Биографии. История жизни великих людей

История жизни
МОЛОТОВ (Скрябин) Вячеслав Михайлович (1890-1986). Советский государственный и партийный деятель. Родился в слободе Кукар-ка Вятской губернии. Отец — Михаил Прохорович Скрябин, приказчик. Мать — Анна Яковлевна Небогатикова из очень богатой купеческой семьи. Окончил реальное училище в Казани и два курса экономического факультета Политехнического института в Петрограде. Участник Октябрьской революции. В 1930-1940 гг. — Председатель Совнаркома. Одновременно (с 1939 г.) нарком иностранных дел. В 1941-1957 гг. — первый заместитель Председателя Совета Министров СССР.
Молотов1 «входил в ближайшее политическое окружение Сталина; один из наиболее активных организаторов массовых репрессий 1930-х — начала 1950-х годов». На его ответственности — в первую очередь репрессии работников центрального советского аппарата. Многие из них были арестованы и физически уничтожены по его личной инициативе. В 1949 г. Молотовым был санкционирован арест многих советских и иностранных граждан, обвинявшихся в шпионаже и антисоветской деятельности. Большинство из них в настоящее время реабилитировано за отсутствием состава преступления (ЦК КПСС. Об антиконституционной практике 30-40-х и начала 50-х годов» // АПРФ. Совершенно секретно. Особая папка. Пакет № 59 (90). Подлинник// Вестник АПРФ. 1995. № 1. С. 125).
Молотов стал главой НКИД 4 мая 1939 г. Его назначение было связано с переориентацией внешней политики СССР на сближение с фашистской Германией, так как было очевидно, что Гитлер не станет вести переговоры с бывшим руководителем Наркоминдел М. Литвиновым, евреем по национальности.
«Только с приходом нового руководства во главе с товарищем Молотовым, — говорится в резолюции собрания НКИД от 23 июля 1939 г., — в наркомате начал наводиться большевистский порядок. За этот короткий промежуток времени проделана огромная работа по очищению НКИД от негодных, сомнительных элементов» (Рощин А. В наркоминделе накануне войны // Международная жизнь. 1988. № 4. С. 126).
«В апреле-августе сотрудники МИДа Германии имели десять контактов с советскими официальными лицами в Берлине и Москве, с целью убедить последних в необходимости заключения политического соглашения между обеими странами» (Фляйшхауэр И. Пакт. Гитлер, Сталин и инициатива германской дипломатии 1938-1939 гг. М., 1991. С. 211-214). Уже 23 августа 1939 г. в Москве был подписан советско-германский пакт о ненападении, получивший неофициальное название «Пакт Молотова-Риббентропа».2 К этому договору Молотов и Риббентроп подписали также секретные протоколы о разделе сфер влияния в Европе.
Советское руководство более пятидесяти лет отрицало существование секретных протоколов. Более того, как потом выяснилось, документы изъяли из Архива внешней политики СССР и поместили сначала в особый архив ЦК, а затем в Архив Президента СССР. Замалчивались все документы, относящиеся к советско-германским отношениям 1939-1941 гг. Молотов до конца своих дней не признавал их существование, отвечая на прямые вопросы Ф. Чуева (Чуев Ф. Молотов. М 1999. С. 28-29).
Историк М. Семиряга пишет; «Вопреки утверждениям некоторых исследователей, советско-германские договоренности не создали эффективного заслона гитлеровской агрессии против Советского Союза. Наоборот, если до 1939-1940 гг. от Баренцева до Черного моря существовал ряд государств, служивших своеобразным буфером между Германией и СССР, то накануне Великой Отечественной войны возникло непосредственное противостояние вооруженных сил.
С августа 1939 г. до июня 1941 г. наши дела шли от плохих к худшим. Престиж советского руководства в глазах мировой демократической общественности особенно пал во время переговоров Молотова с Гитлером и Риббентропом в Берлине осенью 1940 г. В ходе этих переговоров советское руководство даже дало согласие на определенных условиях присоединиться к агрессивному Тройственному пакту. На основе тех же советско-германских договоренностей и при дипломатическом и военном содействии гитлеровской Германии советское руководство присоединило к СССР ряд соседних стран и территорий. Причем мнение народов игнорировалось. С точки зрения международного права может быть оправдано лишь возвращение Бессарабии, незаконно оккупированной румынскими войсками в 1918 г...
Завершая размышления о событиях предвоенного времени, особенно о таком его стержневом акте, как советско-германский пакт о ненападении, автор не может не прийти к выводу: не будь рокового 23 августа 1939 г., возможно, не было бы и рокового дня 22 июня 1941 г.» (Семиряга М. Тайны сталинской дипломатии. М., 1992. С. 290-293).
«Значительно уступавший Красной Армии по численности и сопоставимый с ней по техническому оснащению вермахт всего в несколько дней преодолел территории, из-за обретения которых перед войной велись такие сложные дипломатические игры, стоившие стране морального престижа, обернувшиеся окончательным расколом антифашистских сил» (Международная жизнь. 1990. № 10. С. 57-58).
31 октября 1939 г. Молотов сделал доклад на сессии Верховного Совета СССР, созванной специально для ратификации этого договора. В докладе, в частности, было сказано буквально следующее: «Идеологию гитлеризма, как и всякую другую идеологическую систему, можно признавать или отрицать, это — дело политических взглядов. Но любой человек поймет, что идеологию нельзя уничтожить силой, нельзя покончить с ней войной. Поэтому не только бессмысленно, но и преступно вести такую войну, как война на уничтожение гитлеризма»... (Внеочередная пятая сессия Верховного Совета СССР. 31 октября — 2 ноября 1939 г. Стенографический отчет. М., 1939. С. 9). На этом основании Молотов издевался над Англией и Францией, которые заявили, что цель объявленной ими войны — «уничтожение гитлеризма». В другой части доклада Молотов сказал: «Правящие круги Польши немало кичились „прочностью" своего государства и „мощью" своей армии.
Однако оказалось достаточно короткого удара по Польше со стороны сперва германской армии, а затем — Красной Армии, чтобы ничего не осталось от этого уродливого детища Версальского договора, жившего за счет угнетения непольских национальностей». Это высказывание Молотова до последнего времени отравляло атмосферу дружбы между Польшей и СССР.
Последние официальные назначения Молотова — посол в Монголии, затем в Австрии. В феврале 1962 г. он был исключен из партии. Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище.
Молотов был женат (с 1921 г.) на П.С. Жемчужиной. У них была единственная дочь, названная, как и дочь Сталина, Светланой. Зять Молотова — Алексей Никонов, внук — Вячеслав.
Мемуаров Молотов не оставил. Однако с его взглядами на события, свидетелем и участником которых он был, можно познакомиться в публикации Ф. Чуева «Сто сорок бесед с Молотовым» (М., 1991). «Несмотря на явное преклонение Чуева перед Молотовым, изложение им этих бесед отражает интеллектуальную и нравственную деградацию Молотова» (Роговин В. Партия расстрелянных. М., 1997. С. 147).
«Вообще о Молотове, — говорил Микоян, — наша пропаганда сотворила немало легенд и разных небылиц: о том, что он очень мудрый, справедливый, добрый... Вообще же Вячеслав Михайлович — большой тугодум, лишенный чувства нового, смелой инициативы, и человек он к тому же весьма черствый и тщеславный» (Куманев Г. А. Рядом со Сталиным. М., 1999. С. 26).
И. Бунич пишет: «Хрущеву пришлось здорово потрудиться, чтобы исключить из партии Молотова и Кагановича, чья роль в массовом истреблении людей общеизвестна. Но беспартийный Молотов продолжал спокойно пользоваться всеми привилегиями, живя в огромной квартире на ул. Грановского в Доме правительства и отдыхая в роскошном санатории ЦК „Лесные дали". Вплоть до наших дней Управление делами ЦК КПСС распространяло привилегии, включая пользование дачами, спецпайками и прочим спецобслуживанием, на родственников Сталина, Жданова, Берии и многих других, кого в политических целях пришлось публично признать палачами и убийцами. В номенклатурном Зазеркалье свои законы и свои традиции» (Бунич И. Золото партии. СПб., 1992. С. 127).
Вскоре после XXII съезда партии, как вспоминает А.И. Аджубей, жена Молотова П. Жемчужина добилась приема у Хрущева. «В ответ на ее просьбу восстановить мужа в партии Никита Сергеевич показал ей документ с резолюцией Молотова о расстреле жен Косиора, Постышева и других ответственных работников Украины, затем спросил, можно ли, по ее мнению, говорить о восстановлении Молотова в партии или надо привлекать его к суду» (Аджубей А. Те десять лет//Знамя. 1988. № 6. С. 96). Все же в 1984 г. Молотов, по инициативе редактора журнала «Коммунист» Косолапова, был восстановлен в партии. Генсек К.У. Черненко лично вручил Молотову партийный билет.
Говорят, что Молотов до конца своих дней оставался сталинистом и в узком кругу, уже будучи вдовцом, провозглашал неизменные три тоста: «За товарища Сталина! За Полину! За коммунизм!». Возможно, тосты были разнообразнее, когда бы Молотов знал афоризм О. Уайльда: «Если человек отдал жизнь за идею, это вовсе не означает, что он погиб за правое дело».
«Что бы ни говорили, — заявил писатель Ф. Чуев, — Молотов прошел героический путь. А герои имеют право на многое» (Правда-5 1995. № 12. С. 9).
Примечания
1 Псевдоним «Молотов» в начале XX века (т. е. раньше, чем В.М. Скрябин) имел известный деятель международного социал-демократического движения, сотрудник газет «Искра» и «Заря» А.Л. Парвус.
2 Немцев интересовала, конечно, не только политическая, но и экономическая сторона дела, с этого они и начали. Сталин, однако, обусловливал заключение экономического соглашения общим политическим урегулированием: Столковались на том, что оба договора будут готовиться параллельно. Торговый договор Шнурре-Микоян был заключен 19 августа, т. е. накануне заключения пакта Риббентропа-Молотова.
Обильные потоки стратегического сырья (в первую очередь, нефти) и продовольствия (пшеница и др.) немедленно хлынули в Германию. Ответные поставки (машины и оборудование) безнадежно затянулись и так и не были выполнены. Новое соглашение от 11 февраля 1940 г. опять же было очень выгодным для Германии: сроки советских поставок — 18 месяцев, германских — 27 месяцев. Кроме того, СССР обязался закупать для Рейха металл в третьих странах, помогая обходить британскую блокаду. По свидетельству Гальдера, Германии в то время не хватало 600 тысяч тонн стали. Со своей стороны немцы сознательно тормозили отгрузки, имеющие военное значение. Если что и давали, то с брачком. Тот же Гальдер упоминает продажу России недостроенного тяжелого крейсера с конструкторскими дефектами. Кремль скрупулезно и в срок выполнил все свои обязательства. По свидетельству западногерманского ученого К. Фриденсбурга, СССР поставил в Германию в обмен на промышленные и военные товары с 1 января 1940 г. по 22 июня 1941 г. 1,5 млн тонн зерна, 100 тысяч тонн хлопка, 3 млн тонн нефтепродуктов, 1,5 млн тонн лесоматериалов, 140 тысяч тонн марганца и 26 тысяч тонн хрома, тонны масла, сала, не считая другого драгоценного сырья, в котором германская промышленность испытывала дефицит (в том числе облепихового масла, которым в течение всей войны лечили немецких танкистов от ожогов). Соглашение предусматривало также предоставление германским «кригсмарине» (ВМФ) военно-морской базы на территории СССР в обмен на недостроенный крейсер «Лютцов» (Новый часовой. № 2. СПб., 1994. С. 43, 46).
Начальник экономического отдела верховного командования вермахта (ОКВ) генерал Г. Томас впоследствии писал, что «русские выполняли свои поставки до самого кануна нападения, и в последние дни доставка каучука с Дальнего Востока производилась русскими курьерскими поездами».
К началу Великой Отечественной войны Германия рассчиталась с Советским Союзом за поставки лишь на 50-60% (Московские новости. 1989. 7 мая). В результате 22 июня 1941 г. немецкие танки и самолеты вторглись на территорию СССР, имея в баках советское горючее; желудки экипажей были набиты русским хлебом.
Отметим, что все это происходило в период Второй мировой войны, когда Германия особенно остро нуждалась в стратегическом сырье и продовольствии, будучи блокированной с моря (английские рейдеры контролировали все морские коммуникации), а СССР выступил фактически как союзник фашистской Германии.
Использованы материалы кн.: Торчинов В.А., Леонтюк А.М. Вокруг Сталина. Историко-биографический справочник. Санкт-Петербург, 2000