Алексей шел по улице быстрой походкой с постоянным чувством тревоги и напряжения. Неотвратимая навязчивая мысль засела в его ум, а беспокойство терзало нервы. Он был суетлив, как будто куда-то торопился, однако, приглядевшись к нему, можно было заметить, что он боялся чего-то: он постоянно озирался по сторонам и старался идти никем не замеченным.
«Нельзя так открыто оглядываться по сторонам, - твердил он себе - мой взор выдаст меня – и я пропал» Но между тем невольно пугливый взгляд Алексея скользнул по небритому лицу какого-то выпившего человека, стоявшего возле питейного заведения. Тот ответил Алексею вопросительным взглядом, полным недоумения – так дико выглядел Алексей. Ужаснувшись своей ошибке, он ускорил шаг, а небритый человек только с удивлением смотрел ему вслед.
Алексей затрепетал от страха, мысли и чувства смешались и запутались, он явст-венно почувствовал, что его преследуют, и скорее всего это тот выпивший человек, что посмотрел на него с таким интересом. Алексею казалось, что своим взглядом, полным тревоги, он как бы выдал себя, какую-то свою вину или преступление. Вина же его заключалась лишь в том, что он боялся людей и не верил им, а потому, как существо слабое, заслуживал насилия со стороны сильного по праву природы. Позади послышались громкие голоса, чей-то развязный голос кричал, как ему казалось, в его адрес что-то несвязное, послышались торопливые шаги сзади. Сердце Алексея сжалось.
«Бежать!» - только и мелькнуло в оцепеневшем рассудке Алексея, и он, не помня себя, бросился со всех ног в ближайший переулок. Ему все казалось, что голоса еще слышатся позади его, что преследователи переговариваются между собой для поимки беглеца, шаги также не утихали, а напротив становились громче. Весь дрожа как лист, он стремился вперед, время от времени заворачивая на другие улицы, чтобы оторваться от погони, едва не сталкиваясь с идущими навстречу людьми, которые недоуменно отходили, глядя на дикие глаза безумца. Алексей считал себя очень проницательным человеком, поэтому малейшее беспочвенное подозрение могло убедить его в чем угодно. Он вдруг стал на бегу соображать, что преследователи могут отрезать ему путь и встретиться на пути, так что пару раз он нервно вздрагивал, встречая из-за угла какую-нибудь угрюмую физиономию. Воображение рисовало ему диких пьяных мужиков, которые, догоняя его, готовы были разорвать на части, как спущенные с цепи псы.
Алексей уже задыхался, и ноги нестерпимо ныли, когда почувствовал, что нервы успокаиваются, голоса утихли, и шаги тоже. Он остановился, еще раз оглянулся по сторонам и скрылся в кустах.
«Кажется ушел, - вздохнул он, отдышиваясь и прислонясь к высокому забору – больше нельзя так себя компрометировать, много есть в городе людей, которые рады причинить мне зло, просто потому, что я их боюсь» Вдруг Алексей, отдохнув, почувствовал прилив сил, бодрости и теперь уже смелой походкой пошел домой: ведь и самый последний трус не может испытывать страх непрерывно всю жизнь.
С самого детства он боялся людей и всегда искал уединения. Пока сверстники играли во дворе, он сидел дома или в сторонке, наблюдая за другими. Конечно боял-ся он не всех, но тех, кого не боялся, он стыдился, терялся перед ними, не знал, как себя вести, о чем говорить, боясь обидеть, старался быть чересчур угодливым, что не могло вызвать уважения. Он не умел жить в коллективе, работать с кем-то, проводить вместе время, предпочитая уединение. Робкий от природы характер был усугублен домашним воспитанием и закрытым образом жизни. Привычки, вложенные в нас с детства, так сильны, что дают о себе знать всю последующую жизнь. Но это еще полбеды. Он мог бы прожить жизнь и одиночкой, посвятив себя какому-нибудь делу и цели. Но город, в котором он жил, был населен бандитами и хулиганами всех мастей, которые, видя Алексея насквозь, не упускали случая поживиться за его счет.
После нескольких таких случаев Алексей совсем замкнулся, перестал выходить на улицу без особой надобности; боязнь людей стала болезненной и параноидальной. На самом же деле люди были не так опасны, как их стало рисовать больное воображение, но страх, когда он захватил человека, уже не дает разуму права голоса.
Страх. Сколь сильна бывает эта страсть. Она же дает огромный приток энергии в случае опасности, она же может заставить оцепенеть в бессилии. Нет никакой другой страсти в человеке, которая могла бы сравниться со страхом по своей силе. Сильней-шие чувства, такие как гнев и похоть, меркнут, когда кипящую кровь леденит неотра-зимый страх. И разум. Как часто он бывает бессилен против этого аффекта, который делает человека слабым, замыкает в себе, лишает своего «я».
Но не столько даже сам страх терзал Алексея, сколько осознание себя и своей жизни как никчемной и пустой. Он ни в чем не мог себя найти. Он не видел никакого смысла. То есть нельзя сказать, что он не имел никаких склонностей и талантов, но они пресекались его болезненным страхом. Малейшая мысль о возможном будущем страдании, засев в его ум, долго не отпускала его и лишала способности какой-либо деятельности. Он старался забыться, собраться с духом, но все было тщетно. Пытался угасить чувства алкоголем, что иногда успокаивало, но иногда усугубляло его состояние.
Можно сказать, он находился в замкнутом круге: стремясь жить, самовыражаться, быть как все, он разбивался о скалы своего нервного бессилия; закрываясь же дома от всего мира, он скучал, страдал от своей несчастливой судьбы, иногда загорался гневом против всего враждебного мира, однако гнев этот исчезал без следа, коль скоро Алексей встречался с этим миром лицом к лицу.
Но не может быть черная полоса в жизни настолько сплошной. Алексей иногда находил себя, успокаивался, получал удовольствие от своей работы и других мелких, но так приятных иногда, забот.
Вот и теперь он сидел в своей комнате, вырезая из дерева фигурки, что неплохо у него получалось, и наслаждался мыслью о том, что впереди выходные, и ему не надо никуда идти в эти дни, не надо подвергать себя опасности. Он вырезал какого-то древнего воина, опершегося на свой меч и грозно глядящего куда-то вдаль. Отложив работу, он подошел к окну и стал наблюдать за чужой жизнью. Было вечернее время, небо начинало принимать румяный оттенок, но солнце все еще улыбалось миру. По тротуару ходили не спеша люди, чаще всего влюбленные парочки. Алексей заглядывал в их счастливые глаза и невольно исполнялся завистью. И вдруг ему пришла мысль на ум: «Что же здесь страшного? Мир прекрасен, а не страшен. Это мое воображение рисует его черными красками, а на самом деле он, во всяком случае, многобразен. Я тоже должен быть с ними, там, пока молод и полон жизни. Нет, надо вы-бираться из тюрьмы». Затем он отвлекся, заглядевшись на миловидную девушку, идущую не спеша, и стал пламенно мечтать о том, что он идет с ней рядом под руку. Вышеприведенные мысли часто приходили ему на ум, но так и оставались мыслями.
Неожиданный телефонный звонок заставил его, погруженного в приятные мысли, вздрогнуть. Он напрягся и несколько встревожился: редко кто звонил ему и особенно в выходные дни. Алексею стало досадно, что его отвлекают в такие приятные минуты досуга, он желал бы провести эти пару дней, будучи отрешенным от мира, наедине с самим собой и своими мыслями. Но не брать трубку он не мог. С быстро бьющимся сердцем он взял ее. По ту сторону послышался смутно знакомый голос:
- Але, Леша, ты? Привет. Это твой дядя.
- Здрасьте.
- Лех, я к тебе в гости заеду, ты не против? У меня командировка, я заночую ночь и дальше поеду. Ты же не женат?
- Нет.
- Ну и хорошо, ты встреть меня, я адрес твой плохо помню, в 11 вечера на вокза-ле.
- Хорошо – автоматически вылетело у Алексея.
- Ну и славно, давай, Леша, увидимся на вокзале.
Послышались гудки. Алексей затрепетал от неожиданности и от мысли, что ему придется куда-то идти да еще и на ночь глядя. Вечер был безнадежно испорчен нервной тревогой.
«Вот ведь угораздило его ко мне ехать. Знает же, что я не контактный человек, - рассуждал Алексей – так, надо все спланировать должным образом, главное – без паники». А между тем дыхание его сбивалось, в голове слегка мутилось.
Наверно читатель изумится до предела, что это за такой человек, что это за трус такой, который боится нос выказать из дома. Но что тут поделаешь, такой он есть, непохожий на других. Человек со слабыми нервами и сильно развитыми комплексами. А теперь вы, уважаемый читатель, ответьте, не страдаете ли вы из-за пустяков? Мало ли у вас в жизни таких суетных вещей, которые не стоят вашего внимания, а вы из-за них из кожи вон лезете? У всех есть свои слабости и заблуждения, так что не спешите презирать и смеяться над человеком, который, как знать, может быть в чем-то и лучше вас.
Алексей судорожно взялся за подготовку ужина: встречать гостя надо было как следует. Поначалу руки его тряслись, но затем он погрузился в свое занятие и забылся. Было уже девять часов. Последний автобус до вокзала уходил в 10 часов, так что Алексей решил переждать там полчаса, чем идти пешком. К половине десятого он засобирался и уже вскоре закрывал входную дверь. На улице было еще не так темно. Алексей быстрой походкой преодолел один квартал, обходя подозрительных людей за несколько метров. Время было 9:50, когда он уже стоял на остановке. И вдруг он вспомнил, что его дядя был большой любитель пива, которое на вокзале стоило дорого. Алексей решил забежать в близлежащий магазин, чтобы купить несколько бутылок и распить их со своим родственником по пути домой. Тем более ему показалось, что двое стоящих недалеко парней странно к нему присматриваются. Так что он решил до 10 часов пробыть в магазине, чтобы потом, выйдя, сразу сесть на автобус. Почти бегом, но не оглядываясь, он забежал в магазин и стал тянуть время, выбирая пиво и другой товар. Миловидная и привлекательная продавщица была обходительна, так что это добавило ему стимула оставаться в магазине возможно дольше. Он завел с ней разговор на посторонние темы, как вдруг с болью в сердце смутно услышал шум мотора. Это был его автобус, не зная почему, он был уверен в этом. Расплатившись и выбежав на улицу, он действительно увидел уходящий 21-й автобус.
«Что же теперь делать? – оцепенел от ужаса Алексей – пешком, придется пешком… Но ведь это столько кварталов».
Делать было нечего, и Алексей, весь в волнении, отправился в путь, пока не стемнело. Он шел по тротуару, внимательно прислушиваясь и оглядываясь. Смотря на него со стороны, можно было подумать, что он – едва не пойманный шпион, который переходит границу. Но путь был спокойным. Завидев издали группу подозрительных людей, он переходил дорогу и углублялся во дворы, откуда, озираясь из-за домов, возвращался на тротуар. Так он петлял из стороны в сторону, стараясь избегать людей и в то же время не привлечь к себе внимание.
«Осталось немного. Дойду до конца квартала, там – поворот и – прямо на вокзал», - размышлял он.
Он мог бы вызвать такси, но был наслышан о том, какие бывают таксисты, для него же даже беспочвенные слухи были, словно масло, подлитое в огонь.
Алексей уже подходил к вышеозначенному повороту, как вдруг услышал оттуда громкие крики пьяной молодежи.
«Надо обойти, направо уже не успею, скроюсь на левой стороне, там пережду и вернусь», - как молния мелькнуло у него в голове, и он побежал на красный свет светофора, оглушаемый сигналами быстро мчащихся автомобилей. Зайдя в какой-то двор, Алексей сразу почувствовал себя жутко, волосы будто встали дыбом на голове. Двор был абсолютно темным, и нельзя было разобрать, что делается в десяти шагах от тебя. Алексей напряг все органы чувств, осторожно ступая, прислушиваясь и вглядываясь в непроглядную тьму, он чувствовал себя словно на минном поле. Казалось, вот-вот кто-нибудь набросится на него, а он один, совершенно одинок и беспомощен, жалкая жертва в руках у снующих повсюду хищников, жаждущих поживиться. Но было тихо, вдали мелькнули какие-то тени, но Алексей решил, что это ему показалось, и, несколько успокоив свое оледеневшее сердце, пошел через двор увереннее, заглядывая в светящиеся окна.
Однако по мере приближения к другому концу двора он стал явственно заме-чать, что на лавочке у крайнего подъезда кто-то сидит: это были два человека, но в темноте было не разобрать их возраста и пола. Алексей стал судорожно соображать: «Если повернуть назад, это будет для них подозрительно, обходить их вдоль стены соседнего дома тоже слишком явно, выхода нет, надо пройти мимо и держаться спокойно – так больше шансов на благополучный исход».
Алексей шел и с каждым шагом чувствовал, как кровь приливает к голове, руки холодели и тряслись, сердце билось как молоток, он был в состоянии, близком к отчаянию; он готов был на что угодно, ради того чтобы выбраться благополучно из этого места. Но в то же время он четко осознавал, что любой взгляд, любое незначительное движение может быть ему во вред и, собрав волю в кулак, шел непринужденной, хоть и быстрой, походкой, смотря на объекты своего страха лишь краем глаза. Он уже поравнялся с ними, испытывая самый пик нервного напряжения, но не стал даже смотреть в их сторону, делая вид занятого своими мыслями человека. Как вдруг грубый хрипловатый голос, словно ударив ножом по его сердцу, окликнул его:
- Э, браток! Спичек не будет!
Алексей понял в один миг, что спичками все дело не ограничится, но убежать уже не мог. Если бы он не оглянулся, то мог бы ускорить шаг, делая вид, что не слышит. Но он оглянулся, встретился с затуманенными глазами обращавшегося к нему и уже был в его власти. Даже если б он знал, что за поворотом патрулирует наряд милиции, он бы не посмел противиться воле незнакомого человека и бежать или звать на помощь. Взгляд, контакт с другим человеком уже делали его зависимым от последнего. Психологическое давление оказывало на Алексея даже больший эффект, чем физическое. Казалось, им мог бы командовать и ребенок. Но оставим эти тонкости психиатрам и психологам и вернемся к рассказу.
Итак, Алексей был повержен. Он старался говорить спокойно, но руки его предательски дрожали. И вообще в таких случаях все зависит от того, как начнешь себя вести, как себя покажешь. Уступив один раз в чем-нибудь, ты уже становишься рабом. Так и случилось у Алексея.
- Я не курю, - ответил он, стараясь сохранять достоинство.
- Подойди-ка сюда.
В этот момент следовало бы уйти, отвязаться, вырваться, сказать что-нибудь ре-шительно, чтобы не пойти на поводу, но Алексей заробел и покорно подошел.
Какой-то хищнический инстинкт диктует хулиганам, как вести себя с той или иной жертвой. Если бы они набросились и стали бить Алексея, то он бы побежал прочь, им нужно было давить психологически, возможно долее оттягивая физическую расправу, тем самым нагнетая страх Алексея. Этот способ часто эффективнее действует на жертв.
- Ты что напрягаешься так? Успокойся! Как звать-то тебя?
- Леша.
- Ты что, Леха? Нормально все, присядь сюда, поговорим.
Алексей уже не мог ни о чем размышлять, он повиновался как загипнотизированный, желая лишь одного – чтоб его скорее отпустили. Но хищники питались его страхом и не торопились отпускать.
- Нам деньги нужны, на благое дело, помочь человеку одному. Помоги по-пацански, чем можешь, - вступил в разговор второй парень.
- Тебе это зачтется. Земля круглая, тоже поможем, если надо будет… Что ты молчишь?
- У меня нет лишних денег, - пытался слабо сопротивляться Алексей.
Хулиган положил руку ему на плечо и стал смотреть в упор:
- Лишних никогда не бывает, но надо делиться, помогать другому в беде, мы же по-хорошему просим.
Этот намек на физическую расправу подействовал. Они еще много говорили Алексею, и он стал доставать кошелек, как вдруг ему показалось, будто один из парней достает нож из кармана. На самом деле это была зажигалка, но больное воображение Алексея всегда все рисовало черной краской. Под действием слепого страха он решил, что его хотят зарезать, и уж теперь ни на грамм не сомневался, что нужно бежать. Бандиты не учли, не поняли того, что Алексей был чрезмерно
подозрителен. Они думали, что он труслив, и потому не давили на него сильно, чтоб жертва не впала в панику, но они не знали, насколько он труслив. Таким образом, эта зажигалка и параноидальные наклонности Алексея на этот раз помогли ему, и он рва-нул с такой силой и так неожиданно, что хулиганы не стали его преследовать, а лишь кричали что-то вслед. Они оцепенели от недоумения: он вдруг резко вздрогнул и принялся бежать, они не могли даже помыслить, что он принял зажигалку за складной нож.
Но нервы Алексея были на взводе: он слышал явственно голоса, которые утихли на самом деле, как только он миновал двор, слышал шаги, и сердце его готово было разорваться. Никогда он не бегал так быстро: все силы его, вся воля, вся надежда его – были его ноги. Он задыхался, но продолжал бежать, гонимый инстинктом самосохранения, как заяц, спасающийся от волков. Все это было как в тумане. Алексей не чувствовал и не помнил самого себя. Он только бежал, и порой ему казалось, что ноги двигаются сами. Только добежав до вокзала, Алексей успокоился и, обессиленный от бега и напряженных нервов, сел на лавку в зале ожидания. Несколько минут просидел он так, громко отдышиваясь и не чувствуя времени, пока тяжелая рука не заставила его плечо вздрогнуть. Он обернулся и увидел дядю.
- Ну здравствуй, Леха. Чего такой пугливый? Ты дико выглядишь. Что случилось?
- Здрасьте, дядя… ничего, - ответствовал отрывисто Алексей.
- Заработался наверно, ну как живешь, что нового?
- Да все как прежде.
- Ну пошли уже домой, я чертовски устал.
- Пива… не хотите? – спросил Алексей, вспомнив про пакет, который он держал в руке.
- О, это кстати! Давай хлебнем.
Они встали и не спеша пошли по направлению к дому. Алексей еще выглядел дико, но уже почти успокоился: опасность была позади. Он старался забыть все, с ним произошедшее в этот вечер, жадно глотая пиво и чувствуя блаженную расслабленность нервов.
|
