"Не бросайте жемчуга вашего перед свиньями,
чтобы они не попрали его ногами своими и,
обратившись, не растерзали вас."
(Евангелие от Матфея, гл. 7, ст. 6)
Человеку, который был моим руководителем и остается
моим учителем, от всего моего сердца посвящается
Любое сходство с реальными
персонажами является не случайным
Часть 1.
О Гусе, его окружении и о некоторых его помощниках
Жил на Озере Гусь. Жил замечательно, потому как птицей был осторожной и умной. Летал Гусь высоко, отличался благородством, умом, статью необыкновенной и опереньем замечательным, да и держался он по-королевски достойно.
И вот, надо тому случиться: Гусь – птица озерная, а попал как-то в Лес, да так и прижился.
К слову сказать, за Гусем с водных мест увязались и другие обитатели, а поскольку отличался Гусь особым благородством, то и не отказал им в любезности - забрал с собой, да еще и ответственность за них чувствовал.
Был Гусь птицей высокого полета, а по натуре своей - меценатом и лесоустроителем, да и образования Гусю не занимать. Мечтал он сделать Лес его обитанья самым лучшим на всем белом свете.
Каждый год летал Гусь в соседние и дальние земли за опытом и наукой, а потом в родном Лесу по мере сил устраивал все наилучшим образом. Следил за чистотой, любил, чтобы все росло правильно и выглядело красиво: деревце к деревцу, травинка к травинке. Не ленивым был Гусь и прогрессивным, управлял толково. Вот и потянулись в Лес звери и птицы работящие, умные, да образованные, но и завистники, что трудолюбием обделены были, вокруг него водились.
По доброте натуры и по должности своей Гусь терпеливо наставлял зверей и птиц: где пожурит, где похвалит, а где и научит чему путному, да только методы его управления для лентяев, тунеядцев и негодяев были, как говорится, что мертвому припарка.
***
В соседнем лесу, неподалеку от Леса, где обитал Гусь, жил Кабан. Хорошо жил: корма в лесу много, а что до обидчиков, так бегал он быстро и хрюкал громко. При крайней необходимости мог и клыки в ход пустить. Был Кабан по-своему образован. Давным-давно, когда он был еще молоденьким кабанчиком, определила его родня в учение. Поскольку ленив был Кабан от природы и особыми способностями не располагал, то и ученье получал соответствующее: проходил Кабан науку устройства очистных сооружений, проходил он по большей части мимо науки, да не в этом суть, бумага об учености у Кабана имелась.
В числе пристрастий Кабана особенно выделялись две его слабости: любил он грибов поесть (грибы эти иной добрый лесной житель за километр обегал!), да о лесных обитательницах на досуге помечтать. Досугу было у него, что тех грибов в Лесу, а потому делал он частенько дамам предложения, от которых они, бедолаги, почему-то отказывались, Кабан же свирепел, заедал досаду грибами и вновь за свое принимался. Так и бегал в этом порочном круге, хрюкал, визжал, но жизнь свою не менял.
Ничем особенным не выделялся Кабан из своего свиного братства, однако, так был глуп и подл, что любому Козлу не в пример. По жадности своей присвоил Кабан однажды что-то в родном лесу (теперь за давностью лет и не вспомнишь, что…), да только погнали его из лесу, и остался он не у дел, голоден был, задавлен жизнью и зол на весь мир.
Тогда-то и спас благородный Гусь Кабана, обогрел его, дал кров в Лесу своем, должность высокую и корму столько, что иному Лосю впору. Так, по каким-то одному Гусю ведомым причинам приблизил он к себе Кабана, и тот долгое время ходил у него в друзьях.
***
Среди всех лесных жителей особым расположением Гуся, помимо Кабана, пользовался старый Выхухоль, угождавший Гусю изо всех своих сил. Лебезя и пресмыкаясь, воспользовался он однажды благородством доброго Гуся, и увязался с ним на жительство в Лес.
Выхухоль этот был подлецом редкостным, да и хитрюгой, каких свет не видывал. Должностью в Лесу располагал не большой, но очень значимой. Следил он за лесными жителями, выискивал у них блох, и все про всех Гусю докладывал. Обычно не находил ничего, тогда и приврать мог для пользы дела.
Обегал Выхухоль Лес трижды в день, заглядывал за каждый куст, совал нос в каждую нору. Все высматривал, вынюхивал, проводил беседы с отдельно взятыми обитателями на предмет их поведения и лояльности Гусю. Неизвестно, для чего все это надо было самому Гусю, то ли для эффективного управления, то ли для личного развлечения, а может и для того, чтобы Выхухоля этого делом занять, но беседовал Гусь с Выхухолем регулярно.
Во время отдыха, точнее сказать, в часы между своими забегами, Выхухоль дремал, однако, он немедленно пробуждался, когда чувствовал поблизости свою выгоду – любил, подлец, чужими руками жар загребать, все бы ему не свои заслуги себе приписывать.
Нравилось Выхухолю властвовать, а работать не нравилось, поэтому каждую лесную животинку все старался к себе в услужение пристроить.
Больше всего на свете боялся Выхухоль двух вещей – гнева Гуся и ответственности. Бывало, призовет его Гусь к ответу, а тот, долго не думая, в обморок грохнется, полежит-полежит, а там, глядишь, Гусь и подобреет. Так и жил.
***
В помощниках у Выхухоля ходил Дятел. Занимался он тем, что думал, что охранял Лес. Был он жаден, безумен и завистлив. Любил Дятел командовать лесными жителями, для чего устраивал им учения и проверки, не имевшие практического применения, а по манере исполнения больше походившие на игры в прятки. Иной раз так заиграется, что давай и Гуся с Выхухолем строить. Забывал, сердешный, что определен был Гусем к Выхухолю в помощники.
Однако, все больше сидел он сиднем, перекладывал листву с места на место, доносил Выхухолю на лесных жителей, сплетничал, стучал, как и полагается по должности, изредка заглядывал к Гусю за увеличением содержания, по-тихому ругал Гуся и, наконец, совершенно зачах и озлобился от комплексов по части женского пола.
Жил Дятел в Лесу столько, сколько и сам Гусь, и, судя по всему, к Дятлу Гусь привык и ничего менять не хотел.
***
Обитал в Лесу неопределенного возраста весь какой-то помятый и невзрачный Орангутанг. Неизвестно откуда и как попал он в Лес, жил здесь с незапамятных времен, и был передан в управление Гусю со всем хозяйством, оставшимся от прежнего владыки.
Ходили слухи, что хотел он получить себе должность высокую, а умишком не вышел, вот и выгнали Орангутанга с насиженного места за подлость, наушничество и гаденькую натуру.
Считал Орангутанг шишки, да грибы, часто ошибался, пересчитывал, где-то приписывал, что-то подчищал.
Толку от Орангутанга было чуть, и исключительно благородство Гуся являлось единственной причиной, по которой Орангутанг все еще оставался в Лесу.
***
Дружбу по мужской линии Орангутанг водил с Кабаном, но закадычной его подружкой слыла Серая цапля – глуповатая, вечно кричащая и пахнущая рыбой, тем не менее, с претензией на франтовство и экстравагантность, (и от того еще более нелепая) птица. Они даже гнездились вдвоем. Выглядело это поначалу довольно странно, поскольку привычным местом обитания Серой цапли было огромное на редкость неопрятное гнездо в ветвях деревьев, а Орангутанг, хоть и проводил большую часть жизни в тех же деревьях, гнезд не устраивал.
Со временем все привыкли к этой необычной картине их совместного времяпровождения. Орангутанг же перенял привычки Серой цапли (на то он и обезьяна): сидел в гнезде, ел рыбу, дурно пах, сплетничал, получал удовольствие от общения с глупой неряшливой птицей и был в полной мере доволен собой. Все бы ничего, да вот сплетничали они все чаще о Гусе, и не только друг с другом.
Не смотря на то, что эти двое приобрели в глазах окружающих единый неприятный облик, всем приходилось мириться с их существованием в силу наличия у Серой цапли высокого положения в Лесу и ее личного расположения к Орангутангу.
Гусь наблюдал за ними, но почему-то медлил с давно уже назревшим решением убрать из Лесу того и другого.
***
У Серой цапли в Лесу имелась приятельница под стать ей – Выпь.
Выпь занималась тем, что водила дружбу с зарубежными лесами и подсчитывала прибыль Леса от такого сотрудничества. Когда-то Выпь была довольно стройной птицей, но от постоянного сидения на одном месте фигура ее видоизменилась и сильно увеличилась снизу. Со временем подниматься от земли Выпи становилось все трудней, а потом и вовсе расхотелось.
Нельзя назвать Выпь глупой, как, например, того заслуживает Серая цапля, но ее вынужденное, иногда чрезмерное общение с Серой цаплей, безусловно не лучшим образом сказалось на ее умственных способностях и умении держать себя достойно в обществе. Выпь часто кричала на обитателей леса, от чего ее от природы низкий голос со временем изменился, стал визгливым и крайне неприятным. Образ ее померк, оперенье поистерлось, что не могло не сказаться и на ее характере. Так, стала она птицей вредной, постоянно поедала мелких птиц, гнездившихся неподалеку от нее. Вместе с тем, Выпь умело маскировалась, что постепенно сделало ее лицемерной и лживой птицей.
По причине ее дружбы с Серой цаплей, перечить Выпи почти никто не осмеливался, поскольку страх за свое пребывание в Лесу пересиливал желание лесных жителей выдергать ей перья, кстати, заметно поредевшие со времени ее переселения из Озера в Лес.
Расположение Гуся к Выпи со временем как-то незаметно исчезло вместе с остатками ее былой привлекательности.
***
Во всей этой разношерстной компании особое место занимали две фигуры, одна из которых была Крысой, а другая Мышью.
Не смотря на то, что по должности своей Мышь и была выше Крысы, однако, по характеру, повадкам и образу жизни именно Мышь оставалась на вторых ролях. Более того, она каким-то необъяснимым образом попала под влияние Крысы, во всем с ней советовалась и вне общества Крысы совершенно терялась и чувствовала себя беспокойно. Вдвоем же они представляли, если не «крысиного короля», то нечто сильно это явление напоминающее.
Любили подружки принарядиться, но при всем том, выглядели как-то страшненько и серенько. Самыми же неприятными их чертами были наушничество, лживость и некомпетентность, а так же их бесспорная способность обставлять все так, чтобы у Гуся не оставалось и тени сомнения в их преданности, профессионализме и в достоверности информации, которую они регулярно вкладывали в уши Гусю без всякого на то его желания.
Появились эти двое в Лесу давно и не без личного участия Гуся. Чем они занимали себя день-деньской, понять было трудно. Гусь, конечно, приставил их к вполне конкретному Делу, но судя по тому, в каком состоянии пребывало это Дело, можно сказать, что ни Мышь, ни Крысу заподозрить в трудолюбии было невозможно.
Гусь давно знал о лукавстве Мыши и Крысы, считал их симбиоз неким «клубом», но, как и в случае с Выхухолем, Орангутангом и Серой цаплей, почему-то медлил, и из Лесу их не выгонял.
***
Когда-то давным – давно, а насколько давно и сам Гусь вряд ли вспомнит, появились в Лесу Сова и Осёл. Так, в окружении Гуся образовалась еще парочка интересных персонажей.
Поначалу Сова выглядела как весьма не глупая птица, занималась урегулированием вопросов бизнеса Гуся. Она располагала даже неким высоким статусом по роду своих занятий (на что, судя по всему, однажды и купился бесхитростный Гусь) и гордо носила отличительный Знак. Поскольку Знак этот по ее личному мнению выгодно выделял ее из всей массы лесных обитателей, она ревностно оберегала его от всевозможных посягательств, регулярно чистила от перьев, которые с возрастом осыпались все сильнее, пока, наконец, на Знаке их стало намного больше, чем на самой Сове. Сову это не смущало. Она точно знала, что в Лесу была самой умной, хитрой и хищной, поскольку Знак отличия был только у нее. С годами Сову все чаще мучили ночные кошмары о пропаже ее отличительного Знака. Она перестала спать, нервничала, стала задумчивой, еще более скрытной и забывчивой.
Сова давно бы уже не была Совой, если бы не Осел, который, поселившись неподалеку от Совы, сам того не зная, скрашивал ее существование рассказами сомнительного свойства о разбитной своей холостяцкой жизни и о праздном времяпровождении.
Осел поначалу не обнаруживал особой глупости, что, по прошествии времени, кажется весьма странным, более того, ему как-то удалось втереться в доверие к Гусю, который со свойственной ему широтой натуры определил Осла себе в помощники. Осел, решив, что высокое положение и личное расположение Гуся дают ему некие привилегии, не придумал ничего умнее, как надувать щеки и поглядывать свысока на лесную братию. Он перестал здороваться и никоим образом не выказывал и малейшего уважения к окружающим его обитателям.
Отличительный, по мнению Осла, статус помощника Гуся безусловно роднил его с Совой, имевшей отличительный Знак, однако, у Совы перед Ослом было одно неоспоримое преимущество – возраст. Осел по молодости своей не подозревал, что за долгую жизнь Сова видела уже немало ослов и в душе подсмеивалась над ними. Одним словом, тандем их основывался на длительном пребывании вблизи друг друга, сходстве в предпочтениях, ленности мысли, жизненном опыте Совы и неподражаемой глупости Осла.
Гусь совершенно не видел толку от их пребывания в лесу, а потому постепенно отказался от услуг того и другого в пользу своего душевного равновесия.
***
Вблизи Гуся изо дня в день толкались две фигуры: Ленивец и Заяц. Занимались они чем-то отдаленно напоминающим обустройство коммуникаций Гуся. Особого рвения в работе
не выказывали, но умели это ловко маскировать, для чего часто напускали на себя важности, а вокруг себя туману и пузырей. И вот незадача - что бы и когда бы у них не спросили, сказать они по делу ровным счетом ничего не могли, то есть, как они работали на пользу великого дела Гуся, никто не понимал.
Ленивец и Заяц по глупости своей считали себя умнее всех лесных обитателей, включая самого Гуся, и умудрялись давать советы, касающиеся исключительно того, как лесные жители должны были без всяческого их участия налаживать эти самые коммуникации. Когда же обитатели Леса проявляли строптивость по части такой несправедливости, Ленивец и Заяц очень сердились и жаловались Гусю.
Умом они не отличались, хитрость их лежала на поверхности, а потому ни лесные жители, ни, тем более, умный Гусь не обращали на Ленивца и Зайца никакого внимания. Такое положение дел полностью устраивало Ленивца, но Зайцу, – зверю с некоторых пор чрезмерно компанейскому, - это никак не подходило.
Дело в том, что давным – давно научил кто-то Зайца курить, а поскольку курил он всегда больше, чем работал, то, накурившись однажды, проснулся он как-то поутру на высоком дубе. Как попал туда, не помнил, а когда слезать стал, рухнул с дуба так, что только к вечеру в себя пришел. Очнувшись, почувствовал себя Заяц красавцем, каких свет не видывал, и с тех пор ни одну особу пола противоположного, (и неважно зверюшка ли то была, или пичужка какая) он не оставлял без своего заячьего внимания. Тем же, кто не падал от красоты его неземной, доставалось его заячье презрение. Поговаривали даже, что он-де решил завести себе премного жен.
Любил Заяц похвастаться: соберет вокруг себя зверей и птиц лесных, и давай им про свои успехи на фронте любовном рассказывать. Поначалу верили в его байки звери, пока он не заврался окончательно и не перешел на рассказы о статной румяной голубоглазой Корове, по недомыслию забредшей на лесную поляну.
Частенько от нечего делать Заяц сплетничал. Судачил он про всех, но по большей части про Ленивца – забывал, видно, что определен был Гусем к Ленивцу в подчиненные. Таким образом, Заяц был зверем общественным, и свой имидж в Лесу поддерживал изо всех своих заячьих сил.
Ленивец к курению пристрастия не имел, и потому, когда было ему лень лениться, занимался своим любимым делом – пускал мыльные пузыри. Столько, бывало, пузырей напустит, что и самому дурно становится.
Шли годы ничегонеделания: шкурка у них местами потерлась, местами залоснилась, взгляд как-то потух и еще больше поглупел. Звери в Лесу уже сами справлялись с коммуникациями, а Ленивец и Заяц время от времени стали заниматься тем, что таскали на опушку Леса хлам, который, как им казалось, мог когда-нибудь кому-нибудь пригодиться. Хлама становилось все больше, а пространства для жизни – все меньше.
Казалось, Гусь порой забывал о существовании Ленивца и Зайца, однако, несметное количество пузырей, пускаемых Ленивцем, и громкое бахвальство Зайца напоминали о них Гусю сильной головной болью.
***
Жил в Лесу неприметный трусливый Хорь. Считал он себя сердцеедом, что тот Заяц, питал слабость к власти и противоположному полу. Большую часть жизни проводил Хорь в самолюбовании. Жил обособленно, вел себя осторожно, тем не менее, любил Хорь признание и общение.
Фантазировал много, а врал еще больше. Да так убедительно и складно врал, что доверил Гусь Хорю новое для Леса дело – наладить товарные отношения, да не просто наладить, а по всей лесной науке.
Дал Гусь Хорю в помощь пару Курочек. Со временем выяснилось, что Курочки были намного сообразительнее, умнее и, что самое главное, трудолюбивее Хоря. Гусь частенько ставил молодок в пример Хорю, тот потел, пыхтел, мямлил что-то в ответ, выглядел жалко и неубедительно. Одним словом, не оправдал он ожиданий Гуся.
Что только не делал Хорь, чтобы вернуть себе расположение Гуся! Съел обеих Курочек, стал чаще посещать Гуся со всякими своими прожектами, но, поскольку самого главного он так не сделал, – не начал работать, - поднять свой авторитет ему так и не удалось.
Гусь все чаще задумывался над тем, чтобы выслать Хоря из Леса.
***
Крутилась в Лесу ЛиСонька, хитрющей была, каких мало. Делать она ничего не умела, да и не хотела. Образованьице имела - ни уму, как говорится, ни сердцу, а потому приходилось ей притворяться крайне занятой и самой большой труженицей Леса.
Представлялась Лисонька тонкой ценительницей красоты, и вот однажды, убедив Гуся в своих художественных и организаторских способностях, получила она от Гуся должность немалую. Стала заниматься имиджем Леса и связями со всеми, кто Лесу полезен был. На довольствие ее поставил Гусь хорошее, да еще и премировал регулярно. Чем не жизнь?
Обладала Лисонька умением чужие заслуги себе приписывать, да толково это так Гусю преподносила, что тот и подумать не мог, что по большей части заслуги эти ей не принадлежали. Каждой твари малой заданья раздавала, а если кто понимал ее, Лисонькину, хитрость и не хотел ей способствовать, очень она сердилась и Гусю из-под тишка жаловалась. Гневался Гусь и раздавал затрещины направо и налево. Со временем в Лесу не осталось никого, кто не попался бы в цепкие Лисонькины лапы и не был бы в крайне непристойном свете представлен ею Гусю.
Тем не менее, надо отдать должное Гусю. Стал примечать он Лисонькино плутовство, вызывал ее к себе и ставил в очень неудобное положение в присутствии кого-нибудь из оклеветанных ею лесных жителей. Лисонька уворачивалась, ловко уходила от ответа, делала вид, что ничегошеньки не понимает, продолжала хитрить и еще с большим рвением старалась выказать свою лояльность Гусю. В результате, с лап ей сходило все.
***
В силу ленности, некомпетентности и подлости своей свиты, во все лесные дела Гусю приходилось вникать самому. Вскоре не осталось уже ничего такого, в чем Гусь бы не разбирался. Впрочем, от природы Гусь был умен, трудиться приучен с детства, а потому давалось ему все легко, вот только времени у него не хватало.
Гусь много работал, здоровье его с каждым годом ухудшалось, а система нервная истощалась. Причины, по которым Гусю в столь гадком окружении удавалось выживать, заниматься благоустройством Леса и не сойти с ума, или не опуститься до уровня всей этой лесной братии, неизвестны, но кое-какие вредные привычки Гусь, к сожалению, приобрел.
Однако, оставим вредные привычки Гуся. За его интеллект, трудолюбие, прогрессивность, доброту, а также за его, мужественность, чистоту помыслов и стать можно простить некоторые его слабости.
***
Кабан, старый Выхухоль и Дятел, Орангутанг, Серая цапля и Выпь, Мышь и Крыса,
Хорь, Сова и Осел, Ленивец и Заяц, а также Лисонька – таково было окружение Гуся,
которое он создал сам.
Пенять было не на кого, и надо было что-то делать.
Часть 2.
О том, как Гусь принимал непростое решение от лентяев, да тунеядцев избавиться
Шли годы, Гусь изо всех сил старался обустроить Лес, сделать его самым замечательным лесом на всем белом свете, да только без настоящей помощи и разделения его прогрессивных воззрений сделать это было невозможно.
Стал Гусь приглашать к себе в Лес зверей и птиц умных, к труду охочих.
Все они уважали своего Гуся, и приносили немалую пользу Лесу, да только добрые их начинания и дела замечательные осмеивались глупыми бездельниками во главе с Серой цаплей. Гусь пытался изменить ситуацию, но глупость и лень оказались непобедимы.
***
Гусь старался повлиять на Кабана, но тот уже не мог перебороть свою страсть к грибам.
Все чаще сидел Кабан на берегу лесного озера в грустной задумчивости, смотрел на рыб и, казалось, анабиозу его не видно конца. Иногда он засыпал, но, даже проснувшись, не выходил из этого состояния, поэтому никто не мог точно сказать, когда Кабан спит, когда дремлет, а когда просто грустит с закрытыми глазами.
Гусь понимал, что ситуация зашла в тупик, и надо принимать решение.
***
Все попытки Гуся призвать к совести Серую цаплю и Орангутанга оказались пустым сотрясением воздуха. Они соглашались, кивали, но по-прежнему ели рыбу, зловонный запах которой распространялся все дальше в Лес, перемывали кости Гусю, распускали про него грязные слухи. Все это стало привычным и единственным их занятием, на работу они уже давно не отвлекались.
Компанию им все чаще составляла Выпь, поддерживающая того и другого во всех инсинуациях и совершенно определенно получавшая от этого самое настоящее удовольствие.
В Лесу с утра до вечера слышались вопли Серой цапли, недовольной кем-то из лесных жителей, и визгливый, пронзительный крик Выпи. Всем, за исключением их самих, было совершенно понятно, что голосили эти две птицы с целью сокрытия своей бездеятельности и переключения внимания Гуся на других представителей Леса.
Гусь все понимал и делал выводы, но с решением избавиться от них медлил.
***
Старый Выхухоль по привычке все также бегал по Лесу, подсматривал, подглядывал, доносил, врал, выкручивался, падал в обморок, пытался убедить Гуся в своей необходимости и никак не хотел понять, что все это уже давно не интересовало Гуся даже в качестве развлечения. Гусь держал Выхухоля из жалости к его старости, а также из-за кажущейся выхухолевой преданности.
Гусь обманывался, но его можно понять: иногда так хочется думать, что кто-то предан тебе или, по крайней мере, благодарен за то, что ты для него делаешь.
***
Дятел по-прежнему сидел сиднем, он перестал перебирать листву, и давно уже не думал, что охраняет Лес, злобствовал, тихо ненавидел Гуся, да и к другим обитателям Леса он не испытывал ничего, кроме зависти и злобы.
Гусь совершенно не чувствовал в безопасности ни себя, ни вверенный ему лесной народ.
***
Мышь и Крыса пребывали в прекрасном расположении духа и самодовольно радовались тому, как ловко обводили Гуся вокруг хвоста, имитируя бурную деятельность и демонстрируя свою незаменимость.
Гусь все отлично видел, наметил план действий, но осуществлять его не спешил.
***
Сова и Осел растеряли все, чем когда-то, возможно, обладали по части ума, и что, в свою очередь, располагало к ним Гуся. Остались у них только их отличительные знаки: у Совы - Знак, который она постоянно начищала (теперь это было единственным ее занятием), у Осла - должность помощника Гуся.
Гусь считал их не только бесполезными в Лесу, но и вредными, поскольку при любой возможности они старались очернить его доброе имя.
***
Ленивец и Заяц по-прежнему с крайней неохотой занимались коммуникациями, все также засоряли Лес и навещали Гуся с целью увеличения их жалования.
Гусь пытался заставить их работать, заинтересовывал, запугивал, но все, казалось, было бесполезно.
***
Лисонька по-прежнему крутила хвостом, рядилась в безвкусные одежды, заискивала перед Гусем, показывала свою незаменимость и трудолюбие и пыталась привлечь к работе на себя кое-кого из бесхитростных обитателей Леса. Все ей было ни по чём.
Гусь, похоже, так ничего и не понял, однако, очень может быть, что для Гуся Лисонька оставалась неким пусть и сомнительным, но развлечением.
Все попытки Гуся воззвать к совести свое окружение успехом не увенчались, тем не менее, решенье об изгнании из Лесу этой свиты он так и не принял.
Часть 3.
О том, как Кабану показалось, что он стал Гусем
Ситуация явно выходила из-под контроля, и неизвестно, как долго продолжалась бы вся эта чехарда, да только в один прекрасный день сдали у Гуся нервы, и принял он, наконец, решение Лесного масштаба: для начала - изгнать из гнезда Серую цаплю и Орангутанга, посадить их посреди Леса и заставить работать. Да не тут-то было!
Серая цапля и Орангутанг побежали по Лесу, дабы собрать сочувствующих их горькой судьбе. Искать им долго не пришлось – Выпь, Мышь, Крыса и Осел, казалось, только того и ждали!
Вот так, собравшись вместе, двинулись они искать Кабана. Нашли его возле пруда только что отобедавшего доброй порцией грибов, грустно сидевшего и смотревшего на рыбу, плавающую в водоеме. Судя по изумлению, читавшемуся на морде Кабана, рыба эта была в его глазах размером с самого Кабана.
Компания, прибывшая на аудиенцию, нимало не смутилась от столь странного его вида. Они наперебой наговорили Кабану комплиментов, почесали ему за ухом, похлопали по брюху и, наконец, предложили стать их Гусем, а прежнего Гуся выгнать из Лесу.
Жадный, глупый, полуграмотный и падкий на лесть Кабан пришел в восторг от столь лестного предложения. Он и мечтать не мог, что когда-нибудь для кого-то станет Гусем! Вот оно счастье!
К компании сразу подтянулись Ленивец, Заяц и Хорь, оказавшиеся более осторожными и выжидавшими исхода столь опасного предприятия, а уж напоследок появились и самые перестраховщики - Выхухоль и Дятел.
Подхватили они Кабана, и давай качать его, громко галдя и радуясь столь скорой и счастливой перемене в их судьбе. Кабан хрюкал, постанывал от удовольствия, пускал слюни и как-то неумело выражал свою радость, щурясь и закрывая заплывшие жиром глазки.
Лишь одна Сова, которая, как уже и говорилось ранее, видевшая на своем веку немало ослов, а теперь, как выяснилось, еще и свиней, посиживала в одиночестве и тихо радовалась изгнанию Гуся, подлости Кабана и Компании, и одновременно тому, что ей в очередной раз удалось остаться в тени.
Свита сделала Кабана, а Кабан этого и не понял.
Должность Гуся он получил, а вот Гусем так и не стал,
да и Кабана в нем теперь мало что напоминало.
Часть 4.
О том, как пошла жизнь в Лесу после изгнания Гуся
Гусь, однажды спасший Кабана, был немало изумлен столь подлым его предательством, долго переживал, да так и не смог понять свинской завистливой натуры, поскольку умел дружить и помнил добро. Одним словом, Кабан оказался порядочной свиньей и теперь, пусть и при Гусиной должности был и как не пыжился, так свиньей и остался. Товарищей из них не вышло.
Кабан вскоре расслабился и стал принимать непопулярные меры в отношении лесного народа, охотно изобретаемые его сподвижниками. Кабан похрюкивал на обитателей Леса, все больше прикладывался к грибам, все чаще дремал у своего водоема и все также приставал к женской части населения Леса, попадавшейся ему на глаза, с теми же предложениями, которые в его состоянии кроме как смехотворными назвать было сложно.
Иногда в его грезах появлялся Гусь, и, пробудившись, Кабан долго не мог понять был ли то сон или Гусь наяву приходил к нему, и тогда Кабану казалось, что Гусь против него замышляет нечто страшное. Кабан дрожал, покрывался холодным потом, заедал стресс излюбленным лакомством и призывал на помощь Орангутанга.
Орангутанг, давно желавший себе должность высокую, окончательно убедил Кабана в правоте его предположений на счет преследований Гуся, и теперь ждал, что Кабан скопытится, а там и должность кабанова ему, Орангутангу, достанется.
Мало-помалу выгнал Кабан из Лесу зверей и птиц прогрессивных, дабы не мешали ему почивать на тех сомнительных лаврах, которые при ближайшем рассмотрении оказались всего лишь не первой свежести соломой.
***
Лес изменился, стал дурно пахнуть и все больше напоминал зловонное болото, но именно в этой атмосфере и Серая цапля, и Орангутанг, и Выпь, и Выхухоль с Дятлом, и Мышь с Крысой, и Ленивец с Зайцем, и Сова с Ослом чувствовали себя как дома.
Все они приобрели внешнее сходство с Кабаном. Теперь они на удивление громко хрюкали, пускали слюни от восторга и еще больше поглупели.
Вот как бывает:
другому и не понять, что в отвратительном болоте такого прекрасного,
а кое-кому, чем хуже, тем лучше!
Часть 5 (заключительная)
Оптимистичный конец трагедии Гуся
(или повествование о том, почему с Гусем случилось все, что произошло,
а также, куда Гусь подался и как теперь поживает)
Оказался Гусь безоружным перед подлостью своей свиты. Искал он компромиссов, верил в дружбу и товарищество, в неотвратимость прогресса и в силу ума и в замечательные плоды сотрудничества. Доброта Гуся сыграла с ним злую шутку, поскольку «Хороший товарищ» - еще не профессия, а потому для дела нужны профессионалы.
Не ожидал Гусь подлого предательства, не верил, что гусь свинье – не товарищ, а потому и не готов оказался, как бывают не готовы только натуры широкие и благородные.
Гусь слишком медлил с осуществлением своих решений, верил, что все еще можно изменить. Он доверял, и дался в обман. Размышление не терпит суеты, а принятое решение не прощает медлительности.
Гусь покинул Лес, а свита думала, что это она вершила суд над своим Королем. Он же не мог быть королем этой свиты.
Свита не сделала Гуся. Он был слишком хорош для своей свиты.
***
Лесов на земле много, а настоящих устроителей мало.
Верит Гусь по-прежнему в мечту замечательную, дружбу вечную, силу ума великую и в неотвратимость прогресса на все времена.
Высоко летает Гусь и держится по-королевски достойно. Не изменил он себе, но, хочется верить, сделал правильные выводы, стал мудрее и осторожнее.
***
Кабан все чаще грустит на берегу лесного озера…
Почему грустит?
Одному Кабану известно.
Ершова Наталья, ноябрь 2010
|
