другой стороне реки стояло еще несколько домов, но в двух из них я бывал раньше, и не видел там металла, а вот несколько двухэтажех на улице Радио, меня привлекли. Время шло к вечеру, и я хотел было оставить эти дома на завтра, но азарт и страсть наживы победили чувство лени.
Я подошел к двухэтажке и увидев дверь подвала, зажег свою лампу. Но как только я стал спускаться в него, как тут же, меня окликнул, чей-то голос:
- Эй, пацан! – Я оглянулся, и увидел седоватого мужичка лет сорока, приближающегося ко мне – ты куда это полез?!
- Я метал цветной, собираю. Хлам разный.
- А почему в нашем подвале?
- Так ведь в подвалах обычно кучи мусора и лежат. Я среди них и собираю – старую посуду, огрызки проводов…
В этот момент, из дверей железного гаража появился ещё один подвыпивший человек. Первый, был русским, худощавым и высоким, а второй – человек Кавказа. Он был значительно меньше своего друга, но коренастее и, явно агрессивнее настроен. Одет, этот джигит был в простые, с вытянутыми коленками трико, цвета морской волны, на голове – черная кепка, а жилистый торс укрывала коричневая куртка. Он, в отличие от своего русского друга, не стал задавать мне лишних вопросов, а с ходу «вежливо пригласил» пройти с ним в гараж.
Конечно, в гараже меня могли запросто «отмутузить», но если я им объясню, что мне надо от их подвала может быть, они меня отпустят. В принципе – я отчищал подвалы от лишнего мусора.
В гараже, как я и предполагал, было еще несколько человек. Судя по количеству пустых бутылок я понял, что дело мое попахивало керосином.
Меня окружила кучка собутыльников и я, наконец получил возможность узнать, в чем собственно дело. Заговорил кавказец:
- Слющяй! Это ты, прёшлой ночью ограбил каморку в нащем падвале?!
- Да нет, мужики, я металлолом собираю. Я думал в вашем подвале металлолом найдется, вот и пошёл.
- А пачему именно в нащ подвал?!
- Так ведь я и в другие заходил!
- Саветую по-хорощему – лучше отдай, что украл, а то хуже будэт!
- Да не воровал я у вас ни чего! Да если бы и украл что, вчера ночью здесь, то не ужели бы сегодня, посреди дня, стал бы лезть снова в этот подвал?
Но вместо ожидаемого осознания логичности моего довода я услышал то, что заставило меня засомневаться в том, что этим людям ещё можно, что-то объяснить:
- А откуда ты знаешь, что коморка была ограблена вчера ночью?!
- Так вы же сами только что это сказали!…
В общем, через полчаса я приехал с ними на машине к нашему подвалу, чтобы показать, что мы не прячем у себя ворованных вещей. Мужики осмотрели наши отсеки, и не найдя ничего ушли.
Когда они ушли я, обрадованный, столь скорым разрешением этого конфликта, рассказал Игорю обо всем, что со мной произошло, не забыв рассказать и о том металле, что ждал нас в подвалах домов.
Но он, к моему удивлению далеко не разделял моей радости, и около полу часа сидел молча, погруженный в свои мысли. Я пытался с ним поговорить, но даже мое предвкушение завтрашней выручки, не вывело его из размышлений.
Затем, он предложил мне прогуляться и, хотя мне хотелось побыстрее заснуть, что бы поскорее наступило это долгожданное завтра, я пошел с ним. Между рекой Джубгой и трассой простирается большое поле, и мы сделали пару кругов по его окружности, прежде чем вернуться «домой». На это у нас ушло около двух часов.
Игорь мне ни чего не объяснял в дороге. Но, когда, мы приблизились к поселку, он произнес:
- Теперь они уже не придут, наверное….
Только тут я понял, что беспокоило этого бывалого бродягу. Я же, его беспокойства не разделял – мне казалось, что раз они убедились в том, что мы у них ни чего не воровали то, скорее всего, мужики отстанут от нас.
Забравшись на теплые трубы, я сладко уснул…
Их я услышал еще во сне. Открыв глаза, я увидел, что в мои апартаменты, без приглашения, и без какого либо стука в дверь (хотя её и не было), вошли два мужика. И, первое, что мне бросилось в глаза – это огромная дубина в руках знакомого мне кавказца! В длину она была около метра, свежая – еще в зеленой коре. В диаметре, это орудие выбивания правды было около пяти сантиметров!
Второй мужчина был трезвым, и он держал фонарь. По тому, как он прятал руку в кармане куртки, я понял, что он тоже пришел не с пустыми руками. И если первый «гость», был скорее просто взбесившимся от алкоголя человеком, то во всем виде нового незнакомца было что-то уголовное и смертельно опасное. Ясно было, что в руке, которую он прятал в кармане, было оружие пострашнее, чем деревянная дубина.
- Та-ак, протянул первый – гдэ твой друг?!
- Не знаю…
Кавказец замахнулся дубиной – вших!!! – Я только успел подставить руку, чтобы отбить удар со стороны левого виска. Резкая боль пронзила мне руку, но голова осталась цела. «Ого! Тут не то, что битым останешься, тат может и убьют!!!»
- Я посмотрю рядом, а ты держи этого – второй кавказец указал на меня, и скрылся в темноте. «Хоть бы Игорь услышал нашу «милую беседу», и успел спрятаться куда ни будь!» Не услышать нас было не возможно, так как я вскрикнул от боли, при ударе дубины. К моему удивлению, «второй» буквально тут же вернулся, с моим другом, что свидетельствовало о том, что Игорь не стал прятаться. Что это – желание не оставлять меня в трудную минуту? Ну не может же быть, чтобы он, находясь в двух метрах от нас, не проснулся!
- Говорите, где спрятали карбюраторы?!
- Да не брали мы ваших карбюраторов!
- Сейчас ты у меня заговоришь! – Матюгнувшись, мужчина вновь замахнулся, и мне вновь пришлось защищаться рукой. И снова боль пронзила мне руку, чуть выше запястья, и я почувствовал как стала распухать рука в этом месте! Мне надо было отбивать удары ладонью – было бы практически не больно, но я каждый раз отбивал нападение тем же самым местом. Удары повторялись вновь и вновь, и ни какие наши доводы не приводили их в себя. Я стал молиться, взывая к Богу, но небеса молчали…
Затем, второй человек, всё так же держа руку в кармане (а может, просто блефовал?), приказал Игорю лечь на трубы, что бы можно было его бить по спине!
Если бы мой друг получил хоть один удар по спине с той силой, с которой били меня, то его позвоночник был бы сломан. Мужик бил, глубоко заводя руки назад, и замахнувшись, обрушивал свой удар с невероятной силой. К счастью это дело как - то замялось и Игоря оставили, в общем-то в покое. До сих пор, я отбивал удары рукой, но что будет потом?! Если я и не умру, то могу остаться на всю жизнь калекой! Наш мучитель бил, точно целясь в висок, и лишь однажды, замахнулся сверху, что бы попасть в темя. Я получил около пятнадцати ударов и, уже отчаялся, думая, что эта пытка не кончиться ни когда! Боль, горячими волнами прокатывалась по моей руке, а в сердце царило отчаянье…
Наконец, не видя другого выхода из ситуации, я решил пойти на смертельный риск:
- Хорошо, я скажу вам, куда я спрятал ваши карбюраторы.
- Скажешь?! - Кавказец заметно обрадовался, и даже похвалил меня за разумность – вот молодэц! Сразу бы сказал, и не больно было бы!
Пока меня били, я думал над тем, что бы выманить их из подвала. Если сказать им, что мы спрятали ворованное в лесу, то они конечно поверят. И вот тут то и возникала смертельная опасность – если, при выходе из подвала нас ждут другие мужики с машиной, то нам не удастся сбежать. Придется ехать, куда ни будь, что бы изыскать возможность убежать. А если я не найду такой возможности, пока мы в поселке?… Что, если мы приедем в лес, к мнимому тайнику, и они поймут, что я всё это время водил их за нос?!! В лесу, разъяренные мужики точно убьют нас под воздействием алкоголя!
А что, если один из них останется здесь с Игорем, что бы я «чего ни будь ни выкинул»? Так или иначе, но я решил рискнуть.
Мы пошли к вентиляционному окну, служившему нам входом, и получилось так, что Игорь шел следом за мной, а кавказцы шли сзади, причем пьяный шел следом за нами. «Так, если сейчас нас ни кто не ждёт, надо драпать!» Когда мы с Игорем выбрались, на свежий ночной воздух, то оказалось, что пьяный мужик замешкался в узком окошечке, и мы, как по команде, ни слова не говоря, сиганули в разные стороны!
И тут же, кавказец, выбрался таки наружу и пустился за мной! Краем глаза я увидел, как мужчина с фонарем, моментально выпрыгнувший из подвала, помчался за Игорем! И хотя я сам бежал от довольно шустрого преследователя, все мои мысли тут же переключились на погоню за моим другом. Преследователь Игоря был явно в хорошей спортивной форме, да и трезв. Убежит ли Игорек от этого бандюги?!
Я со всей прыти сиганул к дороге, хотя бежал «куда глаза глядят», и лишь изредка оборачивался, что бы посмотреть на своего преследователя. Тот, явно не был готов к таким спринтерским броскам, и я уже слышал его тяжелое дыхание, хотя сам еще даже не разогрелся от бега. Когда, на нашем пути встречались редкие, запоздалые прохожие, он кричал во все горло: «держи вора!» Но, люди не испытывали ни малейшего желания ловить «вора». Как это часто бывает в нашей повседневной жизни – соседа обкрадывают, а мы сидим в своей квартире, и боимся высунуться! И всё по тому, что сила в единстве. Преступный мир сплочен между собой, не смотря, на их готовность убивать друг друга, а простые люди разобщены. Каждый сам по себе. И нельзя винить человека за то, что он боится вступить в конфликт с целой структурой. Раньше было по-другому…
Я выбежал на трассу, и не спеша, легкой рысцой побежал по обочине, удивляясь упорству преследователя. Тот, еле передвигая ноги, все же бежал вслед за мной и, глядя на него, я понял, что мог бы сейчас подождать его и хорошенько отлупить за ту боль, что он причинил мне в подвале. Если бы второй человек в подвале явно не имел какого-то оружия в кармане, я и там не дал бы себя бить. Теперь, я мог легко выбить дубину из рук уставшего джигита, и хорошо пройтись ею по его спине. В крайнем случае, я мог просто взять камень и кинуть ему в голову. Но я размышлял об этом чисто логически, не чувствуя при этом ни каких отрицательных чувств! Мое сердце не жаждало мести!
Вдруг, я увидел, что моего «друга» догнала какая то машина, и остановилась! Он забрался в неё, и я понял, что это его друзья. Машина с ходу набрала большую скорость и стала быстро приближаться ко мне! Что делать?! Бежать по трассе от машины было бессмысленно – оставалось одно: броситься в придорожные заросли!
Те кто был в этих краях, прекрасно знают, что в горных лесах, а особенно рядом с трассой, растут растения, которые можно сравнить с колючий проволокой. Лианы с острыми шипами достигали нескольких метров. Они свешивались повсюду с деревьев и тянулись по земле. Продираться через них, очень трудно – они в кровь ранят кожу, даже если просто задевать за них, а если угораздит запутаться…
В общем, я сиганул в эти живые капканы и, сделав несколько больших прыжков, чтобы не было видно моих следов, нырнул в их самую гущу и затаился.
Буквально тут же, я услышал как преследующая меня машина остановилась. Из неё вышел кто-то. Скорее всего, это был тот, кто бил меня дубиной. Я услышал, как он стал продираться сквозь колючие заросли, идя по моему следу. И вот, он подошел уже так близко что я, лежа на земле, увидел его ноги. Я приготовился к тому, что он вот - вот заметит меня, и мне придется быстро отбиться от него и убежать, пока на подмогу не прибежали из машины его друзья. Несколько секунд он простоял в двадцати сантиметрах от меня и, если бы он меня заметил и неожиданно атаковал сверху, то мне пришлось бы не сладко. Но, потоптавшись на месте, он ушел…
Я лежал на спине, не желая подниматься. Просто лежал, отдыхая и глядя в чистое, звездное небо… Господи, прости им, ибо не ведают что творят! Я лежал, и «исследовал» свои чувства, желая найти в сердце хоть капельку злобы – и не находил ее! Тогда я впервые почувствовал всю радость прощения. Я лежал, вдыхая холодный, свободный воздух и радость заполняла мое сердце от того, что я не нашел в себе злобы, и от того, что весь подвальный ужас закончился.
В принципе, я ждал такого поворота событий. Я понимал, что моя жизнь «покатилась по наклонной» и Бог, что-то сделает такое, что заставит меня покинуть этот поселок и расстаться с человеком, который сделал из меня собутыльника… Интересно – что сейчас с Игорем? Убежал ли он? А если - не убежал? Что с ним сделали? Больше я его ни когда не видел. Если его убили, то его кровь и на моих руках – я пошел искать цветмет по подвалам, я привел мужиков в подвал, я решился идти на рискованный обман…
ГЛАВА 17
НОВЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ
Гонения и трудности заставляют нас действовать. Так, первая церковь благодаря ним, рассеялась из Иерусалима по окрестным городам. Это привело к тому, что христианство стало распространяться. Мои гонения заставили меня тоже пуститься в путь. Я вернулся в свой подвал в полной уверенности, что никто в эту ночь уже не будет искать меня там. А утром, собрав основные пожитки, я зашел в пекарню, что бы в последний раз взять буханку белого, горячего хлеба. Как любил я ходить сюда по утрам, что бы полакомиться ароматным, свежим хлебом!
Я решил идти куда ни будь южнее, где мог бы жить на природе отшельнической жизнью. Да, я снова захотел попытаться осуществить свои мечты.
Пройдя поселок Ново Михайловский, я стал подниматься на горный перевал. Он был не так крут как тот, что я перешел между Горячим Ключом и Джубгой, но всё же, доставил мне некоторые трудности.
Я решил заночевать в посёлке Ольгинка, и двигаться дальше. Побродив по поселку в поисках ночлега, я не решился заглядывать в подвалы, твердо решив, что буду избегать таких закрытых помещений. Наконец, я обратил внимание на трубы, которые, от котельной шли к жилому массиву, стоящему отдельно от поселка, на горе. Дорога к домам поднималась с другой стороны горы, а с этой – она была поросшая деревьями и кустарниками. К тому же из-за большой крутизны, она была почти не проходима. Где-то по-середине горы, я увидел небольшое кирпичное сооружение на теплотрассе, которое я мог использовать в качестве ночного пристанища. Найдя еле заметную тропку, я добрался до кирпичного «домика».
Как оказалось, кирпичный квадрат без крыши служил коробкой для распределительного узла теплотрассы. Здесь трубы разветвлялись на ещё одну ветку – к домам стоящим на другой горе. Коробка была не большой – примерно полтора на полтора метра. К тому же, хорошо лечь на этих трубах мешали задвижки. Но кое-как, я все же умудрился улечься на чуть теплые трубы, и укрылся собственной шубой.
Глядя на звездное небо и ощущая как холод постепенно подкрадывается к телу через складки шубы, я почувствовал вдруг, как дорог мне был джубгинский подвал!Как не хватало мне его тепла и уюта! Как хотелось мне сейчас забраться в его темноту и, растянувшись на горячих трубах, сладко заснуть…
А утром я решил, что никуда дальше не пойду. Эту халупу можно было утеплить, сделав «крышу – покрывало». Здесь, я надеялся, меня ни кто не тронет. Я, в своих глазах, был почти отшельник.
Найдя фанерные листы я укрыл ими квадрат и, утеплив этот настил тряпками, сверху покрыл пленкой от дождя.
Немного обосновавшись, я решил вернуться в Джубгу за узлом муки. Пройти предстояло около двадцати километров туда а потом обратно, но мука, и возможность сдать там весь найденный металл стоили того. По дороге я нашел бутылку браги, и раненого голубя. Поначалу, я даже пытался ему помочь взлететь, но видя бесполезность этого, перерезал ему горло. Я решил, что зажарю его в Джубге. Пришёл туда поздно вечером, но всё же успел обойти подвалы, и собрать все кучки с припасенным металлом. Я обжег провода в том костре, в котором жарил голубя, замоченного прежде в браге и, сложив их в сумку, отправился в свой подвал.
Миллионы воспоминаний захлестнули мне душу и, тупая боль от незнания судьбы Игоря опустилась мне на сердце свинцовым покрывалом! Господи! Где он сейчас?! Может, лежит закопанный, в лесу?! Но я постарался успокоить себя мыслью о том, что ему всё-же удалось сбежать.
Как здорово было поспать, не держа ноги согнутыми в коленях! Как здорово, когда тепло и сухо!
Я проснулся довольно поздно, попрощавшись с подвалом и связанными с ним воспоминаниями. Сдав цветмет, я купил бутылку вина и выпив её почти залпом, двинулся в обратную дорогу.
Однажды вечером, когда я ложился в свой дот, я вдруг услышал, как ко мне приближаются несколько человек! Тут же выглянув наружу я увидел нескольких подростков лет пятнадцати.
- Ну, ты исполняешь! – вот первые слова, которые я услышал от них, и за этими словами последовало выгодное для меня знакомство с местной «шпаной».
В общем, то, «шпаной», этих ребят назвать было довольно трудно. Да, они «промышляли» чем попало, и еда из чужих огородов и погребов в их подвале всегда водилась, но это были довольно добродушные подростки. Они пригласили меня жить к себе в коморку, в подвал, и нехотя, с осторожностью, но я согласился наконец жить у них.
Подвальная комната была не плохо обустроена: там стояла двух ярусная лежанка, стол и стулья. Был также вентилятор, и маленькая ёлка. Приближался Новый Год, и хатка уже была заботливо украшена разными украшениями.
Когда мы пришли, то один юноша, явно приколистского характера, решил вить из новогодней мишуры канаты. Он обматывал их концы на вентилятор, и включал его. Всё это он делал, перемежая «канатоплетение», с веселыми шуточками. Это у него так здорово получалось, что мы буквально покатывались со смеху! А когда очнулись, то перед нами предстала печальная картина – все украшения были содраны со стен и, скомканы в куче! Что делать? Даже ёлку раздели!
И, тогда наш шутник нашел выход – он предложил украсить комнату… туалетной бумагой! Что это было за украшение – мы, покатываясь со смеху, пытались развесить бумажные ленты по комнате. Смешнее всего была елка в туалетной бумаге.
Время шло, и я потихоньку обжился в поселке.
Однажды, на улице, ко мне подошел молодой мужчина и, предложил шабашку – перенести кирпичи. Так как деньги мне были нужны на праздник, я с радостью согласился. Как оказалось – Давид – так звали моего работодателя - имел на побережье «отель». Если честно, то барак, в котором он на лето сдавал комнаты, не был даже оборудован водой и канализацией. Стоящий на отшибе, без посетителей, в зимнюю пору он быстро разворовывался (если там было что воровать), и подвергался осадам от местных мальчишек, которые просто выбивали стекла.
Давид, предложил мне жить в этом «Хилтоне», что бы охранять здание от непрошеных гостей. Я же, получал бесплатное жилье. Предложение было интересным и я решил не отказываться от него.
Новый Год, мы встретили на квартире одного из ребят. Родители куда то уехали, и мы здорово попировали. Я давно уже не ел так много вкусной пищи, и не пил так много вина. Поэтому, около трех часов ночи, с набитым желудком, я уже вовсю храпел на диване.
Через пару дней, я переселился в барак к Давиду. Я нашел комнату, более - менее подходящую для жилья. Соорудил там печку из двух жестяных коробов от вентиляции. Они были в форме буквы «Г», и один я поставил на пол английской «L», а второй – примостил на первый короб, с выходом в окно.
Получилась как бы буква «Z». Печь была мало эффективна, но хорошо натопив её, я мог всю ночь крепко спать, если укрывался теплым одеялом. Частенько, по вечерам, ко мне приходили ребята из компании, и мы сидели в темноте, глядя как огонь жадно поедает дрова.
Но долго я там не прожил. Мне стала противна та жизнь бомжа, которую я вел, и я решил отправиться ещё южнее, что бы найти удобное, для отшельничества жизнь. Из Ольгинки я ушел по своему обыкновению – поздно ночью.
Я не знаю, сколько дней я шёл по извилистой трассе но, в конце концов, пришёл к милицейскому блок-посту, стоящему перед сочинским районом. Кирпичное сооружение поста располагалось по обе стороны дороги, а сверху, перемыкалось общей крышей. Я решил обойти милицию стороной. Свернув в лес, справа от дороги, я нашел тропку и двинулся по ней.
Представляете мое удивление, когда я увидел, что меня догоняют два милиционера с собакой, и с пистолетами наготове! Я решил, что бежать мне не было смысла и остановился, что бы подождать своих преследователей.
Закончилось тем, что мне приказали разворачиваться и идти в обратном направлении. Пригрозив убить меня, если я ещё раз сунусь в Сочи, они отпустили меня. Послушался ли я их? Конечно, нет! Я просто сделал гораздо большую петлю, и вновь вышел на дорогу. Вот так я вступил на сочинскую землю. Первым районом города Сочи, на моем пути стоял поселок Лазаревский.
Всё это время, пока я путешествовал по побережью, я как бы находился в центральной полосе России во время поздней осени. Деревья, большей частью стояли без листвы, по ночам бывали даже легкие заморозки. Трава была пожухлой. А перед самым Лазаревским, есть так называемая Якорная Щель, после которой горы резко поднимались резко вверх. Холодный воздух с Кубани, уже не проникает через высокие горы и потому, климат очень резко менялся в плюсовую сторону. Если зиму на побережье, до этого ущелья я сравнил с поздней осенью в средней полосе России, то в Лазаревском, в январе того года, стоял московский август - сентябрь.
ГЛАВА 17
И СНОВА «СПЕЦ»
Но как только я вошел в город, меня остановили милиционеры и, засунув в багажник жигуленка, привезли в отделение. Я уже не волновался по поводу того, что меня поймают и спокойно отвечал ложью на все вопросы.
Отсидев сутки в Лазаревском КПЗ, я был отвезен в Сочи – Главный.
Вообще – Сочи удивительный город. В протяженности, он составляет около двухсот километров, но состоит из трех районов – поселок Лазаревский, через восемьдесят километров – Сочи Главный, а еще через шестьдесят километров – поселок Адлер. Между этими микрорайонами, порой пролегали километры не заселенных участков побережья, а те населенные пункты, которые всё же стояли на трассе, были очень малы.
В Сочи, меня поместили в спец.приемник-распределитель. По сравнению со спецом в Туле, это был почти дом отдыха. Для начала, меня сводили в душ, а вещи забрали на прожарку – уничтожение паразитов. Как выяснилось – яйца вшей выживали в термо - шкафах, и вся эта процедура была мало эффективной.
Затем меня накормили и оставили в распределительной камере, дожидаться когда освободиться место в какой ни будь из хат. Через полчаса, в хату ввели пьяненького дедка, лет шестидесяти. Он тоже отдал вещи на прожарку, и стоял передо мной в одном нижнем белье. Судя по обилию наколок на его теле, я понял, что сидел он и на настоящей зоне.
Дедок, лег рядом, и мы потихоньку разговорились. Его звали Юрием, и он действительно отсидел довольно большой срок – около тридцати лет! Первая «ходка» была на десять лет, затем, прямо на зоне, добавляли за разные провинности и преступления. Когда освободился, то оказался в не знакомом ему мире, и скатился до бомжа. Так как время клонилось к вечеру, мы решили вздремнуть, и вот тут то, и обнаружилось, что мой сокамерник слишком вжился в жизнь зека. Он предложил мне лечь на его руку, а когда я вежливо отказался, то старикан перешел к прямым предложениям удовлетворить друг друга по очереди. Не смотря на то, что я верующий, есть люди, которых я до сих пор не научился любить христианкой любовью – это гомосексуалисты. И тогда, единственным моим желанием было хорошенько дать в нос этому старому развратнику. Но я сдержался, и лишь предупредил его об этом сказав, что если он хоть раз еще заговорит со мной об этом, я точно отлуплю его изливая на него всю ненависть к «голубым». И хотя он не был гомосексуалистом как таковым, а лишь привык удовлетворять свои потребности с помощью мужчин, в моих глазах он был всё равно отвратителен.
Очень скоро, наша камера стала наполняться новенькими «постояльцами» и, наконец, за нами с Юрой пришли, что бы распределить по камерам. Мы попали в хату №2, в которой я и отсидел благополучно свои оставшиеся семь суток. Здесь, не мало я повстречал оригинальных людей: один мужчина, кавказской национальности стал ходить по камере и говорить проповеди о втором пришествии Христа. Правда, при этом он обильно матерился, при чём явно богохульно.
- Вот погодите, придёт Христос он вас всех…. - Этот матерный «проповедник» не долго сидел – он объявил голодовку, и его куда то увели.
Другой оригинал – бродяга по натуре. Русский мужичёк, лет сорока, не живет дома так как любит воздух свободы, хотя является членом богатой семьи предпринимателей.
Молодой парень – ушёл от отца, и живет в заброшенной даче. Он выращивает собак на мясо. Сколько я наслушался рецептов приготовления собачатины, пока сидел в этой хате!
Раньше, я думал, что наше общество разделено на прослойки, которые внутри себя более - менее однородны. Большинство людей чувствует отвращение к людям, которых общество считает своими отбросами. Бомжам не нравиться такое отношение к себе, ведь любой нищий видит в себе ЧЕЛОВЕКА. Но что удивительно – в своей среде, они тоже выискивают тех, кто ниже их. С каким отвращением говорят они о тех бомжах, которые шарятся по помойкам в поисках пищи! В нашей хате были представители всех слоёв бомжатского населения.
Сидеть в сочинском спеце было довольно комфортно: на завтрак давали пол буханки черного хлеба, сахар и чай. В обед, помимо этого, суп и второе с мясом. Вечером повторяли то, что давали утром. При лежачем образе жизни, этого вполне хватало. В разговорах время летит не заметно и вскоре, наступил мой «дембель». На память о себе, начиркал стихотворение рядом с парашей:
Вся Россия за плечами
А теперь я здесь сижу.
Но ни грусти, ни печали
В этом я не нахожу.
Кто – то ест, а кто – то курит,
Кто - то ходит, кто – то спит…
Так глядишь – как ветры в горы,
Весь мой срок и пролетит.
ГЛАВА 18
СОЧИ
И вот я вышел за ворота спеца, и оказался в Сочи! Повсюду было лето, и в своей черной шубе я смотрелся здесь как-то не так. Тем более, меня выпустили перед обедом. Тем не менее, я решил, что ночью наверняка будет холоднее, и не стал выкидывать свою шубу.
Настреляв денег, я нашел дорогу на Адлер. Как говорили сокамерники - это был самый последний город перед Абхазией. Оговорюсь – не город, а поселок. Микрорайон г. Сочи. Впрочем, Адлер все называют городом, так как это отдельно стоящий от Сочи населенный пункт довольно больших размеров.
Прошагав до вечера, я преодолел примерно половину пути, и заночевал в Хосте, на горячих трубах, под открытым небом. Я укрылся шубой, и ночью ни сколько не замерз. Сочи – благословенное для бродяг место!
А в течение следующего дня, я дошел до Адлера и, даже прошел его на сквозь. Дорога через Адлер проходила мимо аэродрома. Уникальность этого места состоит в том, что дорога как бы пересекает путь самолетов в том месте, где они взлетают, либо идут на посадку. Трасса пролегает вдоль забора, за которым заканчивается взлетная полоса. Когда я проходил мимо аэродрома, то вдруг услышал стремительно приближающийся ко мне рев самолета! О, что это было за зрелище! Вдруг, небо надо мной заслонила громадная тушина самолета, появившегося из-за забора! От его рева я чуть не оглох. Самолет пролетел буквально в нескольких метрах над моей головой! В первую секунду я даже слегка присел от чувства давления этакой громадины над собой. Но затем выпрямился, и меня захлестнула волна ликования и восторга. Казалось – стоит протянуть руку вверх, и можно дотронуться до днища воздушного лайнера. Вспомнился фильм освободите Вили. Казалось, что я могу как тот мальчик, дотронуться до пролетающего над ним кита-касатки.
А когдасамолёт-касатка пролетел, то я узнал что такое звук его двигателей по настоящему: Невероятный по силе рев заложил мне уши, как только его турбины поравнялись со мной! Еще долго, после того как пролетел самолет, у меня в ушах стоял этот рев.
За Адлером был поселок Мирный и, наконец – поселок Веселый. Уже в темноте я зашел в поселок и вдруг увидел, что по улицам свободно ходят военные с автоматами и пистолетами в руках в боевом положении! Я не подал виду, что они меня как-то тревожат, и прошел мимо. Ночлег я нашел в сооружении подобном тому, в котором я жил в Ольгтнке. Кирпичная коробка стояла в поле, не далеко от поселка, и шла к отдельно стоящим домам.
А утром я пошел на главную достопримечательность этого места - базар. Когда я подошел к нему, то буквально окунулся в атмосферу настоящего восточного базара из сказок!
- Хинкали! Покупаем Хинкали!
- Хачапури! Горячие хачапури!…
Повсюду кричали, шумели, смеялись и ругались, в глазах рябило от товаров, а запахи приготовляемой кавказской пищи, просто сводили с ума! Но больше всего меня поразило обилие мандаринов. Мало того, что они продавались чуть ли ни везде, так их валялось еще огромное множество на тротуарах! Я встречал целые кучки мандаринов с подгнившими бочками. Выкинув гнилую дольку, я лакомился этим видом цитрусовой культуры и к тому времени, как я обошел весь рынок, то наелся мандаринами как ни когда до этого.
Рынок стоял перед какой то деревенькой, стоящей по расположившейся по обе стороны дороги. Дорога как и сама деревня пересекалась границей с Абхазией так, что половина деревни была на территории России, а вторая – на территории Абхазии! Рынок доходил до самого блок поста, так, что первые торговцы устраивали свои импровизированные прилавки буквально в метре от одноэтажного здания таможни! С территории соседнего государства не прекращался поток мандариновых рек, на российский базар, где мандарины скупались оптом, и увозились по городам нашей необъятной Родины.
Наевшись и взяв с собой мандаринов, я отправился на берег моря. Побродив не много по мокрой гальке, я обратил внимание на какие то странные волны метрах в двадцати от берега. Приглядевшись, я понял, что это… дельфины!
Зрелище было незабываемым! Дельфины показывали свое мастерство полета над волной как будто бы специально для меня! Меня охватил восторг ребенка! Я как будто бы сам взлетал над волнами вместе с этими морскими созданиями…
Впоследствии, я не раз еще приходил на это место, что бы полюбоваться дельфинами и, что удивительно, они тоже приплывали туда! В других местах пляжа, я их не видел.
Как то, придя на берег, я нашел перчик. Я привык к сладким болгарским перчикам на огороде своей бабушки, и потому, не долго думая, откусил от красного стрюч…. А- а!!!
Огонь обжег все мои внутренности так, что у меня перехватило дыхание! Это настоящий кавказский перчик!!! Питьевой воды поблизости не было, и я в диком ужасе выхватил мандарины из карманов, что бы их мякотью и соком смыть горечь перца. Я даже не дочистил первый мандарин, и впился в его мякоть! Тут же стал отчищать другой, затем следующий! Я не успевал их дочищать, так как горечь во рту заставляла меня впиваться в мандарины. Со стороны это выглядело довольно смешно. Можно было подумать, что кто-то ест мандарины на скорость. В считанные минуты я съел около пятнадцати штук этих цитрусовых! Я ел их с такой жадностью и остервенением, как в фильмах, вампиры набрасываются на горла своих жертв!
Однажды, когда я бесцельно толкался по рынку, из - за столика кафе под открытым небом, ко мне обратился какой то мужчина:
- Слушай парень, работу ищешь?
Я внимательно осмотрел не знакомца. Это был русский мужчина лет тридцати пяти, в простой одежде, довольно здоровенький с виду, и светловолосый. Он ел пельмени со сметаной, а рядом стоял стакан с водкой.
- А что за работа?
- На постоянку ко мне хочешь идти?
Что такое «постоянка» - знает каждый уважающий себя бомж. Постоянка – это добровольное рабство. «Постоянщик» живет у хозяина, питается тем, что он ему даст, получает вещи, и возможность мыться. Самое главное отличие от рабства в том, что хозяин соблюдает права работника и тот, в свою очередь, волен в любое время уйти. Люди занятые, но имеющие приусадебное, или какое другое хозяйство, часто приглашают к себе бомжей способных следить за домом.
Я уже был наслышан об этом и, потому решил попробовать себя и в этой работе. Тем более, что он расположил мое сердце, купив мне порцию пельменей, и сто грамм водки.
Мы с Павлом – так звали моего «хозяина», приехали к нему домой поздно вечером. Он с женой торговал на базаре комбикормом, а жил в горном поселке. Старенький «Ford» Паши довез нас до дому. Он тяжело взбирался по горной дороге вверх, но всё же не подвел. Как выяснилось, у Паши уже жил один «постоялец». Когда мы вошли во двор, то на встречу выбежал огромный и лохматый пес – кавказец. Он дружелюбно завилял мне хвостом, и лизнул руку.
Наконец, меня отвели в мои апартаменты – и вот тут то, я впервые задумался над вопросом: «зачем я сюда приехал?» Домом для работников, служила деревянная постройка из горбыля и, в щели между досок, проходил свет от внутреннего освещения! Но, войдя, я обнаружил, что внутри было значительно теплее – грела электрическая плитка. Нас встретил светловолосый, высокий, улыбающийся мужчина лет сорока.
- Это Саша – представил мне бомжа Павел.
- Коля – протянул ему я руку, и сразу понял – «мужик умственно больной»!
Когда Паша с женой уши, я принялся расспрашивать Сашу о том, как реально обстоят дела в этом месте.
Саша, что подтвердило мою догадку, даже на самые серьезные вопросы отвечал смеясь. С ним было трудно разговаривать, но я понял несколько вещей: первое – кормежка здесь самая никудышная. Я чуть не упал со стула, когда узнал, что Саша вынужден воровать картошку у соседей, что бы нормально поесть! Когда, через пол часа принесли поесть макарон, мой новый знакомый намекнул, что это только, что бы я сразу не ушел. То, что он поведал мне далее – окончательно убедило меня в том, что Шурик сумасшедший.
Как, оказалось, бывают дни когда, еду вообще не дают! Причем работать надо всё равно. На мой вопрос, почему он здесь до сих пор находится, Саша ответил уклончиво. В общем, то я так и не понял, что держало его в той семье.
Вечером, ложась на кровать, и выглядывая в щели стены на улицу, я решил, что утром уйду. Но утром, я переменил решение, так как подумал, что Саша мог и чепухи наговорить, и надо попробовать прожить здесь денек. Мы пошли копать огород, и так как завтрака нам не дали, я решил, что он будет чуть попозже. Но не через час, ни через два, завтракать нас никто так и не позвал.
Временами, мы останавливались покурить доморощенного табачку, и всё то время, пока мы курили, Александр постоянно оглядывался по сторонам – не идет ли хозяйка – мать Павла. А вообще, курить он старался во время копки, не отрываясь от работы.
Наконец, ближе к обеду, я сказал:
- Ты как хочешь, а я бросаю, и иду отдыхать. – Если честно, то я особо и не напрягался.
Саша боязливо посмотрел на хозяйский дом, и поплелся за мной.
Войдя в хибару, мы увидели котелок с картошкой в мундире. Она давно остыла….
Вечером, когда приехал Паша, я сказал ему, что такая жизнь не устраивает меня, и на рассвете я уйду. Он, в ответ, предложил мне быть помощником в продаже комбикорма. Предложение было интересным, и я решил попробовать. Наутро, я собрал вещи с тем, что бы «если что» – не возвращаться обратно, но Паша уговорил оставить их:
- Если не понравиться – заверил он меня – вернешься с нами и переночуешь здесь, а завтра утром поедешь обратно с нами.
Мы поехали на комбикормовый склад, и тут я узнал маленькую тайну комбикормового бизнеса. Павел брал на реализацию комбикорм у фирмы, а фирма, дарила ему часть комбикорма. В комбикорм добавляют песок – что бы он был тяжелее, и его было больше. Мы смешали песок с комбикормом, затарили его в мешки, и погрузив на арендованную машину, поехали следом за ней на базар.
На рынке, вся моя работа заключалась в том, что бы охранять Свету – жену Паши, когда та торговала. Он уехал, а мы приступили к своим обязанностям.
Примерно через час торговли, захотелось Свете вдруг кофе. Она дала мне денег и велела сходить за стаканчиком этого напитка. И только я отошел от неё, как вижу –«Ford» подъезжает! Паша спросил меня - почему я не охраняю его жену и, получив ответ, всё же остался мной не доволен.
Через какое то время, когда Павел уехал, приспичило мне в туалет и, только я отошел от Лены, как опять увидел подъезжающего Павла! На этот раз он сильно отругал меня, но так как вещи (а среди них был и Новый Завет) остались у него, то я решил стерпеть.
Когда же Лена вновь отослала меня, на этот раз пособирать листья капусты, после продажи её на рынке, и я опять встретился с приезжающим Павлом, то он разразился такой бранью, что даже не захотел слушать мои извинения! Я сказал ему о том, что не стану работать на него, и мы согласились оба, что для нас это самое правильное решение.
Паша подвыпил, и пока мы ехали, заметно повеселел, но когда прибыли на место, и в хибарку принесли жареную картошку (санину), то мне запретили её есть. А через пол часа, уже заметно поддавший Павел завалился к нам в сарай и стал, что называется - учить меня жизни.
- Не, ну я не знаю, что ты за пацан! – Говорил он заплетающимся языком – ты хоть что - то делать умеешь?! Копать не умеешь, охранять не умеешь! Я что тебе говорил – охраняй Лену!
- Так ведь она сама меня посылала за кофе и за листьями от капусты!
-Да что ты меня грузишь?! Я сейчас как дам в глаз тебе!
Он погрозил кулаком, но не стал замахиваться.
- Я знаю – ты из армии сбежал и скрываешься! Я в армии таких лохов знаешь как бил?! А- а – а, и тебя наверно били, да?! А?! Да – я спрашиваю?! Отвечай сейчас же!
Мои вещи уже были собраны и наготове, и потому, я решил сказать ему все, что думаю о нем. Сказал и про еду, и про хибару, и про то, что Саша вынужден воровать, что бы прокормить себя.
Что тут стало! Павел буквально взбелениля:
- Чего?! Чего это ты сейчас здесь сказал?! Я увидел, как его рука тянется к табуретке, и стремглав выскочил из сарая, забыв про вещи. «Главное – что - бы Вулкана не натравил с пяну!» когда я выбежал во двор, собака подбежала ко мне, как всегда виляя хвостом, и тут же, раздался голос пьяного Павла:
- Вулкан – фас!…
«Он обучил Вулкана такой команде?! Если нет – то у меня есть шанс выжить. Если да, то собака слишком близка ко мне, что бы я смог убежать. Господи! Я чувствую тепло её дыхания! Вулкан слишком силен, чтобы его побороть!!!» - все эти мысли пронеслись вихрем в моей голове, в доли секунды. Вулкан стоял явно не понимая что от него хотят (или не желая понимать), и я этим воспользовался – тут же выйдя за калитку, которая сама захлопнулась и отгородила меня от пса. Вулкан тут же стал усиленно лаять на меня и кидаться на сетку. Н а шум выбежали все остальные жители этого дома, и принялись успокаивать разбушевавшегося Пашу, который хотел выпустить Вулкана на улицу – за мной. Мать Паши вынесла мне мой рюкзак, и я ушел.
В ту ночь, спускаясь с гор, я решил больше не соглашаться на «постоянку». Но, как это часто бывает, мы не сдерживаем своих обещаний, тем более, если их ни кто не слышал кроме нас самих. Через какое то время, два молодых парня – армянина, предложили мне работать у них, и я согласился.
Но остался я у них лишь на день. Эти парни, не в пример русского Паши, вели себя по отношению ко мне более чем хорошо. Они привезли меня в свой большой дом, где жили одной большой дружной семьей. Огород был тоже не маленький, а братья всё время проводили на заготовке бамбука. Они сразу же накормили меня, выделили место в доме для жилья. А когда показали место копки, то вновь пришли через два часа с молоком и хлебом. Но что удивительно – чем радостнее мне было от этих положительных перемен в жизни, тем сильнее меня мучила совесть. Прежде всего, я думал о бабушке – ведь точно так же я мог копать огород и дома! Как она будет справляться с хозяйством одна?! Неужели же ради этого образа жизни я оставил её с больным сыном на руках?!! Нет! Если я ушел, то я должен добиться того, ради чего затеял все это! Надо идти в горы, и как бы не было трудно, нельзя возвращаться пока я не обрету силу Духа Святого, Его святость. К вечеру, я твердо решил – пойду искать пещеру.
За ужином я объявил об этом братьям. Было немного неловко из-за проявленной ко мне доброты. Они долго пытались уговорить меня не ходить в горы – говорили, что я там погибну. А когда поняли, что я непоколебим, предложили переночевать у них, а утром и идти. Но мне и так было не ловко перед ними, и я отказался.
Уходя, я думал о том, что русский человек обошелся со мной намного хуже, чем те люди, к которым мы относимся зачастую с неприязнью и называем чурками, или хачиками.
Я направлялся вверх по течению реки и уже в темноте дошёл до настоящего подвесного моста! Вообще, это место на реке было очень красивым. Река здесь выходила из горного ущелья и была очень стремительна. А как было красиво ущелье! Скалы свисали над водой как небоскребы над улицами в городе Now York.
ГЛАВА19
ПЕРЕЛОМНЫЙ МОМЕНТ
Мост был довольно прочный, и тем не менее, первый раз шагнуть на него – довольно волнительно. Несмотря на сумерки, я четко различал пенящуюся воду под ногами. Перейдя на другую сторону, я оказался в поселке стоящем на дороге Адлер – Красная Поляна. Поселок тот стоял перед самым входом в туннель.
Пока я шёл по грунтовой дороге, я так выбился из сил, что решил заночевать в поселке. Я жутко замерз, устал и проголодался. Нет – больше ни каких попыток жить в горах. Я действительно не выживу. Конечно – на «постоянки» устраиваться я не буду. Лучше быть простым бродягой. Какая гадость эта жизнь! Именно тогда я твёрдо осознал, что не стану отшельником. Именно тогда я понял, что больше даже не буду пытаться им стать. Это был переломный момент всего этого путешествия, когда я полностью сменил свою цель.
Да, так окончательно развеялись мои мечты и желания жить святым отшельникам в горах. Эта ночь была ночью печали и слез. Всё напрасно! Ну зачем я ушел?! Утро застало меня пустым и одиноким, до безумия печальным и бесчувственным…
Ближе к полудню, я стал приближаться к поселку Веселый. Я уже наелся по дороге, солнце припекало. За эти пол дня, я многое передумал. Я внутренне принял свой образ жизни, смирился с ним и вдруг… стал рад этому! В моем сознании прочно утвердился за собой образ этакого бесшабашного паренька бродяги, который получает удовольствие от своей жизни. Я действительно наслаждался своей вольной жизнью. Дойдя до побережья, я встретил на пути Ж.Д. пути, и зашагал по ним.
Я вышагивал по путям пригреваемый солнцем. Слева были прекрасные горы, а справа – не менее прекрасное море. «Ветер странствий и приключений», буквально нёс меня на своих крыльях и в этом бродячем настрое, я сочинил песню на латиноамериканский мотив:
1
Да бродяга я,
Вся Земля моя.
Целый день в пути –
Где меня найти?…
2
Я видал людей,
я бывал везде.
Многого повидал,
Много испытал.
Припев:
Горы, реки, моря,
Воля, ветер и я.
Небо над головой,
Вся Земля дом родной.
Мне постелью – трава
Солнце – свет – и Луна.
А, заря в даль зовет,
Сердце - счастьем поет!
3.
Но бывает мне,
Вдруг не по себе-
Когда дождь и ночь
Когда гонят прочь.
4.
Когда в окнах свет -
А меня там нет!
Отчий дом во сне,
Вдруг приснится мне!
Припев.
5.
Песня вдаль зовет
Я иду вперед.
И дороге рад –
Не смотрю назад.
6.
И когда ни будь
Я пройду свой путь
Счастье и любовь
Обрету я вновь!
Я стал другим человеком. Внутренний конфликт был разрешен, совесть меня ни в чём не осуждала, я ни чему не огорчался и ни чего не жалел.
Глава 20
АДЛЕР
Многие, даже христиане, кидаются словом Бог направо и налево. В чём суть заповеди: «Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно, ибо Господь не оставит без наказания того, кто произносит имя Его напрасно»? Когда мы говорим «Бог» в суете, не обращая на это слово внимания, тем самым мы показываем, что и сам Бог для нас не очень то важен. Каждый человек любит себя и, если услышит в разговоре посторонних людей свое имя то, как правило, он обращает внимание настораживается. Я, когда слышу «Бог», то тут же настораживаюсь. О чем бы, я не думал, я тут же переключаюсь на мысли о Боге.
Как-то, бродя по базару, я услышал в толпе:
- Бог любит вас!..
А в ближайшее воскресенье, я отправился в Адлер, что бы поприсутствовать на собраниях Свидетелей Иеговы. Побывав на одном из собраний, я решил остаться в Адлере, что бы и в дальнейшем ходить на их общения. До этого, я ни когда не встречался с расселистами, и поэтому, взял брошюру, рассказывающую об этом движении.
Взяв в руки их брошюру, я диву дался тем заблуждениям, которые проповедовали Свидетели. Я взял их утверждения, выписал на бумагу, и нашел в Новом Завете опровержение их ересям. С этим листком я пришел на ближайшее собрание Свидетелей Иеговы, и после собрания, отозвал одного из их начальствующих.
Со знающим видом, он решил для начала разубедить меня в том, что Иисуса распяли на кресте. (Свидетели утверждают, что Он умер на столбе.)
- Есть такая хорошая вещь – симфония. В ней все слова Библии расположены в алфавитном порядке, и с указаниями на то, где эти слова встречаются. Ищем слово крест. Ага, вот: «Выходя, они встретили одного Киринеянина, по имени Симона; сего заставили нести крест Его». Хм, странно… ну ладно…вот: «говоря: Разрушающий храм и в три дня Созидающий! спаси Себя Самого; если Ты Сын Божий, сойди с креста».
Свидетель явно видел эти места впервые и, в конце концов, он устало отложил и Библию, и симфонию, сказав:
-Ну, в Библию просто ошибочки вкралась…
Я остался в Адлере – здесь валялось много бутылок по утрам, и я жил, собирая их. Поселился я в довольно спокойном месте: в Адлере есть так называемый Чай-совхоз. Это из-за того, что там выращивают чай. В этом Чай – совхозе есть своего рода промышленная зона. На небольшом пяточке земли расположились такие предприятия, как хлебозавод, табачная фабрика, овощная база, и что- то еще. Между этими предприятиями пролегала маленькая железная дорога. Под самыми стенами забора табачной фабрики, был тепло узел. Он был полностью под землей, и только бетонное перекрытие, служившее мне крышей, на двадцать сантиметров выступало вверх. Забираться внутрь можно было через два люка, либо, через пролом в потолке. Я не хотел ворочить чугунные крышки привлекая внимание. Предпочитал быстро юркнуть в пролом. Внутри были две огромные трубы – около метра в диаметре, и я сделал лежанку, соорудив стеллаж поперек этих труб. В общем, место было сухим, отдаленным, и что самое важное – тёплым. Пожалуй, даже слишком теплым. Трубы давали столько тепла, что мне приходилось раздеваться до нижнего белья. Ночью, это было удобно, а вот днём, когда в любой момент кто ни будь, мог войти ко мне…
Я вставал рано утром, проходил по Чай – совхозу собирая бутылки, покупал буханку белого хлеба и, съев её с солью, прекращал все свои дела.
Но такая спокойная жизнь продолжалась не долго…
- Привет! Не скучаешь здесь один?
С этих слов в моей жизни произошёл очередной переворот. Это первые слова, которые я услышал от Вована – Родионова Владимира Владимировича. Человека, с которым меня связывает очень много.
Я читал книгу про последнего могиканина, и так увлекся событиями повести, что не услышал, как кто-то подошел по железной дороге к моей теплушке.
Свет в проеме заслонила, чья-то фигура, и я услышал вопрос, который цитирую, не смотря на то, что с того времени прошло уже много лет:
- Привет! Не скучаешь здесь один?…
- Да скучновато – почему-то соврал я.
- Можно к тебе?
- Залазь – разрешил я, и когда незнакомец спустился, у меня появилась возможность тщательно рассмотреть его.
Молодой парень, лет двадцати, в грязной зеленой куртке, в коричневых брюках и ботинках, в того же цвета шапке, не бритый, стоял передо мной, и смотрел удивительно красивыми глазами.
Его глаза, как-то не вязались с общим «имиджем». Большие, карие, с длинными густыми ресницами.
- Вова – как-то торжественно и коротко объявил он свое имя.
- Коля – объявил я своё имя также коротко и торжественно.
- Очень приятно.
- Взаимно.
Мы улыбнулись друг другу и, каждый наверняка подумал: « а, этот парень что надо!»
Вован – так я стал звать своего нового друга – рассказал мне, как дошёл до бродячей жизни. Родом он был из Тулы. Он был художником – самоучкой и, однажды, подделал какие то документы на заказ. В результате – фирма обанкротилась, а Вован сел на два года. Вернувшись поработал не много, пожил спокойной жизнью, а затем поссорился с роднёй, взял паспорт и деньги, сел на поезд и поехал по пьяни, не зная, куда едет.
Паспорт, где - то потерял, а деньги остались. Приехав в Адлер он их конечно же пропил, и вот, уже около двух недель вёл бомжатской образ жизни.
Я не знаю, на сколько вся эта история правдива, но я, во всяком случае, всю правду ему не сказал о себе. Я как всегда выдал полу-правду: отслужил, и ушел из дома. Надоела простая жизнь. Знаешь, Вован, если ты читаешь эти строки, то я хочу тебе сказать лишь одно по этому поводу – зачем было вносить лишнюю смуту в нашу жизнь? Поначалу я не сказал тебе об этом не желая, что бы ты докучал мне разговорами на эту тему, а потом, когда мы сдружились, я не стал ни чего открывать, потому что было уже поздно.
Вова был предприимчивым молодым человеком, и буквально на следующий день, он поволок меня искать цветмет. Насобирав целый мешок меди и алюминия, мы получили не плохой навар и, конечно же, решили обмыть это дело…
В общем, история с Игорем из Джубги повторилась. Общаться с Вованом было довольно интересно, потому, что он был мой ровесник, и у нас было много общего. Моя жизнь превратилась в поиски металла, и пропивание денег.
Через неделю после нашего знакомства нам, вдруг взбрело в голову наловить голубей. И что же? Сказано – сделано! Почти.
Вооружившись палкой, мы вышли в поселок, направляясь к одному из домов, где я часто видел сидящих на земле голубей. Навеселе, мы шли по дороге, разговаривая и смеясь. Увы – вовсе не замечая, что идём прямо на машину милиции…
В хате КПЗ Адлера, были высокие нары, трех разовое питание (в день), хорошая компания, и маленькое, зарешеченное окошко. Нас взяли 28 февраля, и посадили в одну камеру. Компания подобралась хорошая. Ни кто, ни на кого «не наезжал», все были как - то сочувственны друг к другу. В основном, все жалели наркомана. Его задержали в месте с нами, и если наше похмелье вскоре прошло, то его ломка ни как не проходила несколько дней. Он просил у дежурных дозу, но ему, конечно же, отказали. Бедолага мучился несколько дней. Душой компании был коренастый коротышка – Санёк. Ему было около тридцати пяти лет, и он разбавлял наше пребывание в камере шутками и весёлыми историями.
День на третий нашего пребывания в КПЗ, в камеру ввели грязного, в рваной одежде человека. Что мне сразу же бросилось в глаза, так это его взгляд из-за очков в золотистой оправе. Это был взгляд человека с высшим образованием. Он резко контрастировал с общим имиджем новенького. Мужчина, за неимением свободных мест, примостился у наших с Вованом ног, и вскоре уснул. Вся камера молча наблюдала за этим странным человеком. Я не помню точно, как его зовут. Кажется – Сергей Викторович.
Наконец, когда он отоспался, и наступило время знакомства, незнакомец поведал нам свою историю…
Чечня… Это и горечь утраты своих детей и близких, и боль за униженную Россию и… много, много другого встает перед нашими взорами. Для меня, теперь, Первая Чеченская неразрывно связана с историей этого невысокого, седоватого интеллигента – бомжа. Хотя, нет – бомжем он не был…
…Очнулся он от тряски. Не открывая глаз, подполковник в доли секунды перебрал в памяти всё, что бы сориентироваться в обстановки. Первое воспоминание «обожгло» - жена. Она честно несла долг жены русского офицера, и вот, «ушла в отставку». Умерла.
С выходом в отставку, и особенно после смерти любимой и единственной жены – жизнь потеряла для него всякий смысл и интерес. А тут Чечня. Он сам пришел в военкомат.
Его, офицера ракетных войск определили в пехоту. Но, Сергей Викторович не жаловался. И наконец, последние воспоминания – они едут (куда?)… в машине, по горной дороге и вдруг, совсем рядом – свист снаряда и взрыв!
- Засада! – Крикнул пожилой «подпол» своим солдатам и в ту же секунду что-то щелкнуло в ушах, отдав по всему телу нестерпимой болью. И всё. Темнота.
Унизительно и противно быть русскому офицеру на Кавказе в плену. Сергей Викторович оказался в рабах в одном из горных сёл Ичкерии. Его, вместе с несколькими товарищами по несчастью держали в яме, как зверей. Сверху яма закрывалась решеткой. Круглые сутки рабы находились под открытым небом и, если бы они поливались только дождем! Горцы не считали своих рабов, за людей называя их свиньями и всячески издеваясь над ними.
Затем, его продали в какую-то горную республику. От туда он и бежал. Спустился к морю – в Абхазию. Сердобольная бабушка помогла одеждой, кровом и едой, а когда маленько поправился – стал пробираться к «нашим». Добравшись до блок-поста - «сдался». Наши, же, поместили его в КПЗ для выяснения личности.
- Ничего – успокоил он наше негодование на милицию по этому поводу – для меня в радость быть даже здесь. После пребывания «там», понимаешь как хорошо здесь.
Весну мы встретили в этом мини – ГУЛАГе, но вскоре, нас перевезли в Сочинский спец, где я уже сидел. Нас с Вованом поместили в одну камеру, как ни странно – во вторую, в ту самую, где я сидел первый раз. Сохранилось даже мое стихотворение над парашей.
Мы, компанейски влились в коллектив камеры и весело проводили время. Вдруг, по камерам пошел слух - ожидается этап. Бомжатский этап - это не тот этап для уголовников, когда их отправляют по тюрьмам на зону. Этап для бомжа, это депортация в другую местность. Время от времени, сотрудники милиции собирают всех бомжей в городе и районе, сажают их на поезд, и на каждом полустанке выбрасывают по несколько человек. Вещь абсолютно бесполезная – на первой же обратной электричке, неутомимые бродяги возвращаются в свои места. И даже если кто-то и решит остаться, найдя для себя подходящее место, то процент таких людей равен, скорее всего, единице. За два дня до нашего освобождения, в камеру вошёл дежурный, и предложил имеющимся каменщикам поработать на даче начальника спеца. Вован где-то научился работать с кирпичом, и потому, предложил свои услуги. А через час после его ухода, нам всем велели собирать вещи…
На машине нас привезли на вокзал. Здесь уже полно было таких как мы, и я диву дался – сколько нашего брата в Сочи и его окрестностях. «Нормальные» граждане с интересом смотрели на нас. В чьих то глазах читалось сожаление, в чьих то – презрение.
Когда подошел поезд, идущий до станции Ново Касторной, то нас набилось несколько вагонов, причем, лежали даже на третей полке. Туда я кстати и примостился. Кто-то, пытался сесть поближе к выходу, что бы его выкинули пораньше. Я же решил так – когда скажут выходить, тогда и выйду. Подложив под голову свои вещи, я безмятежно уснул.
- Вставай! – Легким толчком резиновой дубинки в бок меня разбудил милиционер. Он уже был «навеселе» - на следующей остановке выходишь. Между мной, и выходом, было еще много ожидающих своей очереди но, меня почему то позвали раньше их.
Я собрал свои вещи, и не торопясь, побрел к выходу. За окнами было темно, но я не знал сколько точно спал. Интересно – куда я попал?
А когда поезд остановился, то я увидел как выпроваживали бомжей из поезда пьяные милиционеры. Передо мной стояло несколько человек и все они, выходя, получали удар дубиной по спине! Не жалели ни стариков ни женщин.
- Не появляйся больше у нас в Сочи! – орали наши конвоиры, дубася людей.
А когда дошла очередь до меня я, не желая получать дубиной по спине, на выходе резко дернул дверь за собой, прикрывая ей спину, и тут же спрыгнул, минуя лесенку вагона. Удара удалось избежать. Я оглянулся назад, и увидел страшную и смешную картину: за мной был хромой старик с мешком бутылок. Бедолага был ещё и пьян, а потому, у него ни как не получалось выйти из вагона. Представитель власти, взбешенный его замешательством, лупил старика по спине своей дубиной со всего размаха, матерясь и ругаясь. Наконец, старик просто выпал, из дверей вагона, разбив все свои бутылки. Ради них, он терпел побои и вот, оказалось, всё напрасно. Жадность ни кому, ни чего не давала в жизни хорошего.
Я оказался на какой-то станции. На вокзальных часах было два часа ночи, и я решил найти теплый подъезд, что бы поспать до утра. Найдя таковой, я уснул прямо на ступеньках, а когда проснулся и вышел на улицу, то сердце защемило от боли.
Из-за субтропического климата, в Сочи природа напоминает джунгли: что – то чрезвычайно яркое, кричащее, красивое, но жестокое. К тому же, я уже привык к тому, что в Адлере с права - море, слева – горы, впереди – Абхазия, и только с одной стороны – выход на Россию.
А на Кубани…бескрайние поля, не стаявший местами снег, и березы!!! Всё как у нас в Ярославской губернии ранней весной. Только лесов мало. У меня буквально дух захватило от этой бескрайней свободы, от чрезвычайной рускости всего: и домов, и людей, и природы. В голову полезли воспоминания о доме, близких и родных. Тоска…
Когда подошла электричка, я сел на неё, и доехал до какого то городка, так и не встретив контролера. В этом городе мне пришлось ждать около шести часов электричку на Туапсе. Сколько там было бомжей, добирающихся обратно в Сочи!
Я решил, что мне пора обновить гардероб, и пошел по квартирам. К вечеру, я был одет в джинсы, кроссовки и майку. Помимо этого, я еще получил одежду для Вована.
Берцы, это последнее, что связывало меня с «той» жизнью. «Вот и всё» - подумал я снимая их с уставших ног. В голове пронеслись воспоминания, и на секунду мне стало грустно. Но я пересилил себя и, сняв их, поставил на дорогу. Надев кроссовки, я почувствовал необычайную легкость, и буквально «полетел» над асфальтом города. Оглянувшись, я в последний раз посмотрел на свои военные ботинки, которые как-то сиротливо и одиноко остались стоять на дороге. Ощущение было такое, как будто я оставляю своего старого пса, который перестал гавкать на прохожих. Мне даже стало чуть-чуть жаль их: они верно служили мне всё это время, и я мог бы еще ходить в них. Я прошёл в этих берцах путь от Москвы до границы с Абхазией, но в них было уже очень жарко ногам, и берцы привлекали внимание ко мне.
Ближе к полуночи я добрался до Туапсе. Последняя буква в названии этого города, читается скорее как «э», но мне нравилось говорить: «в славном городе Туапсе», с четкой «е» на конце. А утром, на первой же электричке, я поехал в Адлер. На протяжении всего пути, мне только однажды встретился контролер. Перед самой остановкой, женщина-контролер вошла в вагон, а когда поезд остановился, я вылез и перешел в тот вагон, где она уже была.
Природа менялась на глазах. Ещё вчера, я наслаждался мягкой красотой русской Кубани, и вот сегодня, ехал уже по совершенно другой местности. Снова горы, и море, пальмы и замкнутое пространство. Вскоре я проехал Сочи – Главный, и приблизился к Адлеру.
Как оказалось, Вован лишь на один день вернулся раньше меня. Работать на даче у начальника спеца было хорошо. Он и кормил и поил вином. Я в свою очередь, рассказал ему про то, как был на этапе. В разговоре, друг огорошил меня новостью – Сашу, весельчака из КПЗ – убили. Саша торговал мимозой и что-то, с кем-то видимо не поделил. К нему пришли поздно ночью и выстрелили в упор, оставив жену вдовою и детей сиротами. Было нестерпимо больно осознавать то, что этот, некогда пышущий здоровьем и радостью коротышка-весельчак сейчас лежит молча в холодном и темном гробу.
Конечно, встречу надо было «обмыть» и помянуть покойного сокамерника. Мы пошли добывать деньги. Вован предложил идти на городскую свалку. Ему рассказали о ней два его знакомых, местных пацана, которые помогали ему, пока он не встретился со мной.
Путь до неё был не близкий, зато найти можно было много металла. Мы вооружились мешками, и отправились в путь. А когда мы добрались до неё, то поняли, что не напрасно забирались гору, на которой располагалось это независимое государство мусора. Не смотря на то, что десятки бомжей, живущих здесь же, регулярно прочесывали всю поверхность (и не только поверхность) свалки, мы очень скоро набрали два мешка цветного металла, и отправились вниз, радуясь добыче, и предвкушая веселую попойку.
А спустившись к трассе, мы встретились с теми двумя ребятами, которые рассказали моему другу про свалку. Серега и Санек…как дороги мне их имена и по сей день…
Замечено, что часто сходятся противоположности. Сергей Марченко был высоким, худощавым парнем с интелегентным выражением лица и прически. Он был отличником, не забиякой. Он не одурманивал свою голову ни алкоголем (кроме пива), ни травкой, ни клеем и ни чем другим. Единственной его слабостью, были простые сигареты. Да и то, он курил только хорошие их марки. Одевался он в простые джинсы, кроссовки и рубаху. Он часто носил небольшие солнцезащитные очки как у полицейских в Штатах. Ещё он был похож на одного из друзей в фильме «Космический десант». Там был один интеллектуал удивительно похожий и внешностью и характером на Серёгу. Шурик, как-то, глядя на него, сказал:
- Вот, точно говорю, ты будешь ментом, а я бандитом! Но по старой дружбе ты будешь меня вытаскивать, когда я напортачу.
Санек ошибался, говоря, что он «будет» бандитом. По сути, он уже им был. Александр Чкалов (однофамилец знаменитого летчика) в свои четырнадцать лет, испробовал, наверное, все виды наркоты и других химикатов. Его вены, стали упругие как проволоки, но что интересно, он оставил это занятие. Курил «Приму», и носил кроссовки, майку, безрукавную джинсуху, перчатки с обрезанными пальцами и вязаную шапочку, закатанную к самой макушке. Саня был не большого роста, но крепенький. В детской комнате милиции он был уже «своим человеком» за неоднократные противозаконные выходки. Тем не мене, за всей этой крутизной, ещё вполне проглядывался простой мальчишка, исполненный какой то своей детской романтикой и чистотой.
Я познакомился с ними, и хотя, поначалу, маленькому разбойнику я не очень понравился (он сам мне признался в этом), через неделю нашего знакомства, мы очень тесно сдружились. Мы образовали «великолепную четверку».С каким наслаждением я до сих пор вспоминаю этот период своей жизни. Действительно – как здорово, что есть друзья!
Утро…. Я открываю глаза, и вижу, что мой друг ещё спит. Он всегда просыпается позже меня. Немного полежав, я тихонько встаю. На земле, как всегда немытые, после вчерашнего ужина, лежат наши скромные кухонные принадлежности: кастрюля с прокопченным от огня дном и четыре ложки. В пакете – хлеб оставленный на утро. Надо тихо одеться – пусть Вован спит. Хотя, скоро придут Серый, с Саньком, и всё равно его разбудят. О! Легки на помине – я слышу их уже знакомые шаги. Они идут по шпалам, но всё равно, время от времени наступают на камни и они стучат. Я слышу их голоса; ближе, ближе, и вот - веселое курносое личико Шурика появляется в проеме выхода. Маленькие карие глазки быстро осматривают все наши внутренние апартаменты, и обнаруживают непорядок – Вован до сих пор спит!
- Вован, подъём! – кричит он, смеясь при виде того, как засоня протирает глаза, не понимая, что случилось. Тут же в проеме появляется серьезное Серегино лицо. Он спокойно интересуется:
- Всё нормально?
Я выбираюсь на свет, и мы втроем идем к речке. Пока Вова одевается, можно начать приготовление пищи. Умывшись в роднике, я приобретаю его бодрость. Правда родник это, или стоки с фабрики – не вполне понятно. Из земли, со стороны табачки, торчала труба сантиметров десять в диаметре. (Думается – она и сейчас там торчит). По крайней мере, вода из трубы, текла очень чистая и свежая.
Кстати, о помывке. Когда нам необходимо было помыться мы, поздно вечером, когда уже было достаточно темно, шли на речку и мылись там. Раздеваясь до-нога, заходили в воду и мылись под лунным светом. Речка была в этом месте по колено, но как и любая другая горная река – стремительна и холодна. Мы натирали наши тела огрызками мыла и песком, смеялись и брызгали друг друга ледяной водой. Затем, выскакивали из воды, и стремглав бежали в теплушку. Как здорово было чистым, но посиневшим от холода, нам, юркнуть на теплые лежанки и, притихнув, заснуть. Какая-то в этом была мальчишеская забава и романтика….
Наши блюда, с кулинарной точки зрения не являлись шедевром пововаренного искусства, даже наоборот, можно было сказать смело – пища готовилась не «профи»…Но как она была вкусна на свежем воздухе!… Как она пахла костром!… Как здорово было добывать еду своими руками, готовить её на костре, и уплетать вместе с лучшими друзьями! Мы покупали картошку, макароны, мясных ингредиентов и иногда, сметаны. Добавляли приправ, и получалось отменное варево. Варил, как правило - я.
Сытно поев мы, вчетвером, шли на поиски металла. Саня уже давно не учился – забросил школу, а Сергей – то ли болел, то ли был на каникулах. В последствии, он тоже стал неоднократно прогуливать школу из-за нас. Но смешнее всего было видеть то, как он с сигарет «Gesterfild», постепенно перешел на «Приму», а потом, и вовсе, стал вместе с нами курить бычки. Этот бескорыстный парень, отдавал на общак все свои деньги. Часто, он приносил из дома разную еду. Удивительный по доброте человек. Часто, в безденежье, именно он спасал нас от голода.
В Адлере было три пункта приема цветмета: один в самом начале города, со стороны Сочи, другой – в центральной части, в пятидесяти метрах от нас, на бывшем овощехранилище. А третий – в самом конце города, со стороны Абхазии. Вот в этот то пункт приема мы и направлялись, как правило по утрам. Мы просто шли, и собирали по пути металл. К тому времени как доходили до точки, а это было ближе к полудню, у нас уже было достаточно металла, что бы сдав его, получить около ста рублей. Много это или мало было по тем временам, можно судить по тому, как мы питались. Смешно сказать, но мы, будучи бомжами, пили амфорное вино, дорогую водку, и заедали всё мясными консервами. Помимо этого, у нас всегда оставались деньги на основную еду – варево на костре. Но в дожди, или просто в несчастливые дни, у нас бывали и проблемы с едой.
Мы покупали продукты в мелкооптовом магазине, и шли на берег моря. Весёлые посиделки продолжались до вечера, а затем, мы шли к нашей «хибарке», и вечеряли до поздней ночи. Мы разводили костер, варили на нём еду, сидели разговаривая под звездным небом, о жизни и бытии. Иногда, к нам приходили и другие местные мальчишки, с которыми мы успели познакомиться. Они тоже приносили нам еды и разнообразия в жизни.
Всеобщим любимцем, был дворовый пёс кавказской породы. Он, несмотря на свои размеры, был совершенно беззлобным кобелем. Лохматый, он любил лежать у наших ног и, вглядываясь в темноту, ворчать на лесных, невидимых врагов. К людям же, он был абсолютно дружелюбен.
Сколько тёплых южных вечеров просидели мы у этого костра! О чём только не переговорили мы, глядя в звездное небо! А утром – начиналось всё по-новому. Хотя, не всегда…
ГЛАВА 22
ПАСХАЛЬНАЯ ХАЛЯВА
- Привет ханурики! – весело «протрубил» Шурик, заглядывая к нам рано утром, и не дожидаясь нашего ответа, поздравил – с приближающейся Пасхой!
В принципе, по наличию в продаже куличей, мы догадывались о том, что этот праздник
не за горами.
А что важнее – Рождество или Пасха? Если бы не было Рождества, то и Христос не воскрес. Но что толку в приходе Бога на землю, если он не дарует людям жизнь, уничтожив смерть своим воскресеньем? В Боге важно всё – и Его рождение, и Его жизнь, и Его смерть, и Его воскресенье.
- Пацаны, надо брать пакеты под еду, и пустые бутылки под спиртное и идти на кладбище!
- Зачем? – недоуменно спросил Вован.
- Да ты что! Сегодня же родительский день! Знаешь столько этого добра там! Все ходят собирать!
- Что, прямо в стопках оставляют?!
- Конечно! Даже бутылками целыми!
Мы с Вовчиком переглянулись, облизнув в момент пересохшие губы…
Кладбище к нашему приходу, уже кипело жизнью. Кто-то пил на могилке своих предков, кто-то еще искал близких и родных, а по всему кладбищу шныряли разные темные личности в поисках халявной наживы. В эту то толпу беспризорников мы и влились.
Что бы набрать по-больше, мы разошлись в разные стороны. Саня с Серегой пошли вдвоем, а мы с Вованом – каждый по себе. Я пошел по узкой тропинке виляющей между могильных оградок, и стал всматриваться в фотографии и имена тех, кто там лежал.
«Вы уж извините, что я вас как бы граблю, вам ведь еда ни к чему, а если я не буду есть, то скоро окажусь рядом с вами. Нет, без вина я конечно могу обойтись, но что за еда без вина?! Помянем вас с друзьями»…
Вдруг я увидел на одном из памятников четвертинку кулича, несколько крашенных яиц, и стопку с красным вином. Быстро оглядевшись, я не решительно вошел к хозяину могилы. Его лицо на фотографии ни чего не выражало. « Извини братан – мне это нужнее чем тебе».
Я аккуратно сложил еду в пакетик, а стопку вина выпил. Без закуски оно сразу же ударило мне в голову и, подойдя ко второй могилке с добычей, я также вежливо поздоровавшись с хозяином (как будто, он пригласил меня к себе в гости и угощает) зашёл в ограду, и собрав всё съестное, слив водку в бутылку, пошел дальше, естественно поблагодарив своего нового друга за гостеприимство и вежливо попрощавшись.
К середине дня я уже еле стоял на ногах от вина, мой живот был полон различными лакомствами, тяжелый пакет с едой и полтора литровой бутылкой из смеси крепких напитков тяготил мне руку. День был солнечный и жаркий, и когда мы встретились с друзьями в условленном месте, то решили идти «домой». Мои сотоварищи не отстали от меня в смысле добычи еды, но были трезвые и голодные.
Есть приверженцы Евангелия Христовых страданий, а есть приверженцы Его воскресенья. Одни говорят постоянно – «Христос страдал за вас на кресте, покайтесь». Песни прославления таких христиан как правило безрадостны, а радость как таковая, часто ассоциируется с бесовским весельем. Другие наоборот, всегда радуются от того что Он воскрес, и говорить о страданиях не любят. «Аллилуйя! Аллилуйя! Радуйтесь – Иисус победил смерть!» Думаю, что надо говорить о радости воскресения после перенесенных нашим Богом страданий на Голгофе. Нельзя иметь однобокое Евангелие. Евангелие должно быть полным. Есть еще одно Евангелие:
– Христос воскресе!
– Воистину воскресе!
– А что это значит?…
ГЛАВА 23
ССОРА
В принципе, мы с Вованом жили хорошо и мирно. Он был нормальным пацаном, но вот одна его черта характера, была не очень приятна. Всё дело в том, что он, случалось, пропивал общие деньги.
Когда мы пришли «домой», то решили идти на речку, что бы и мои друзья наконец попировали. На кладбище они ничего ни ели и не пили. Вдруг понадобилось сходить в магазин за чем-то, мой друг, неожиданно вызвался добровольцем. Зная его характер, мы, скрепя сердце, дали ему пятьдесят рублей, и остались ждать у костра. Конечно, Вова не пришел.
- Да он в наглую «крысятит»! – Саня, менее терпимый к таким выходкам, возмущался сильнее и сильнее. Сергей больше молчал, но тоже поддерживал его. А что творилось у меня в душе!… «Друг… Да не друг он мне ни какой! Да за такое убивать надо!
Я встав в полной решимости найти Вована и разобраться с ним, пошел в поселок, а за мной пошли и Серега с Шуриком.
Вскоре, мы нашли его пьющим за столиком летнего кафе. Если раньше, я еще надеялся, что он задерживается по уважительной причине, то при виде этого, я взорвался!
- Иди сюда! – крикнул я ему с улицы.
Вован, увидел нас, и сжав зубы пошел на меня. Видимо он понял к чему идет дело.
- Ты крыса!
- Кто?! Я?!
- Да, ты!!!
Ярость кипела во мне как масло на сковороде, и я нанес другу удар. Он не остался в долгу. Завязалась пьяная драка, но к тому времени я «огруз» настолько, что мои удары почти не попадали в цель. Вован же был практически трезв так как на кладбище не пил а в баре просто не успел выпить много. Я проклинал себя за выпитое вино на кладбище, и за неповоротливость, но ничего поделать не мог. Саня, видя что преимущество на стороне Вована, закричал нам, что бы мы прекратили драку.
Я решил идти жить в другую теплушку. Совсем не давно, я обнаружил таковую, и направился туда. Мое новое место жительства имело ряд преимуществ перед прежним убежищем. Во- первых – сооружение из белого кирпича было над поверхностью земли. Во вторых – оно было на территории пожарной части, но в таком месте, куда пожарники не ходили. Вообще, эта теплушка, была скрыта от них зарослями кустов и деревьев. От внешних же посетителей, её ограждал забор пожарной части, через который перепрыгнув, я и оказывался «дома». Я давно присмотрел её и планировал открыть друзьям, что бы перебраться в боле комфортабельное место, но почему то в то время держал находку в тайне. Короче говоря, я увидел в этой ссоре прекрасный повод перебраться туда, что и сделал, не сказав ни чего друзьям. Теплушка была замечательной, спору нет, но всё же, у неё был один недостаток, который заслонял собой все её преимущества – в ней не было моих друзей!
Да, мне их очень не хватало… и особенно Вована! Эх, Вован, Вован! Как здорово нам было всем вместе! Как тоскливо одному….Но… Но ты предал меня! Я никогда этого не забуду! Ну, попадись мне на трезвую голову! Если я его случайно встречу…
- Колян! Стой, подожди!
Я оборачиваюсь, и вижу Вовчика. Он догоняет меня скача по шпалам железнодорожных путей, которые проходили мимо моего нового дома. Чего бежит – старается? Думает, я с ним мириться буду. Хм… размахался руками тут. Пусть попробует, я ему покажу…
- Колян! Прости меня пожалуйста!
- Да ладно… Ты меня тоже прости..
- Да тебя не за что прощать, это я во всем виноват!
- Ну, я тоже постарался!
- Мне так плохо одному! Возвращайся домой!
- Домой? – Я улыбнулся - ну, если ты эту халупу называешь домом, то туда стоит вернуться. Не быть же мне бездомным бомжем.
Эх, Вован, Вован. Как здорово, что мы снова друзья!
ГЛАВА 24
БЕЗДОМНЫЙ БЕС
Наша, и без того наполненная событиями жизнь, временами приобретала особую остроту ощущения. Этот фрагмент нашего бродячего бытия, о котором я сейчас попытаюсь рассказать, был наполнен весьма необычными и странными событиями.
Мы с Вовчиком забрались в теплушку и, раздевшись, легли на свои лежанки. Как-то незаметно, речь зашла о грузинской царице Тамаре. Я слышал, что её гроб спрятан где-то в горах, и вместе с ней, захоронено очень много сокровищ.
- Вот было бы здорово найти эти сокровища!
Какое то время, мы поговорили о том, как найти эти богатства, но затем, разговор перешел на тему траты найденных денег.
- Купим себе машины – говорил Вован – я себе BMW.
- А я Wolwo! А пацанам по велосипеду купим.
- Да, но первым делом – в баню!
- Да, с пивом!
Не знаю почему, но наши представления были такими реальными, что мы даже признались об этом друг другу.
- Слушай, это всё так реально представляется, что я уверен – это обязательно будет!
- Да, но откуда такая реальность фантазий?!
- Не знаю… да какая разница? Давай лучше представлять дальше!
С тех пор, начались странные вещи. Не знаю как мой друг, но я не мог заснуть, пока мысленно не переживал нахождение сокровищ, и их трату. Что это было – галлюцинации? Неизвестно, ведь мы не вываливались из реального мира во время этих представлений.
Особенное удовольствие я получал от фантазий на тему моего триумфального возвращения в часть, а затем и домой. О, что это были за дивные грезы…
Но вдруг, я стал очень сонливым, и засыпал практически сразу же, как только ложился. Мысли о богатстве ушли. Однажды, мой друг попросил меня поменяться местами. Только его голова коснулась моей лежанки, он отключился. А ко мне вернулись сладкие грезы о сокровищах. Я представлял и представлял то, как нахожу их, как мы идем с Вованом на рынок купить одежду, для того лишь, что бы одеть её после бани, и дойти до магазина, где мы купили бы всё самое дорогое. Я представлял горячую баню, шампуни, душистое мыло… я представлял, как мы покупаем друзьям подарки, как садимся на свои «тачки» и едем наконец по домам… как токсикоман я видел сладкие видения и они не давали мне заснуть до самого утра….
А потом, через несколько дней, когда я вошёл в теплушку один, я услышал ЕГО дыхание! ОН дышал тяжело и прерывисто, дышал так, как будто груз столетий тяжелым камнем лежал на ЕГО усталой груди.
Кто ТЫ?!!
Вязкая тишина, и лишь дыхание НЕЗНАКОМЦА. Совсем близко, где-то рядом, и повсюду…
Я нырнул в страх с головой. Но затем успокоился – ну домовой, ну и что?
Но первым ЕГО услышал Вова. Лишь когда я сказал, что слышу чье-то дыхание, мой друг сознался:
- Я думал, что у меня белая горячка, когда пару недель назад услышал чье-то дыхание. Теперь я слышу ещё и шаги! Ничего тебе не говорил, что бы ты не посчитал меня чокнутым.
Считать его чокнутым я вовсе не собирался так как сам слышал таинственное дыхание. Единственное что меня пугало, так это реакция друга на все эти странные события. Если я не боялся быть в теплушке один, и даже пытался мысленно выйти на контакт с незнакомцем, то Вова, как нормальный человек жутко боялся нашего необычного сожителя. Я даже с усмешкой говорил, что этот дух как и мы без определённого места жительства. В конце концов, я стал в шутку называть его не домовым а теплушным. В общем, постепенно я так привык к присутствию этой нечисти, что относился к нему как к бедолаге, которому просто негде жить. Тогда мы поняли, что наши ведения вызваны были присутствием гостя.
Я уже тогда знал, что ни каких домовых нет, что есть лишь падшие ангелы – то есть бесы. Но относиться к НЕМУ как к демону ни хотелось. Уж больно он был безобиден, и ни чем кроме своего дыхания нам не докучал. Впрочем…
Как-то, после сильной попойки, мы с другом возвращались в наши апартаменты. Вдруг, Вован надумал ехать куда-то на автобусе. Я не захотел, и мы расстались.
После того, как автобус с моим другом скрылся за поворотом я, постояв и подумав, тоже решил не возвращаться в теплушку. И не то, что бы я боялся появляться там один, просто вдруг захотелось протрезветь, очиститься, освежиться. Я пошел на берег.
Море в тот день ни на шутку разбушевалось. Волны, бесконечными шеренгами в неудержимой ярости бросались штурмом на прибрежные камни и, разбивались о них насмерть. А «кровь» этих бойцов взметалась вверх, и тысячами брызг разлеталась на ветру обдавая меня с головы до ног. На губах чувствовался солоноватый вкус этой «крови».
А то, что оставалось от этих грозных богатырей, шипя и пенясь подползало к моим ногам, что бы хотя бы лизнуть их, и отступить обратно.
И лишь промокнув с головы до ног, я почувствовал, что голова прояснилась, а тело приобрело свежесть и бодрость. Что ж пора домой. Весь сырой, я стал возвращаться. Подходя к теплушке, я увидел блики света на заборе табачной фабрики. Свет выходил из теплушки. Очевидно, пацаны забрались к нам в гости и зажегши керосинку, сидели поджидая нас. Я уже порядком замерз, и сладостно представил то тепло, в которое окунусь, нырнув в свое убежище. Я понял, что керосинку надо зажигать осторожнее – всем, кто проходил мимо, были видны блики света на заборе.
Но, подойдя ближе, я ужаснулся – теплушка горела изнутри! Я бросился к пожару и заглянув вовнутрь, увидел, что горит лежанка Вована! Внизу было десятилитровое ведро и трехлитровая банка. Схватив их, я пулей помчался за табачку, к ручью и, набрав воды, бросился обратно!
Спустившись кое как вниз, я не глядя вылил всю воду на огонь, но этого оказалось мало. Появившийся пар выгнал меня на улицу, и я вновь побежал за водой. Бежать приходилось около двадцати метров в ту и другую сторону по пересеченной местности, и через несколько «рейсов» я сам вымок от пота настолько, что меня можно было выжимать и тушить пожар.
Но, наконец, я налил в теплушку столько воды, что можно было сказать : «пожар во время наводнения». Убедившись, что больше уже ничего не загорится, я пошел искать новое место ночлега. В теплушке я не мог оставаться, так как она была наполнена дымом и паром. Надо было выспаться, что бы утром разбирать последствия этой «страшной катастрофы».
Я заночевал в ближайшем тепло-узле, а утром, проснувшись, первым делом пошел к себе. Дым с паром уже рассеялись и, заглянув внутрь, я увидел раздетого Вовчика, лежащего на моем лежаке. Вчера, в дыму пожара, я не видел что с моей лежанкой. Что если он пьяный закурил, и поджег нечаянно свои нары? Что, если пьяный, он уснул и задохнулся?!!!
- Вован!
Молчание.
- Вован!!!
И опять смертельная тишина…
Я пригляделся, что бы различить движение ребер от дыхания, но ни чего не увидел в полумраке. Не давая самым страшным мыслям проникать в свою голову (хотя они все равно проникали), я спустился в теплушку. Медленно подошел к Вовану и медленно стал тянуться к его обнаженной спине. Я ожидал, что он проснется, или хотя бы я увижу как он дышит во сне, но всё было мертвецки недвижимо. Моя рука уже совсем дотянулась до его бледной кожи… ещё чуть – чуть… А что если он мертв, и я коснусь покойника?!… пять сантиметров, четыре… мой лоб покрылся испариной…три… два…ТРУП!!!! Господи, какая холодная кожа!!!…
- А - а! – вдруг с криком вскочил мой друг и уставился на меня расширенными зрачками!!!
- Вован! Ты жив!
- Конечно!
- А что такой холодный?
- Так ведь холодно здесь без одежды! Ночью, думал вообще околею.
Владимир пришёл домой намного позже того, как я затушил пожар.
Как оказалось, сгорела только лежанка моего друга. Моя, несмотря на то, что расстояние от одной до другой было не больше полуметра – была даже не подпалена! Странно всё это как то…
Мы с другом даже пытались провести расследование случившегося, но виновных так и не нашли. И, хотя устроить поджёг мог кто угодно, мы сошлись на мысли, что это сделал теплушный.
Шло время, о пожаре мы почти забыли. Полностью, о нём забыть было нельзя, так как белые бетонные плиты нашей хибары, превратились от дыма в черные. В теплушке было бы совсем мрачно от этого, если бы мы не разрисовали стены и потолок разными рисунками. Рисовали просто – гвоздем по черной саже. К дыханию, привык даже мой друг.
Но как-то, бес решил напомнить о себе… пением! Я до сих пор помню, как мы забрались в теплушку, беседуя, разделись и, только начали готовится ко сну, как вдруг в наших ушах прозвучало дивное женское пение! О, что это был за чистый, я бы даже сказал – ангельский голосок! Он возник как и дыхание – из ниоткуда, повис в воздухе и растворился яркой звуковой палитрой в шорохе деревьев, пении птиц… Лишь одна буква «А» – тянулась во всепоглощающей красоте не земного мотива…
Как завороженные, мы уставились друг на друга не веря своим ушам.
- Ты слышал? – почти шепотом спросил я друга.
- Я, да. А ты?
- Может кто-то на улице спел?
Я прекрасно понимал, что голос был внутри, рядом с нами, как дыхание – везде и не где конкретно. Но, что бы не сомневаться, я высунулся на улицу и посмотрел по сторонам – никого… Как я не пытаюсь, но ни как не могу вспомнить того совершенного мотива, который услышал тогда. И, вместе с тем, я не могу его забыть….
Глава 25
ПРОБУЖДЕНИЕ
Как-то раз, когда мы сидели в теплушке, к нам заглянул седой старичок.
- Привет!
- Здравствуйте….
- Вылазте из своей конуры – дело к вам хорошее есть.
Мы, недоуменно переглянувшись, выбрались к нему. Петр Дмитриевич, как представился незнакомец, оказался ещё вполне молодым старичком, с седым ежиком на голове.
- Я вот что зашел к вам, давно наблюдаю как вы живете… вам нравится такая жизнь?
Мы пожали плечами. Чего пристал?
Старичок продолжал:
- Я думаю, что вам хотелось бы жить нормально. Так вот пацаны, без Бога у вас ничего не получится. Так и загнетёсь вы от этой босяцкой жизни. Верите в Бога?
- Да.
- Да.
- Ну, тогда пойдемте со мной в церковь.
- Ну, что – спросил я Вована – пойдем?
- Ну пошли. – И, обратившись к Петру Дмитриевичу, спросил – а вы материально помогаете?
- Ну, думаю, что покормить вас мы сможем.
Мы много раз проходили мимо здания этой церкви (оно находился напротив пожарной части, той самой, в теплушке которой я жил во время ссоры с Вованом). Большое серое здание говорило своими формами о том, что оно являлось культовым сооружением.
Мы зашли в зал. Спереди, была сооружена возвышенность для хора и проповедников. Кафедры не было – стоял обычный микрофон. А люди, простые верующие сидели на укрытых материей досках, которые, в свою очередь, лежали на стульях.
Мы пришли к началу собрания. Конечно, наше появление не осталось не замеченным, но ни чьи взгляды не осуждали нас с Вованом, ни у кого я не видел и тени брезгливости к нам… давно я не видел таких людей.
Когда началось собрание, то к микрофону вышел плотный мужчина лет тридцати, с бородой, статного вида. Он поприветствовал собравшихся, и помолился простыми словами о благословении собрания. Затем, были проповеди, прославление Бога пением, поэзией… все было как-то хорошо и близко мне.
Лица людей сияли счастьем и радостью. Впрочем, на собрании я почувствовал что-то, что и меня наполнило какими то смутными чувствами… желанием отвергнуть старую жизнь…
После Богослужения, Петр Дмитриевич вывел нас на улицу, и привел в отдельно стоящие маленькое здание. Это оказалось кухня. Он, с позволения дежурной сестры, накормил нас и собрал еды в узелок.
Как давно я не ел домашней еды, сваренной добрыми женскими руками! Мы вмиг смели всё предложенное нам, и довольные, отправились восвояси.
ГЛАВА 26
ПЕРЕМЕНЫ
Как- то, Вован, пришел в теплушку, и торжественно объявил:
- Я нашел работу!
- Да ну – у! И кем?! – эта новость меня действительно удивила.
- Художником, в рекламной мастерской.
- И сколько будут платить?
- Ну, там со сделки. Но заказов хватает. Но есть еще новость.
- Ну?
- Мы переезжаем!
- Куда?!
- В комнату жилого барака!
- Шутишь? Как нашёл?!
- Да с хозяйкой барака этого познакомился. Ну, пошли, по дороге всё объясню.
Вован привел меня в художественную мастерскую. Она стояла не далеко от берега. Её хозяином, и до недавней поры – единственным работником – был седой мужчина лет пятидесяти. Не помню, как его зовут, поэтому дадим ему условное имя (надеюсь, он не обидеться) – Константин Сергеевич.
Старик был профессиональным художником но, судя по его работам висящим на стенах мастерской – довольно посредственным мастером. Так или иначе, но свой хлеб он зарабатывал делая разного рода таблички и вывески. Когда мы вошли, Вовка представил меня:
- Николай Родионов. Мой брат.
«Ого, поворотик Вован выписал.!» Я пожал руку художнику, и тот представился сам. А затем внимательно посмотрев на меня, произнес:
- Глаза у вас одинаково хитрые. Точно – братья.
- Да ну что вы, мы не хитрые. Мы братья честные. На хлеб зарабатываем своими руками. – Я сделал добродушную гримасу, и улыбнулся.
- Только, всё же сдается мне, что вы оба бомжи. Где вы живете?
Я логически подумал, что если Вова ему что ни будь и говорил по этому поводу, то, скорее всего, назвал Чай совхоз.
- Да с Чай совхоза мы.
- Грязноватые вы оба…
- Ну так ведь оба работаем в пункте приема. С работы оба. Но теперь, если меня возьмете к себе, я чисто одеваться буду. – вмешался Вовчик. А затем, не давая возможности Константину Сергеевичу задавать новые вопросы, спросил меня -
- О, Колян, ты родителям ключи от гаража оставил на холодильнике?
- Ой! – Я изобразил досаду на лице – совсем ведь забыл! Надо бежать! Досвидания.
- Подожди, Коляныч, у меня к тебе ещё дело есть. – Вова обратился к своему шефу – Константин Сергеевич, я на пятнадцать минут отойду?
Мы вышли на улицу, и переглянулись:
- Что это он за допрос устроил?
- А, шут его знает. Ну пошли скорее, я тебе нашу комнату покажу, и ключи дам.
Барак был совсем рядом от мастерской – метров сто. Вован открыл нашу дверь.
- Заходи, располагайся тут, а я пойду. Ты перенеси пожалуйста наши вещи сюда.
- О, кей.
Когда Вовчик ушел, я приступил к осмотру нашего нового жилища. Барак был поделен на отсеки и, по крайней мере наш – состоял из двух комнат. Первая, видимо, использовалась для общих нужд, а вторая – для сна. Комнаты располагались одна за другой, и отделялись шторкой. В первой комнате стоял стол, стулья, валялся разный хлам, а в спальне стоял разложенный диван с красным ватным одеялом. Он занимал абсолютно все пространство комнаты. В обоих комнатах были не большие оконца. Закончив осмотр владений, я пошел за вещами.
Вот и теплушка… в голове пронеслись счастливые воспоминания. С ней много связано былого. Вещей было немного и, все уместилось в паре сумок.
С этого момента, жизнь наша круто изменилась. Причем не в лучшую сторону…
Вован весь день был на работе, а вечером, приходил пьяный. Я бродил один по Адлеру и его окрестностям в поисках металла. Друзья – Серега с Шуриком стали реже заходить. Наш коктейль дружбы состоял из четырех элементов, и когда один исчез, то команда развалилась. При наличии друзей, я погрузился в одиночество. С какой тоской я вспоминал наши былые деньки, когда мы в вчетвером собирали цвет.мет. Эти дни были наполнены шутками, смехом, разными историями и приключениями. А теперь – тоска и одиночество… Особенно тяжело мне было в дождливые дни, когда я лежал на диване и ни чего не делал. Приближалось время оплаты за жилье, а денег мы так и не скопили хотя, надо было всего лишь триста рублей в месяц. Это три дня работы для нас. В этот период, я познакомился с мужичком, который пригласил меня работать с ним на стройке. Я отказался, так как этот Юрий, мне не очень нравился.
Однажды мы лежали на диване, и я заметил, что мой друг, разговаривая со мной, время от времени бросает быстрые взгляды к выходу.
- Что ты там видишь?
- Да сам не знаю… вот когда смотрю прямо перед собой, то боковым зрением вижу кого-то в двери, а повернусь – никого.
Я ни кого не видел, и потому, подумал, что Вове это кажется. Беседа продолжалась.
- Как ты думаешь – спросил я Вованчика – это наш теплушный переселился с нами сюда?
- Да. Ты кто?
- Что?
- Я не тебе, Колян.
Владимир спокойно смотрел в дверь, и явно что-то там видел.
- Что ты видишь?
- Ни «что», а «кого». Это наш теплушный.
- Ты не прикалываешься?
- Нет. Он стоит здесь, и я разговариваю с ним. Мысленно.
Мой друг не употреблял наркотиков, клей не нюхал. Вообще, по своему поведению, он был вполне нормальным, если не считать легкого опьянения. Но ведь и я был не трезв.
- Почему я его не вижу?
- Он говорит, что ты просто этого не можешь.
- А о чем вы говорите?
Больше, Вован мне ничего не отвечал. Он погрузился в общение с КЕМ-ТО. Я лежал, глядя в потолок. Мне было ни сколько не страшно. Скучно и обидно от того, что я лишён возможности общаться с этим существом.
Как хорошо, что я не общался тогда с этим бесом. Сейчас, я понимаю, какими последствиями это грозит. А тогда я просто уснул.
Больше, это существо нам не докучало. Ни я ни мой друг не замечали присутствия чего либо потустороннего, и можно сказать, что вся эта история закончилась вполне благополучно.
Если не считать этого события, и редких приходов друзей, то можно сказать, что в моей жизни наступил ледниковый период.
К счастью, ледники наступают не вечно. И рано или поздно, наступают и оттепели. В общем, за пьянство, Вована уволили, а за неплатежеспособность, нас выгнали из барака. С какой радостью, я узнал обо всем этом, и в моем сердце вновь зажглась надежда вернутся в старые добрые и счастливые времена. Мы вернулись в теплушку, и Владимир вспомнило о моем знакомом, который предлагал мне работу. Друг предложил сходить к нему, и обоим устроиться на стройку. По началу, я отверг это предложение, так как хотел собрать вновь нашу команду, и вести прежний, вольный и счастливый образ жизни, но затем, всё взвесив, решил попробовать устроится. Мы пошли вдвоем с Вованом. Идти, кстати, было совсем не долго – метров сто.
Мы подошли к маленькому сооружению из шлакоблока. В нем жил строитель Юра, первое, что он построил, работая на хозяина, это гараж, в котором и поселился. Предстояло построить дом. Каждый день, хозяин выдавал нам по двадцать рублей на человека, на которые, мы тут же покупали самогонку с закуской, и устраивали пьянки. Помимо этого, ожидалась зарплата в конце строительства. За неделю работы, мы успели сделать только веревочную разметку будущего дома, но хозяину было наплевать – он курил травку, и про свой новый дом практически забыл. По крайней мере, стройматериалы он не подвозил. Жизнь приобрела довольно прозаичный, но халявно – бездельный отблеск.
Даже после выпитых стаканов, неприязненное ощущение к этому шабашнику у меня не прошло, и как потом выяснилось, моему другу он тоже не понравился. Юра болтал без умолку, рассказывал всякие небылицы, думая, что мы ему верим. Он, оказывается, брат Юрия Шевчука, а родом вообще – из деревни, где родился и вырос Филипп Киркоров! Мы делали вид, что всему этому верим, и продолжали жать, пьянствуя, и ни чего не делая.
Юра даже предлагал нам жить с ним, но это предложение мы сразу же отвергли. Он жил без женщины, и о причине его гостеприимства, и даже настойчивых убеждений переселится к нему, мы смутно подозревали. И, хотя он ни разу не дал повода усомнится в своей нормальности, всё же, в Юрином поведении что то похотливое сквозило, до наших молодых тел.
Вован, по вечерам, уходил рисовать. Закаты в то время были очень красивы, и его произведения, поражали своей реальностью. Друзей, мы больше практически не видели. Эта жизнь, мне не очень нравилась…
Но и эта страница моей жизни была вскоре перевернута рукою Бога – однажды, уйдя рисовать, Вован не вернулся.
Несколько дней превратились в вечность ожидания. Где ты, Вован?! Может, лежишь с проломленной головой, или с ножом в боку?! Да нет, тело бы наверняка нашли, и я узнал об этом. Скоре всего – забрали в рабство. Я вышел на старых друзей, но никто о нём ни чего не знал… после недели ожидания, я простился с Юрой.
Я размышлял о том, как Бог удалял от меня тех, кто мешал мне жить праведной жизнью. Сначала, Он удалил от меня Игоря, с которым я познакомился в Джубге. Суровой рукой Бог разделил меня с ним. Потом – Сергей и Шурик. Они не спаивали меня, но наша веселая, наполненная приключениями совместная жизнь, то же уводила меня от той цели, к которой стремился мой дух. Теперь Вован. Друг, к которому я привязался более всего. Всё, хватит этой разгульной и безбожной жизни! Надо вновь идти в церковь. К Богу.Словно луч света, в голове всплыло воспоминание о Петре Дмитриевиче.
ГЛАВА 27
ЦЕРКОВЬ
Господь вывел меня из той жизни, которую я вёл. Придя в церковь я поговорил с их главным, и остался помогать в строительстве этого здания.
В теплушке было уже не выносимо жарко, и я построил себе шалаш на горе, которая была за ручьем, в котором мы мылись. Что это было за время!
Как правило, я вставал рано утром. У меня, на горе, рассвет наступал значительно раньше чем в долине. Поднявшись, я вдыхал полной грудью чистый горный воздух, смешанный с морским бризом. Я выходил на небольшую смотровую площадку, что бы полюбоваться красотой природы. И было на что посмотреть!
С лева – бескрайняя гладь моря, облака на горизонте, внизу – еще погруженный в предрассветные сумерки город и Чай совхоз. У меня уже почти день, а там еще горят фонари, и проснувшись, воют голодные собаки. А справа – горы, из-за обледенелых вершин которых встает солнце! Нет! Это не описать…
Поев не много орехов – на горе рос орешник - я спускаюсь к черемше. Черемшой пацаны называли дерево, очень похожее на черемуху. И само дерево, и его плоды были чрезвычайно близки нашей обыкновенной черемухе. Позже я узнал что черемша это нечто другое. Плоды у этой черемши были чуть крупнее, и вкуснее чем у черёмухи. Полакомившись созревшими после моего вчерашнего «набега» ягодами, я иду дальше – к двум деревьям тутовника. Они растут уже за речкой, рядом с пилорамой. Тутовник, это дерево, на котором растет малина. Ну, не совсем так, но ягоды этого дерева похожа на малину. Естественно – ведь это юг – тутовник тоже значительно крупнее своего северного сородича. Ну а в завершении, у самой церкви, я объедался вкусной алычей. В последствии, к этому утреннему рациону прибавились яблоки с грушами. Вкусная жизнь!
Но, придя в церковь, я не отказывался и от завтрака, который готовила дежурная сестра для всех занятых в строительстве. Часов в девять, мы начинали работать. Поначалу, мне поручали самую простую работу, но затем, доверяли и посложнее. Потом был обед, снова работа, ужин и, в определенные дни – собрание.
Постепенно, я стал манятся. Ну, хотя бы, внешне. Я получил чистую одежду для собраний и выхода в город. Помню, как помывшись, подстригшись, я вышел в город. О, что это было за блаженство – идти, и видеть, что на тебя ни кто не обращает внимания! Я чувствовал себя НОРМАЛЬНЫМ ЧЕЛОВЕКОМ!!!
Проходя мимо зеркальных витрин, я украдкой смотрел на свое отражение, а иногда, даже заходил в магазины, и интересовался у продавцов какими ни будь дорогими товарами! Я приценивался, читал документы, вертел товар в руках (если это было можно) и, изобразив на лице неудовольствие, уходил, давая понять, что куплю такую же вещ в другом магазине.
Но это всё внешнее. А внутри?
На меня не могла не повлиять та обстановка, которая царила в адлерской церкви. Сердце потихоньку таяло. Я вновь научился доверять людям. Молится, читать Библию.
Я даже точно не знаю, через что больше, Святой Дух влиял на меня - через собрания, или через общение с верующими в работе, по вечерам…
Работая, мы разговаривали о Боге. Каждый делился чем-то своим. Я близко подружился с молодыми братьями занятыми в строительстве. Ни когда не смогу передать ту совершенную, в своей простоте и любви обстановку, которая царила там.
У одного из братьев, болел палец на ноге. Что бы лучше заживала рана, он купал ногу в морской воде. Брат садился на мопед, я на велосипед, и мы ехали на берег. Сашек, так все звали брата – в прошлом наркоман. Бог помог ему выйти из зависимости.
Саня практически не купался. Он ходил босиком у самого берега закатав штаны по колено, и смотрел, как я радостно бултыхаюсь в волнах. Мы ходили с ним на закате и, накупавшись, я тоже вставал рядом с ним и мы, любуясь закатом, говорили о Творце. Это просто здорово!
Но больше всего, я общался с руководителем молодежи – Сергеем. Сергей был в церкви около десяти лет, и имел хорошие познания Библии. Мы говорили с ним очень много, и к собственному стыду, хочу сказать, что зачастую, я увлекал его в споры. Моя спорщицкая натура не давала мне покоя. Он был кротким человеком, и на все мои выпады, отвечал тихо, сдерживая тот темп разговора, который я часто пытался навязать ему. Нет не специально. Просто – по иному я не мог.
Как-то, он во время обеда, рассказал такую историю:
Молодой солдат, во время войны с французами, где-то отыскал маленький Новый Завет. Он стал читать его регулярно, и Бог коснулся сердца этого человека. Солдат покаялся. Воевать он больше не хотел. Он объявил об этом командиру, и попросил уволить его. Увы, командир не разрешил этого, и солдату пришлось стать дезертиром.
Я не помню окончания этой истории, так как тогда, я просто ни чего больше не слышал. Я сразу же потерял желание есть и сидел, автоматически пережевывая пишу и глотал, не чувствуя вкуса. Как эта история схожа с моей! Ах, как это похоже, как похоже… впрочем, не совсем одно к одному, но всё же…
После обеда, я подозвал Володю – пресвитера:
- Можно тебя на минутку?
- Конечно. Ты что-то какой то не такой после обеда. - Видимо, мои душевные муки отразились на моем лице.
- Дело в том… в общем… ну ты слышал историю, которую Сережа рассказал?… В общем, я тоже из армии ушел…. Тоже – в Бога поверил…
Сначала не смело, а потом доверившись этому человеку, я рассказал всю свою историю.
ГЛАВА 28
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Господи, неужели я ошибся?! Нет… Хотя? Пресвитер наверное прав – я не должен был уходить из армии. Но я же ясно чувствовал, что МЕНЯ БОГ ПОЗВАЛ ! Нет! Я все сделал правильно. Ни куда я не поеду.
Довольно долгое время я возвращался к мысли о возвращении домой как к нечто не реальному. Жизнь меж тем, шла своим чередом.
Я вернулся домой. Да, я сделал это после назидательных бесед с пресвитером, и другими братьями. Я шёл по берегу Волги. Еще чуть - чуть, пару километров, и я увижу дом, встречусь с бабушкой, дядей…
-Колян!
Я оборачиваюсь, и вижу старого приятеля – Олега. После коротких приветствий, интересуюсь:
- Ну а как бабушка, Миша?
Его лицо тускнеет, он явно не хочет сказать что-то, что огорчит меня…
- В общем… как тебе сказать… их бандиты… из за квартиры… убили в общем…
- НЕ- Е – Е – Т!!!!
Я проснулся от собственного крика, и тут же рухнул на кровать. От испуга во сне, мое туловище конвульсивно оттолкнулось от кровати, на которой я спал.
«Кошмар! Только кошмар! Слава Богу.» Меня трясла лихорадка, на лбу выступила холодная испарина. «Надо возвращаться. Всё. Я твердо это решил!»
Перед отъездом, я решил пройтись по местам своей «бродячей славы». Конечно – я решил сходить в теплушку. Как тяжело мне было тогда!
В разных фильмах, или в музыкальных клипах, воспоминания зачастую показываются в черно-белом формате, и с эхом. Это так прочно засело в моей голове, что когда я видел различные места на своем пути, с которыми меня что-либо связывало, то воспоминания приходили в этом киношном варианте. Это придавало моей ностальгии какую то печаль и безысходность. Вот – пути железной дороги. Сколько раз мы ходили по ним, сколько интересных разговоров провели в дороге, сколько дурачеств совершили мы на ней! Пром.зона Чай совхоза… теплушка… я заглянул вовнутрь. Пустота и тишина. Наши рисунки и надписи на закопченных стенах и на потолке. Наши лежанки… все было любимо, и вызывало массу воспоминаний.
Я зашел за забор табачки. Останки нашего костра были разбросаны по земле. Кирпичи, служившие подставкой для железной решетки, на которую мы ставили кастрюлю, валялись рядом.
Из «родника», я уже не решился пить. А на речке мы мылись при лунном свете…
Я посмотрел на непреступные, темно-синие вершины гор. Они были величественно суровы и святы. Горы были святыми, но не люди живущие на них. На любой, самый высокий и неприступный пик можно забраться, но на вершину святости – абсолют, человек забраться не может. Даже с самой высокой вершины, я не достал бы до неба. Моя святость не по заслугам, она дана мне Иисусом как дар.
Горы… Они и сейчас манят меня и зовут покорять их девственные вершины. Но я уже не жду того, что они поделятся со мной своей святостью и чистотой, я просто их люблю, и порой они снятся мне. Когда ни будь, я еще назначу свидание с ними, и эта встреча будет незабываема.
Со мной пришли попрощаться Санек с Серегой. От них я узнал, что стало с Вованом.
В тот вечер, когда он пропал, мой друг встретил одного нашего старого знакомого, и тот позвал Вовчика вместе выпить дома у этого человека. Вован, в память о радушном хозяине, решил взять его пиджак, но это не понравилось хозяину, и тот написал заяву в милицию.
В тот вечер моего друга еще и забрали в вытрезвитель, и когда утром, хозяин пришел в милицию, то там они и встретились. Не знаю, сколько дали Вовану за пиджак, но говорят его посадили. Я не ручаюсь за эту информацию, но почему всё не могло быть именно так?
После прощального обеда с молодежью, я отправился в путь. Меня посадили в поезд, в вагон начальника поезда, и ни кто меня не беспокоил. Денег дали достаточно, что бы питаться, но помимо этого, собрали ещё и узелок с едой. С этим поездом я добрался до Воронежа, и там у меня возникла серьезная проблема – билет без паспорта не продавали. Я пошел на перрон, и когда поезд тронулся, вскочил на подножку последнего вагона. Благодаря этому опозданию, мне не пришлось объяснять проводнице, почему я не купил билет. Я отдал ей деньги за проезд, а когда вошел в вагон, был приятно удивлен – он был наполнен подростками, примерно такими же по возрасту как я! Они ехали с тур похода. Когда по вагону пошли представители власти и проверяющие вагонов, на меня ни кто не обратил внимание! Бог благословлял меня в пути до Адлера, благословлял он меня и в обратном направлении.
Приехав в Москву поздним вечером, я направился в военный институт, где проходил службу. Чем ближе я подходил к его воротам, тем сильнее трепетало во мне сердце. Я был настроен на годы дисциплинарного батальона, и это не волновало меня. Всё что тревожило меня, это встреча с теми, кого я подвел. Как посмотреть им в глаза?!
Пройдя через КПП, я вышел на дорогу, в конце которой я увидел силуэт бани… кто это? Борис Федорович! Начальник бани!
Старик шел усталой походкой, и я не сразу различил его в темноте. Поравнявшись с ним, я окликнул его:
- Борис Федорович! – Мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди!
- Коля? Ты что ли?
- Борис Федорович, простите меня пожалуйста!
- Вернулся! Жив? Здоров?
- Да вроде да.
- Я рад за тебя, что ты всё таки понял свою ошибку. Молодец.
Начальник бани говорил в свойственной ему сдержанной военной манере, но за всем этим, я всем своим естеством чувствовал его всепрощение, любовь, и радость за меня!
Он пошел домой, а мне велел идти в баню, и не показываться начальству, пока он всё не уладит. Как это было похоже на притчу о блудном сыне!
Ну вот и баня. Я взлетел по ступенькам крыльца, и постучал в дверь.
Через пару минут, я услышал за дверью шаги прапорщика…
- О! привет! – он первым обратился ко мне.
- Привет!
Мы стояли на пороге улыбаясь и разглядывая друг друга.
- Ну что, проходи что ли…
Так же просто прошла встреча и со всеми другими моими знакомыми. Мой призыв демобилизовался весной, но несколько человек осталось по контракту. Все интересовались разными духовными вопросами.
Меня отвезли к следователю, и он предписал мне находится в части до суда. Командир роты, совершил невозможное – он разрешил мне оставаться служить в бане! Конечно, он прекрасно понимал, что от-туда я вновь мог в любую минуту сбежать, но он верил в меня!
Время от времени, меня возили на мед.обследования и в прокуратуру. Солдат, сопровождавший меня уезжал домой (он москвич), а я ездил самостоятельно. У КПП мы встречались в условленное время, и входили в часть вовремя. И даже когда об этом случайно узнало начальство, всё оставили как и прежде. Я был рад тому, что мне все доверяют.
Но ближе к суду, меня всё же перевели в роту. Ох, как тяжело было вновь привыкать к подъемам, отбоям и к другим прелестям армейской жизни после того, как я вкусил вольной жизни! Но, наконец состоялся суд. В части, мне выдали кучу грамот и отличную характеристику.
В принципе, всё было сделано так, что бы меня освободили. Следователь, составляя дело, помогал мне, не нарушая конечно же и закона. Прокурор, то же был хорошо знаком с моей историей, и не желал мне зла.
Мы приехали рано утром. Звучали последние наставления о том, как и что, отвечать судье, слова поддержки.
И вот – суд.
Мы вошли в зал суда, и после традиционных формальностей, приступили к разбору моего дела. Судья задавал вопросы, я отвечал. Отвечали в мою пользу и все свидетели. Интересный момент – в зале присутствовал и лейтенант Грядов, от которого я бежал по лесу, после задержания московской милицией. Я встретился с ним через несколько дней после возвращения. Он шел к нашей роте. Увидев меня, он сжал свои огромные кулаки.
- Здравствуйте товарищ лейтенант. Простите меня пожалуйста.
Офицер обмяк. Прошла волна справедливого гнева на меня. Лицо разгладилось от суровых морщин, кулаки разжались, и он подал мне руку.
- Да ладно, чего там…
Другой на его месте, первым делом ударил бы меня.
И вот, этот офицер давал показания в мою пользу.
После судебного заседания, меня вывели в коридор, и я стал ждать приговора. Что это были за бесконечные минуты ожидания! Я ходил взад вперед между зияющих бойниц кабинетных дверей, но дух мой был далеко – где? Я сам не знаю.
- Коля, пошли. Пора.
Я вошел в небольшой кабинет. Судья в мантии посмотрел на меня безразлично. Я обвел взглядом присутствующих, но ни чего по их лицам не понял. «Господи – помоги мне выдержать любое испытание!» И всё же не смотря на всю неопределенность, я чувствовал, что меня сегодня освободят.
- В соответствии со статьей…. Подсудимый, рядовой Николай Александрович Смирнов приговаривается к лишению свободы сроком на два года, с отбыванием указанного срока в колонии общего режима.
У меня все оборвалось внутри. В зале повисла тишина ровно на одну вечность и ни секундой меньше. Полный крах всех надежд на возвращение домой. Я почувствовал, как по мне прошел ураган, который унёс с собой всё что я собой представлял. Осталась лишь оболочка с полным вакуумом горечи и разочарования внутри… я пропал!…
- Но, суд, действуя согласно статье …. Уголовного Кодекса, изменяет меру пресечения на один год условно…
И взрыв эмоций! Радости и торжества. Тот вакуум, что был во мне, вдруг со взрывом наполнился ликованием! Я не сдерживал улыбку радости. Что тут началось – меня все подходили и поздравляли, тоже смеялись и шутили, обнимали меня и хлопали по плечу. Я бы даже подумал, что это их освободили а не меня…
А когда первая радость улеглась, судья, всё еще улыбаясь, сказал командиру роты:
- Чтоб завтра, и духу его в части не было. Демобилизуй пожалуйста….
И вот я в родном селе. На мне висит условный срок на один год, но я дома! Второй дом, второй подъезд, поднимаюсь на второй этаж….
Воспоминания опять закружились перед моим взором. Я подошел к двери. Неужели я могу её потрогать, вдохнуть аромат дерматина?! Медленно, поднимаю руку к звонку. Сейчас раннее утро, и бабушка с дядей еще спят. Нажимаю на кнопку, а в нос бьет запах человеческого жилья. Неужели я дома?
Через минуту я слышу тяжелые шаги, и голос бабушки:
- Кто там?
- Это я. Коля.
Еще до того как открывается дверь, я слышу её всхлипывания, и сам уже чуть не плачу. Но мне не до слез. Сейчас я увижу семью! Бабуля открывает мне дверь и мы….
Да, я вернулся домой. Не во сне, а на яву. Я не буду описывать той встречи которая ждала меня дома. Пусть, это останется только нашей семейной радостью.
Дальше – простая жизнь? Нет! Жить с Богом ни когда не скучно. Я даже твердо убежден – впереди меня ждет масса приключений. Главное из которых – путешествие на небеса!
Конец
|
