Рассказ о рассказе.
…Ставлю последнюю точку. Четыре месяца жизни. Четырнадцать листов компьютерного набора. Исправлений ещё может быть бесконечное количество, но на сегодняшний день – это всё. Чувствуя, как рассыпается, бетонно крошась, мой внутренний стерженёк, сдаюсь. Хотя бы на время. Привести себя в порядок. Снова начать жить.
Пять лет его жизни. Моей жизни. Чувствую себя, как он. Думаю, как он. Отчаиваюсь и почти плачу. И тоже – как он. Мой главный герой. Главный герой рассказа.
Сюжет придуманной истории прост, неприхотлив и живуч, будто кухонный таракан. И так же обычен при нашей жизни. Игра контрастов. Чёрное - белое. Верх – низ. Право – лево. Пол - потолок. Хорошо – плохо. Стандартный, почти детсадовский, приём.
…Не старый, полный сил и жизненной энергии, счастливый человек в одночасье теряет всё.
Жену и дочку убивают при ограблении. Почти сойдя с ума от навалившегося на него горя, человек попадает в больницу. Далее инсульт. И, в сорок с небольшим, его настигает почти полный паралич.
Пять лет одиночества. Пять лет одной и той же неотвязной мысли. Мысли о мести. Только она держит его на поверхности, не давая полностью сойти с ума. Только она, мысль о будущей мести, даёт возможность жить дальше, шевелиться и худо-бедно восстановить утраченное здоровье. С ненавистью глядя в небо, он ждёт мгновения, когда сможет рассчитаться с обидчиком за всё.
Пять лет бесконечных страданий. Мутных, никуда не зовущих, дней и ночей. Пять лет одиночества и ужаса. И мысль о мести. Изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год. Наконец, встретившись с врагом глаза в глаза, сжимая в руке скользкий от пота охотничий нож, видя в глазах растерянность и страх, он вынуждает себя отказаться от этой мысли. Вовсе не потому, что в герое рассказа просыпается человеколюбие. Не потому, что герой прощает в мгновение всех и вся.
Всё просто. На шее врага, неожиданно повисает, радостно о чём-то щебеча, маленькая девочка, пять лет дожидавшаяся своего папу. Папу, ставшего убийцей.
Не в силах осуществить месть, переступить через судьбу чужого ребёнка, главный герой уходит, уползает смертельно раненным зверем в заброшенный сарай, где и вешается…
Такая вот, невесёлая, история.
…Четыре месяца жизни. …Пять лет одиночества и страданий. Думаю, как он. Чувствую себя, как он. Иногда напиваюсь от безнадёжности. Отчаиваюсь и почти плачу.
Незадолго до окончания рассказа получаю явственный сигнал «оттуда». Левую руку вдруг скручивает адская боль. Его боль. Не моя. В психиатрии она, кажется, называется фантомной. Но это в психиатрии. У меня же в глазах вдруг растекаются круги из красивых, окрашенных в самые разные цвета, искр. Присев от неожиданности, почти распластавшись по полу, понимаю. Это – всё.
Скоро он получит окончательную власть надо мной. Растопчет и разрушит мою жизнь. Я устал тащить в себе этот груз. Издёргался, изнервничался. Бесит кошка, преданно встречающая на пороге, раздражают шумливые дети, подташнивает от унылого однообразия пейзажа за окном.
Мудрые японцы за несколько тысячелетий придумали кучу фраз на все случаи жизни. « Хочешь постичь глубину небес – загляни в колодец ». Заглядываю. Ноги слабнут в предчувствии пропасти, глаза режет от тошнотворного запаха затхлой глубины, но смотрю. Вглядываюсь. Постигаю.
Я – уже не я, а почти что он. Мысли – его, слова – его, поступки – тоже его. Я растворяюсь в нём, как кусок рафинада. Пора заканчивать. Завязывать. «Сливать».
Ставлю последнюю точку. Хватит. Если что-то не так, то - потом, спустя какое - то время.
…Утром, едва открывается издательский центр, спешу туда. Издательский центр – сказано слишком громко. Пара компьютеров, шуршание принтера и студенческая толчея. Всё, что не имеет отношения к принтеру – не существенно, мелкие детали бытия. Плачу деньги, забираю тёплую пачку бумаги и спешу домой. Дома – крепкий чай и работа с текстом. На бумаге текст воспринимается совсем не так, как на компьютере. Ошибки и огрехи видятся куда яснее, текстовые ляпы, не заметные в «Word »-е выпячиваются нагло и рельефно. Вычёркиваю, забеливаю, исправляю, вычитываю.
Теперь главное – читательская проверка. То, без чего вся эта мучительная канитель не имеет смысла. На работе, благо она состоит в том, чтобы как можно меньше работать, со словами: « - Может, прочтёшь?» подсовываю рассказ Наташе, сменщице.
…С кем-кем, а с Наташей мне повезло. Я доверяю ей почти безоговорочно. Её чутью, уму, обаянию. Настоящий друг. Если только в разговоре о симпатичной, молодой девушке уместно это слово.
Она читает. Самое основное для меня в данной, конкретной ситуации – выражение её лица. Равнодушное при чтении первой страницы, заинтересованное – на второй, строгое и сосредоточенное к середине, к концу рассказа лицо приобретает немного жалкое, растерянное выражение, словно её кто-то незаслуженно обидел. Вижу, как на Наташины глаза наворачиваются слёзы. Она откладывает последнюю прочитанную страницу и быстро уходит.
Чувствую себя последней сволочью, потому что, если уж совсем откровенно, рад этим слезам. Значит, смог! Значит, зацепило! Значит, прошел я первый уровень проверки. С блеском!
…Во я какой! Смотрите на меня, такого талантливого! Не каждый сможет заставить плакать над четырнадцатью страницами формата «А-4» красивую, жизнерадостную девушку!
Собираю «плюсики» в свою копилку. Плюсик номер два – это жена. И реакция при чтении почти такая же. Конечно, не так явно, не так экспрессивно, но…
Снова перечитываю рассказ, влезая в шкуру главного героя (на душе снова муть и копоть, я – это он, он – это я) …и на следующий день повышаю уровень проверки.
Несу рассказ Галине Васильевне. Она – мой бывший учитель литературы. Хотя, нет! Учитель не может стать бывшим. Педагог – может, а вот учитель – никогда. Разве призвание и талант могут быть «бывшими»?
Сомневаюсь!
Галина Васильевна – именно учитель. С большой буквы. Даже – со всех. Причем крупным красным курсивом. Мудра, осторожна, строга и нетороплива в выводах.
Через два дня, созвонившись, получаю ответ: «- Рассказ хороший!». Чувствую, что неудовлетворён ответом. Бережет меня Галина Васильевна по старой школьной привычке. Наверное, для неё я всегда останусь нашкодившим, слегка виноватым учеником.
Не это мне сейчас нужно! Я не нуждаюсь в сочувствии, не нуждаюсь в чьей-либо доброте! Мне нужна правда! Только правда и ничего кроме правды!
Где-то внутри, с комфортом, поселился червячок неудовлетворения и смачно чавкая, пожирает остатки моей души.
Что-то не так! Что-то неправильно! Хочу я этого или нет, но покоя нет. И не может быть, пока не доберусь до сути.
Снова и снова погружаюсь в рассказ. Снова и снова выныривая из него, как из обледенелой проруби, спрашиваю у себя, откуда взялось это паршивенькое чувство, ощущение диссонанса, разлада. Всё время кажется, что упущено самое главное. То, без чего все усилия бестолковы и неправильны.
…Да, компоновка! Раздёрганная и состоящая из отдельных, словно теснящих друг друга, кусков. Согласен! И в то же время именно такое построение рассказа кажется мне наиболее правильным, соответствующим внутренним ощущениям главного героя, его мыслям и чувствам.
…Да, дневник героя выпадает из повествования! Но именно так и должно быть! Иначе, убери я его, придётся описывать пять пустых и некому не нужных лет. Это только прибавит весу рассказа, никак не решая главной проблемы, поставленной перед этим куском – соединить прошлое и настоящее в сюжете, перекинуть мостик между счастливым «вчера» и абсолютно бесперспективным «сегодня».
Наконец, окончательно запутавшись в собственных размышлениях и чужих эмоциях, решаю. Пусть будет, что будет! «Сколько людей, столько мнений!» Остался только один способ успокоить собственные сомнения, справиться с тем червячком в душе, который изо дня в день, будто наслаждаясь моим жалким положением, днём и ночью не оставляет меня в покое.
Дмитрий! Член союза писателей, бродячая человеческая совесть. Уютный, как диван в тёплой гостиной и неудобный, как смышлёный, непосредственный ребёнок.
«- Папа! А откуда берутся дети? …Пап, а вот эта штучка у нас? Почему её нет у мамы? …Пап, а где живёт боженька?».
В этом весь Дима! Человек, загоняющий своими вопросами в тупик, чтобы потом, между делом, указать правильную дорогу.
Звоню, встречаюсь, отдаю текст. И два дня хожу вокруг телефона, изо всех сил пытаясь справится с желанием позвонить. В конце концов, не выдерживаю и набираю номер.
Снова – компоновка, снова – дневник и …самое странное: « - Лучше бы он его грохнул!».
…То есть, герой должен был отомстить, невзирая на то, что рядом с убийцей – маленькая девочка, дочь врага, перечеркнувшего всё святое, что есть в людях? Для меня это даже не шок.
Это – обвал всех моих надежд. Я мог ожидать всего, что угодно, но эти слова….
Поймите меня правильно! На мой взгляд, для Димы слово «грохнул» всё равно, что для меня – четыре этажа фольклорного строительства. Только в меру. Только в нужных обстоятельствах. Он слишком трепетно относится к «великому и могучему», чтобы походя бросить такое слово.
Промямлив «спасибо!» кладу трубку. Рассказ, похоже, не состоялся.
Но почему? Почему? Почему!?
Бог с ним, со стилем, с дневником этим треклятым! Не в этом дело! Тогда в чём?
Брожу в злой мути. Почему? В чём дело? Дима просто физически не может лгать. Да и зачем ему это?
Тогда - почему? Почему ему не жалко моего героя? Всем – жалко, а ему, видите ли – нет! Что я упустил?
Снова вспоминаю рассказ, как вспоминают историю собственной жизни. И опять вижу, чувствую, мыслю, как он – мой главный герой. Герой рассказа, который почему-то не состоялся.
Где ошибка? В чём? Боже! Помоги мне! Ведь во мне, как в каждом сотворённом тобой создании, есть твоя частичка! Душа! Совесть! Объясни мне – что я делаю не так? Ты же мой создатель! Творец! Я – чуть-чуть ты, ты - чуть-чуть я! Разве не так?
« - Стоп!!!» - говорю я себе, и останавливаюсь, забыв про сигарету. Словно наткнулся на что-то. Что-то такое, о чем раньше просто не задумывался.
…Творец, созидатель, создатель…Творчество, созидание. Творить…. Созидать…
…Господи! Так вот же он – ответ! На самой поверхности! Я дурак! Кретин! Идиот! Я понял! Рассказ неправилен в целом, в самой своей сути. После его прочтения возникает ощущение тупика, из которого уже не выбраться. Тупика и безысходности. Всё остальное – малозначительные детали.
Я упустил самое главное. Главное в МОЁМ строительстве мира. В МОЁМ мироощущении! Бог не только сотворил этот мир, но и продолжает созидать! Он – создатель! Созидатель! Ежедневный и ежечастный! Зло - это противоречие Богу. Созиданию! Зло не может быть оконечным, безоговорочным, безусловным! Оно – всего лишь кратерочки дождя на поверхности вечно текущей куда-то реки! Оно случайно! Оно – ошибка мироздания.
Нельзя созидать - разрушая!
Фраза: « Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем…!» в этом мире несостоятельна! И даже если построить дом на старом фундаменте, привидения в нём останутся те же.
Так что единственный путь – украшать, улучшать старое здание. Каждый – понемногу! Кто-то разводит газон, кто-то вешает фонари. Но созидать!
Я, да и никто другой, не имеют права разрушать чужую душу, заляпывать чёрной краской чужое небушко! Даже в целях, которые кажутся благими! Даже на ничтожную долю секунды!
Конец света – это начало тьмы! Тьмы в душах. Получается что я, сам того не заметив, сотворил зло. Не понимая, что творю. Прости меня, Господи!
Снова перечитываю рассказ и не могу отделаться от ощущения, что руки вдруг стали липкими, грязными и противными. Будто под голубым небом, да по полюшку, да с размаху, да в коровью лепёшку. Мерзко. Мерзко и стыдно! Как могло получится, что я потчевал ядом самых дорогих мне людей?
Едва дождавшись конца смены, иду в школу, извиняться перед Галиной Васильевной. Долгие пятнадцать минут курю на школьном крыльце сигарету за сигаретой. Холодно. Знобит. Хочется заплакать. От стыда. И собственной тупости.
« - Галина Васильевна! Я извиняться пришел! За рассказ!» - бормочу я тихо, чувствуя, как к горлу подкатывает комок, мешающий говорить.
Брови моей учительницы взлетают вверх, придавая её лицу ироничное и в то же время сочувственное выражение.
« - Саш, перестань! Успокойся! – говорит она, мой мудрый, светлый, неторопливый в выводах учитель – Я же вижу, как ты переживаешь! Остановись! Надорвёшься! Придёт время, и звёзды лягут по-другому! И на рассказ по-другому посмотришь! »
«- Не посмотрю!»- упрямо мотаю я головой и как можно быстрее ухожу, не желая, чтобы она видела мои слёзы.
Знобит. Холодно. Стыдно.
Дома, не снимая обуви, прохожу на кухню. Включаю ноутбук. Нахожу нужный мне файл. Выделяю его, и он вспыхивает бледно-синим цветом.
«Что? Хозяин? Надо?» …Нажимаю «Del»… «Подтвердите удаление» - запрашивает компьютер. Подтверждаю. Нажимаю «Enter». Зло не может быть приговором! Оно случайно.
Так что, действительно: « - Лучше бы он его грохнул!»….
Это, хотя бы, просто справедливо.
Или я снова ошибся?
Такой вот сумбур. И теперь, кажется, всё!
... Четыре месяца моей жизни. Пять лет его жизни…. Четырнадцать страниц компьютерного набора. Думаю, как он. Чувствую себя, как он. Отчаиваюсь и почти плачу, с ненавистью глядя в небо.
…System error. Системная ошибка.
|
