Чарльз ГИТО был, без сомнения, психически ненормальным человеком, что, однако, не проясняет, отчего так легко оказалось убить президента США всего через 16 лет после гибели Авраама ЛИНКОЛЬНА. Удивительно и то, что ему удалось так близко подойти к президенту Гарфилду 2 июля 1881 на железнодорожной станции в Вашингтоне и сделать два выстрела.
Президент умер только 19 сентября 1881, промучившись два с половиной месяца. Эта — первая американская драма, пережитая населением страны, составлявшим тогда 50 млн. человек. Газета «Нью-Йорк Трибьюн» отмечала: «С помощью чуда — телеграфа и прессы — весь народ мог ежедневно находиться у постели больного».
Мать Гарфилда вопрошала: «Кто мог так хладнокровно убить моего мальчика?» На этот вопрос Гито ответил в своих беспорядочных записках, сделанных в камере тюрьмы. Он выдавал себя за адвоката, но очень мало практиковал, зато принимал активное участие в работе Демократической партии, и во время президентской кампании Гораса ГРИЛИ в 1872 стал привычной фигурой в штаб-квартире в Нью-Йорке. Все старались избегать этого нервного маленького человечка («красноречивым чикагским адвокатом» называл он сам себя в рекламных листках), постоянно сочинявшего речи, которые никто не желал произносить. Он воображал, что Грили, придя к власти, назначит его послом в Чили, и заставлял жену выслушивать пространные дипломатические речи, обращаясь в ее отсутствие к зеркалу.
Грили потерпел поражение, и Гито на долгое время пал духом. Затем он поменял жену на несовершеннолетнюю проститутку,
демократов на республиканцев. К выборам 1880 он написал речь «Гарфилд против Хэнкока», сообщив руководителям партии, что она гарантирует поражение демократов. Он напечатал ее за свой счет и раздал копии некоторым известным республиканцам, практически насильно вынудив их признать, что в ней действительно имелись некоторые интересные мысли. Никто, конечно, не произнес этой речи, кроме самого Гито на митинге негров на 25-й Стрит. Аудиторию из шести человек утомили разглагольствования оратора, который слишком разволновался, чтобы связно излагать свои мысли.
Гарфилд победил на выборах, и Гито, уверенный, что именно его речь способствовала этому, отправился требовать причитающееся ему место консула в Париже, куда он теперь хотел попасть. Но напрасно, хотя сообщил президенту о согласии госсекретаря Джеймса БЛЕЙНА направить его в Париж, а последнему написал об аналогичном решении Гарфилда.
Решив, что его жестоко оскорбили, Гито приобрел револьвер 0,44 калибра и совершенствовал свои навыки владения им, стреляя по деревьям, растущим вдоль Потомака. Затем он принялся выслеживать Гарфилда. Если у него не было точных данных о распорядке дня президента в тот или иной день, он просто подходил к привратнику Белого дома и выяснял все необходимое. Однажды в церкви Гито достаточно приблизился к Гарфилду, чтобы выстрелить, но рядом с президентом находилась «душечка» миссис Гарфилд. Наконец, ему представилась возможность выполнить задуманное на железнодорожной станции «Балтимор и Потомак». Стоя за скамьей, он увидел Гарфилда, отправлявшегося на непродолжительный отдых и проходившего вместе с Блейном через здание вокзала. Гито успел дважды выстрелить и был схвачен. В левой руке он держал записку, адресованную генералу Уильяму ШЕРМАНУ и содержащую требование защитить войсками тюрьму, в которую его посадят.
Гито предстал перед судом через два месяца после смерти президента. В течение десяти с половиной недель зал судебного заседания сотрясался от его негодующих речей. Свидетелей он называл «грязными клеветниками», а прокурора то «щенком безродным», то «старым боровом». Однако временами был очень любезен, а после перерыва на Рождество и Новый год сообщил, что очень хорошо отметил праздники. В тюрьме Гито прохаживался с самодовольным видом по камере, чтобы посетители и зеваки могли поглазеть на него. На заседании суда он сообщил, что Господь повелел ему убить Гарфилда. «Судите меня, это был божий поступок, а не мой», — вопил он. Когда его признали виновным, он погрозил пальцем в сторону скамьи присяжных и проворчал: «Вы все ничтожные и подлые дураки». 30 июня 1882 он с аппетитом поел и выучил наизусть длинное стихотворение, которое сам написал, чтобы прочитатать на плахе, что и сделал.
Вот оно:
Я иду к Господу, я так рад...
Я спас свою партию
и свою землю, слава, аллилуйя
Они же убили меня за это,
и вот почему
я иду к Господу ..
Палач терпеливо ждал, пока Гито окончит свои поэтические излияния, надел ему на голову колпак и затянул петлю. Последними словами казненного были: "Слава, слава, слава..."