НОВЫЙ ГОД!
(сказка-быль)
Предновогодний вечер заканчивался. Люди скользили по подмерзшим и заледеневшим тротуарам с праздничными покупками, торопясь успеть домой. Ве-тер раздувал редкие снежинки, падающие хлопьями тут и там.
И огни улиц, и теплые тона светящихся квартир, огни на шоссе и красные значки метро на площади, –все это тоже было предвкушением легкого зимнего праздника в этом году, который должен был прекра-титься ровно через два часа и законно перейти в про-должение банкета – празднование Нового года!
На улице было не холодно и не тепло. Было хо-рошо и уютно. Поэт ехал в трамвае и следил за чужими окнами, наблюдая за приближающимися-удаляющимися зданиями.
Поэт спустился в метро и помчался под городом. Скоро его новогодние вагончики полетели над рекой и врезались в тоннель другого берега. Хотелось запом-нить приближение нового года как-то по-особенному.
Для него новый год был единственным интерес-ным праздником зимой, не смотря на то, что настрое-ние было совсем не праздничным. Может быть, потому что дома его не ждала та единственная, для которой и жил поэт. В этом году он ее уже не ждал. Слишком ма-ло времени осталось до нового года. В предновогодние часы как никогда остро ощущался смысл жизни, вос-поминания из детства, атмосфера мечты. Даже запах апельсинов и пихтовых веток парил в атмосфере. Са-мая серая остановка казалась праздничной. Мистика нового года в том, что он пропитывает и время и про-странство.
И все же было грустно. Грустно оттого, что сча-стье на земле есть, и это счастье порою неуловимо..
Каждый новый год поэт нервничал. Нервничал, как и все люди, которым предлагают несколько вари-антов празднования нового года.
Очевидно, в этом есть магический смысл и не один поэт догадывался о великом законе времени в но-вогоднюю ночь. Иначе, как встретишь новый год – так и весь последующий год сложится.
А новый год у Поэта всегда ассоциировался с шумной компанией и наступающей следом усталостью от праздника, и от компании.
Ему даже нравилось скользить по застывшему городу: по тротуарам и станциям, на которых он мог выйти и очутиться в гостях. Поэту все были бы рады. Здесь, в метро до него не могла дозвониться ни одна душа. Никто не отвлекал его от мыслей.
А дома, его ждала старенькая бабушка, которая его любила и совсем не настаивала, чтобы Поэт встре-чал новый год дома.
Но Поэт точно знал, что этот Новый год он будет встречать дома, с бабушкой. Бабушка поэта почитала совсем другой, старый новый год, да и пост еще не за-кончился. Тем не менее, она ждала внука домой.
* * *
Поймав себя на мысли, что домой можно и не ус-петь, – в пригород транспорт ходил плохо, Поэт, тем не менее, смеялся над веселыми минутами, с которыми торопятся запоздавшие жители домой или в гости, не забывая и о своем случайном счастье.
Машин в городе становилось все меньше и меньше. Пассажирский транспорт ходил плохо. Нужно было торопиться домой.
– И зачем я поехал в метро так далеко, теперь еще полчаса потрачу, чтобы вернуться? Уже ясно, что я Ее не встречу... – рассуждал Поэт, разочаровываясь и в этом новогоднем году.
Он еще раз оглядел пассажиров, судьбою связан-ных вместе с ним в общем ритме и направлении пути, и, не обнаружив среди них своей половинки, опять за-грустил.
Когда он вышел из метро на площадь, то в лицо дунул холодный ветер и вечер не показался удивитель-ным и уютным.
На остановках было пусто. Общественный транс-порт уже не ходил. Даже, вечнозвенящие и припозд-нившиеся, трамваи затихли, и стальной круг на площа-ди давно запорошило снегом.
Редкие машины мчались по проспекту.
Поэт стоял на площади и смотрел на электронное табло – как безнадежно ускользает время. На электрон-ном табло, встроенном в большое, распахнутое в виде книги, здание, было чуть больше одиннадцати.
Через некоторое время он с удивлением обнару-жил, что какой-то человек подошел к остановке и, что-то насвистывая, попытался еще и пинать ногой ледыш-ку, играя сам с собой в футбол. Мужчина был в воен-ном бушлате, в руках держал портфель.
Его детскость привлекла внимание Поэта, и он стал с интересом наблюдать за военным, но скоро на-строение Поэта сменилось, и он серьезно опечалился.
До нового года оставалось полчаса, а надежда попасть домой теперь ему не улыбалась.
Была еще возможность вернуться к знакомым на квартиру, но военный неожиданно обратился к Поэту и, узнав, что поэт живет в том же пригородном микро-районе, предложил идти до дома пешком.
– Можно идти по дороге и по пути голосовать, может, кто и подберет. – Предложил военный.
Общительному на вид, но внутренне – глубоко замкнутому, Поэту совсем не хотелось идти с незна-комцем да еще столько километров! Но собеседник по-казался Поэту интересным и, легкий на подъем, Поэт согласился.
– Вообще-то я мог бы с таким же успехом доб-раться до своих родителей, тем более что они живут намного ближе. Жаль, что я их уже поздравил и недав-но с ними распрощался! – жаловался соседу Поэт, ко-гда позади осталась остановка.
– Новый год нужно справлять дома! – заметил военный, лицо которого из-за опущенных ушей шапки трудно было разглядеть. Большие черные усы, торча-щие в разные стороны, покрылись инеем, как и брови. Но когда он поворачивался к поэту, чтобы что-нибудь сказать, то даже при слабом освещении можно было заметить его теплые глаза, смеющиеся при каждом слове или эмоции.
При всей своей внешней противоречивости воен-ный напоминал Поэту какого-то сказочного персонажа и вызывал творческую симпатию. Но веселиться осо-бенно не хотелось. Потому что нужно было спуститься две остановки по шоссе в сторону городского Аэропор-та, затем подняться к окраине города и еще долго идти мимо городского кладбища, садов, полей, мимо леса... И все это – в новогоднюю ночь!
Но, даже, если до дома можно было дойти за два-три часа, то какой Новый год без боя курантов и се-мейных поздравлений?
Что оставалось делать дома? Будущее показалось Поэту зловещим и несправедливым. Как назло закон времени будоражил его воображение. Только сердце странно успокоилось.
Путники стали подниматься в гору, и поэт еще раз напомнил военному о том, что им страшно не по-везло. Военный весело засмеялся.
– Что смешного я сказал? – стал сердиться Поэт.
– Да ты не обижайся! – сгладил ситуацию воен-ный
– Меня вообще угораздило! – начал он, как будто хвастаясь, – Жену с ребенком только что на поезд по-садил. На Украину поехали, а сам вот в пустую кварти-ру возвращаюсь.
– Как же это? – удивился Поэт.
– Да очень просто, С разделением республик на независимые государства и армия раскололась. Сам я с Украины. Вот перевожусь, так сказать из Сибирского округа домой. А контейнер с мебелью и вещами задер-жали по таможенным причинам. Получается, что са-мому легче уехать, чем барахло свое отправить.
– Но это еще не самое интересное! – по-свойски сказал военный.
– А что же самое интересное? – заинтересовался Поэт.
– Самое интересное, что я отправил свою жену с дочкой на поезде, и они сейчас встретят Новый год, а когда приедут на Украину, то их могут украсть – вот что самое интересное! А мебель могут не принять на Украинской таможне, потому что, как мне объяснили мои сибирские друзья – она теперь импортная и на нее нужен специальный сертификат, а бюро сертификации только формируется…
– Теперь вот: ни жены, ни мебели. Благо, что в пустой квартире газеты остались – хоть на пол посте-лю! – военный сказал это с таким оптимизмом, что по-эту захотелось посмеяться, он только одного не пони-мал – кто должен выкрасть жену военного?
- Бог дал! Бог взял! – не по военному хихикнул он.
– Причем это уже вторая серия! – снова пошутил военный, – Когда я с Украины в Сибирь ехал то, на-оборот: контейнер с вещами отправил быстро, а жена до квартиры так и не доехала. Первая жена, – уточнил военный и замолчал.
Поэту стало интересно: почему первая жена не доехала и почему вторую должны украсть, но неожи-данный взрыв смеха нарушил ход его мыслей.
– Вот кого угораздило – так это меня! – расхохо-тался военный и его смех, превращающийся в пар, клубками полетел по морозу.
При фиолетовом освещении Фонарей, застывшая дорога казалась хрустальной. Новый иней покрыл ее серебряной пудрой.
Догнавшая путников легковушка даже не остано-вилась, и два рыскающих глаза пронеслись мимо иду-щих.
Старые кирпичные трехэтажки, стоявшие вдоль дороги таинственно молчали. Разноцветные огни квар-тир напоминали о празднике. Очевидно, до Нового го-да оставалось несколько минут и многие, понимая суть важности этого момента, ожидали самого яркого эпи-зода – боя часов. Даже космос останавливался, чтобы сверить часы и еще раз обратить внимание на землю, посылая ей новые сказки – когда били двенадцать раз – земные часы!
– Может быть, купим что-нибудь для согрева! Не обязательно крепкого, необязательно спиртного. А то там, на придорожных пустырях, киосков не предвидит-ся? – предложил военный.
Поэт согласился – и через некоторое время зна-комые держали в руках по баночке джина с тоником, разламывая одну шоколадку на двоих.
Неожиданный залп раздался где-то во дворе, за многоэтажкой и крики подгулявшей молодежи огласи-ли наступление Нового года.
– Так и есть! Двенадцать! Молодцы – не подвели! – отреагировал военный, словно специально останав-ливаясь у киоска и проверяя точность народного ка-лендаря, - А то в прошлый раз, подлецы, затянули…
– С новым годом! – постучал он в окошко киоска, даря настроение и продавщице.
– С новым счастьем! – поднял он баночку с джи-ном, будто бокал и чокнулся и с бокалом поэта.
– Как тебя зовут? Давай познакомимся? – спро-сил он после некоторой паузы, угощая поэта шоколад-кой.
– Слава! – улыбнулся в ответ поэт, отхлебывая из своей баночки.
– А меня Миша! – протянул он руку соседу, и друзья пошли дальше.
* * *
На заледенелом сказочном шоссе стали появлять-ся люди. Всюду слышался смех, и чувствовалось ново-годнее настроение. Казалось, что окна и двери были открыты нараспашку, и новый год проходит где-нибудь в Испании. Ощущение легкости и полноты жизни уло-вил и поэт, когда шумные компании стали проноситься мимо друзей, скользя по дороге, как по катку, и атакуя одинокие коммерческие киоски.
Низкие ветки голых лип и заковыристые сплете-ния невысокой боярки, растущей вдоль трассы, под по-током фиолетового света, льющегося из фонарей на дороге, разбрасывали на дороги красивые тени.
Она была похожа на сказочную зебру. Создава-лась иллюзия передвижения прямо по плоским ветвям деревьев.
С взрывом очередного салюта декорации теней расплывались, становились махровыми и неслись под ногами, восстанавливая свои четкие очертания после полного прекращения падающих светяшек. Огромные тополя, как сказочные летающие динозавры, обруши-вались на дорогу и мельтешили по сугробам, когда за-пускали новую ракету, и свет поднимал с земли оче-редные тени.
Новогодние световые страсти поразили своей зрелищностью.
– Сибирский Новый год! – усмехнулся Миша, ко-гда мимо пробежали подростки в безобразных масках и бросили друзьям под ноги какие-то хлопушки.
Пройдя еще с пол-остановки, друзья вышли на развилку и стали выходить на темное шоссе. Послед-ний светофор, как добрый милиционер, отдал им честь своим непрерывным подмигиванием и стал работать в режиме свободного проезда, махая своей желтой па-лочкой.
Поэт еще раз оглянулся на веселый город. Не бы-ло ни одного человека, который бы напоминал бы о, пролетевшем в считанные минуты, веселье.
Одинокие киоски стояли в том же порядке, слов-но их никто и не трогал.
– Специально для нас, что ли выбегали? – мельк-нуло у Славы в голове.
– Народ должен создавать праздники! Только че-ловек – сам по себе по-настоящему интересен! – будто читая его мысли, неожиданно заметил Михаил.
– Я чувствую, что праздник теперь к нам вернет-ся не скоро. – Стал терять вдохновение поэт, смотря на скучные садовые домики, давно потухшие и увязшие в непролазном снегу.
– Не грусти! – повеселел прапорщик, – Это еще не самое интересное. Концерт только начинается.
– Ты, кстати, кого предпочитаешь, я имею в виду из эстрадных исполнителей? Или сначала как положено перед праздничной новогодней программой, послуша-ем речь президента? – стал увлеченно говорить Миха-ил.
– А что это возможного! – удивился поэт.
– Тогда слушай! – обратился к нему военный и по тому выражению лица, с которым он стал говорить, было понятно – он вошел в образ.
– Дорогие товарищи! Точнее говоря – дорогой товарищ, идущий где-то между Москвой и Владиво-стоком через сады. Сегодня я хочу пожелать этому то-варищу благополучно вернуться домой, поужинать и больше никогда не грустить! Не грустить самым на-стоящим образом, так сказать... – стал он изображать президента, и натуральный характер заиграл перед гла-зами поэта.
Слава падал со смеху. После вступительного сло-ва, живую программу стали заполнять: ведущие, певцы и пародисты.
– Яблоки на снегу... – неслась песня по шоссе, и застывшие духи березового леса еще раз обратили внимание на этот непонятный и удивительный мир лю-дей.
Два километра по самому унылому месту на зем-ле – темной дороге в разгар новогодней ночи, были пройдены на одном дыхании!
– Слушай! Да ты талант! – не переставал востор-гаться неожиданным поворотом действий со стороны военного, Поэт.
– Есть маленько! – улыбнулся Миша и сделал за-ключительный глоток из своего алюминиевого кубка, отбросив, пустую баночку за расплывчатые очертания сугробов.
– Но это еще не самое интересное! – продолжал веселье военный.
– Я ведь Щукинское закончил, да плюс музы-кальное образование... А тут сдуру влюбился. Сбежал в Сибирь и поступил в школу прапорщиков, чтобы обща-гу дали.
– И только, понимаешь, я решил стать военным. Как на тебе – независимые государства! – озадаченно высказался артист.
– А что за история с женой? – поинтересовался Слава, чувствуя к этому человеку дружескую симпа-тию.
– Да там вообще все как в цирке! – Миша засме-ялся, куда-то сторону, и в темном лесу, тянувшемуся за садами, стало немного светлее.
– Началось все с того, что меня пригласил на свадьбу тамадой не кто-нибудь, а родной брат, стар-ший. Ну и я там так усердно веселил гостей, что его не-веста в меня влюбилась. Пришлось ее воровать по-настоящему. Тем более что она мне тоже сразу пригля-нулась.
– Жили мы сначала у друга на даче, потому что брат у меня не в артисты уродился, а был тяжелоатле-том, а потом, вдруг, идея пришла – школу прапорщи-ков закончить в Сибири. Говорили, что только так можно было быстро устроиться на новом месте. А у меня была жена. И пока мой брат искал свою невесту, он успел скооперироваться с моей женой, и у них завя-залась любовь. Так что все вышло хорошо, и жена моя мне даже развод дала. Правда брат пообещал – если у них с моей женой судьба не сложится, он свою быв-шую невесту обратно выкрадет, тем более что его ре-бенка она тогда в себе носила. А моя жена – сам пони-маешь – бестия.
– Да, любовь и месть! – посочувствовал Поэт.
– Вот я и думаю! – опять развеселился Михаил. – Не выкрадет ли он ее, пока я здесь багаж оформляю. С моей-то женой, я слышал, они разбежались... Пока я доеду, мало ли что произойдет!? Оптимизм был ис-черпан, когда в спины идущих еще издали замаячила какая-то машина, и скоро военный газик, резко затор-мозив, как на лыжах, покатился по скользкой дороге.
* * *
– Товарищ прапорщик! – заулыбался капитан, буквально выскочив из машины, – Я же говорил, что с вас дед Мороз на новый год!
В ближайшие пять минут газик мчался как угоре-лый по одинокой дороге, еще раз подтверждая, что только в России чертовы кулички, запросто, могут счи-таться городом.
– И пусть вы в армии случайный человек! – хва-лил прапорщика капитан, – наш полк никогда не забу-дет, как вы надули майора Кандыбу, позвонив ему ве-чером, и голосом комдива приказали раздать новогод-ние пайки всему личному составу, а солдатам разреши-ли справить новый год в столовой. Может быть это хо-рошо, что вы увольняетесь – дело-то подсудное. И как это у вас получается?
– Да, товарищ прапорщик, огромное вам спасибо! – подтвердил и рядовой водила.
– Зайдешь, может быть на полчаса?! Бабушку по-радуем, пельменями угощу! – стал упрашивать поэт во-енного, когда все посмеялись.
– Он у нас нарасхват! – не желал отдавать пра-порщика товарищ капитан, и в подтверждение его слов солдатик за рулем одобрительно хмыкнул.
– Заскочу, раз просит! – неожиданно согласился Михаил, и поэт в нем сразу заметил своего брата – "же-лезнодорожника".
Бабушка была рада гостям. К пельменям появи-лась бутылочка хорошего вина. Миша рассказывал анекдоты и смешные истории из своей необыкновен-ной жизни.
Старый заброшенный баян в его руках обрел на-конец-то свое благородство. Гитара была настроена. И даже флейта зазвучала в руках мастера.
– А что это вы, Михаил, шапку забыли снять? – спохватилась бабушка, и тут только Слава заметил, что гость сидит в головном уборе. Так гость всех увлек своим поведением.
Михаил снял шапку, и родные ахнули. Перед ни-ми стоял красивый молодой человек лет тридцати с выразительными черными усами и лучезарными голу-быми глазами, но – совершенно седой. Его не старче-ская, кукольная седина совсем не отпугивала, скорее, придавала ему свой артистический стиль. Но все рав-но, внешность его была неординарной.
За окном пошел снег. Снежинки придавали ново-годнему вечеру атмосферу сказки. Военный играл на флейте, и поэт не заметил, как уснул.
Проснувшись утром, он сразу вспомнил про во-енного, но, выбежав в зал, сразу обратил внимание на большие окна. Ему показалось, что среди узора он ви-дит сидящего человека, играющего на флейте. Даже снежинки, очень маленькие, вылетали из его инстру-мента и, застыв, складывались в определенный рису-нок.
Бабушка уже растопила печь, и пульсирующая по батареям вода отстукивала продолжение горячей жиз-ни. Пахло пирожками.
– А это правда, что у нас сегодня ночью в доме был военный? – спросил он бабушку.
– Скорее дед Мороз, какой-то очень добрый и смешной! – подтвердила бабушка.
– А ушел когда? – опять спросил Слава.
– А вот как ушел, и я старая не заметила. Но са-мое интересное в том, что он свой портфель оставил.
Родные бросились в прихожую и обнаружили, что портфель, действительно стоит в прихожей, только в нем было очень много книг, сборников со стихотво-рениями и набор чистой бумаги, новых ручек.
Прапорщика поэт больше не встречал. Стихи с портфелем вернуть не смог. Зато много раз перечиты-вал оставленные прапорщиком книги и расширил свой кругозор, открыв для себя множество современных, в том числе и сибирских, поэтов. Это поэту и помогло в поэтическом самосовершенствовании. И листы приго-дились, и ручки. На них и писал свои стихи поэт, а ру-кописи хранил в портфеле, как и память о необычном Новом годе.
1997 год
|