Я ходил сквозь дым по комнате, туда и обратно, не переставая. А он все кричал, что ему нужна помощь и все такое. В правой руке у меня была сигарета, которую я курил, не переставая. Ну, даже так глупо все сделать: проткнуть себе горло жердью, или железной кочергой, уж не знаю на что он там навернулся, надо бы посмотреть вообще, что это за штуковина и откуда она взялась. Хорошо еще, что не самострел! -, подумал я. Мне было не до шуток. Я ведь действительно не знал, что с ним делать. Он лежал на кровати, в углу комнаты, по грудь укрытый нашим походным одеялом. Теперь он уже только стонал, изредка только раздавались хриплые гортанные звуки: он явно захлебывался кровью. Что у меня было из медицинских инструментов, кроме жалкой аптечки. « - Итак, спирт, бинты,- думал я вслух, - кинжал, походный кинжал.. еще вилка есть, к черту вилку что же делать то?»
Я бросил сигарету на пол и подошел к кровати. Он натянул себе одеяло до подбородка, как будто, скрывая от меня свою рану. Его глаза были вытаращены и глядели куда-то в пустоту. Он был очень похож на меня, даже глаза у него были такие же. Оба глаза зеленые, но левый наполовину коричневый. Я читал такое случается один раз на полмиллиона. Мы и относились друг к другу как братья. Даже нет, не как братья, а как будто мы одно целое, одно неразделимое целое. Он и я. Друг к другу мы относились как к самому себе. Иногда мне даже казалось, что у меня раздвоение личности, настолько я путал его жизнь со своей.
Учась в университете, мы все время жили вместе, нераздельно, и этому казалось не было конца. Мы безжалостно проглатывали друг у друга жизни, убивая себя своей похожестью, этим, доводящим до ужаса взаимопониманием. Вплоть до чашки кофе с двумя с половиной ложками сахара. Это как наблюдать в зеркале собственную язву на лице, наблюдать днями, часами изучать ее, видеть, как она гноится или засыхает... Да, при нем я знал себя до мелочей, при нем я был словно убийца, еще не совершивший преступления, но у которого нет дороги назад. Это было невыносимо...
Вобщем мы расстались сразу после защиты диплома, разъехались по разным городам и оба сделали максимум для того, чтобы больше не встретиться. Пять лет я жил собственной жизнью, устроился на хорошую работу, медленно, но верно карабкался по липкой лестнице карьеры и первое время до поросячьего визга радовался, что никто не может меня передразнить, не осмелится исподтишка показать мне меня. Это было похоже на неожиданный хэппи-энд в кровавом триллере.
Да я радовался, но радость моя была недолгой, или лучше сказать она просто напросто была надуманной и как и все надуманное быстро испарилась. Выстрел уже был произведен. Выстрел был произведен давным давно, еще тогда... Наш разрыв ничего не изменил, мы убегали от пули, которая не преследовала нас, от пули, которая не летела за нами, но она была направлена в нас, направлена еще тогда. Я по прежнему работал, встречался с друзьями, влюблялся, даже помышлял о диссертации.. но все это не облегчало неизбежной тишины по ночам, неизбежного одиночества, неизбежной слежки за собой. Мне все равно казалось, что все это, ВСЕ ЭТО происходит не со мной, а с ним! Хм! Мне не казалось, я знал это, потому что это именно так и было.. Мы избежали смерти, но избежав смерти, мы пять лет жили чужой отрыжкой от жизни. Вы спросите, вы ведь уже спрашиваете возникала ли у меня эта мысль, да? О да! Она у меня возникала и не раз. Возникала неожиданнно, но тут же тонула в глубоком паническом ужасе. И я готов поклясться у него она тоже была, но он также брезгливо топил ее, как и я. Ведь что будет после того, как его не станет?! Об этом даже страшно подумать. И сейчас я смотрю в его умирающие глаза и не знаю, что мне делать. Я не знаю, что мне делать и думаю о мелочах, думаю о мобильнике у которого сел аккумулятор, думаю о мединских книгах, которые мне следовало бы прочесть, прежде чем идти с ним в этот сраный поход, думаю обо всем, думаю о том, что я ничего не знаю. И зачем мы задумали все это? Это было как наваждение какое-то, наша встреча, эта дурацкая затея с походом, все. ВСЕ! Мы накупили на пару всей возможной походной аммуниции, нашли самый дикий лесной завал, который только можно было сыскать, наметили себе маршрут и отправились, но куда? Буквально на половине пути мы нашли эту заброшенную хижину и остановились в ней. Это все... и теперь я гляжу в его умирающие глаза и понимаю, что мы просто решили покончить с этим раз и навсегда, ни на что, не надеясь, не ища выхода.
Он повернул голову и посмотрел на меня, и мне стало так жаль его, так жаль с ним расставаться. Теперь я полюбил его. Мы решили более не причинять друг другу вреда, никогда больше, ни под каким предлогом, я смотрел в его глаза и любил, любил до последней секунды.
|